Возвращение домой

Сестренка перешла на родной язык и делилась впечатлениями от сегодняшнего вечера. Потом, за накрытым к ужину столом, она повторяла чужие слова, восхищаясь фильмом, и главное – просилась завтра в гости к лучшей девушке факультета. Очень просилась.

Глава 8

Фатя думала, что в груди у нее зияет пустота и какое-то знакомое саднящее чувство – совсем такое, которое она испытывала когда она с высоты своего тутовника видела, как соседские мальчишки и девчонки собирались в летний лагерь, в другую часть республики, где зеленые леса, высокие горы и шумные реки. Совсем такое, когда друзья уезжали по пыльной дороге к морю, которое она видела так редко. Но ничто: ни детский лагерь, ни море, ни чужие красивые игрушки – не могли сравниться с тем, что она чувствовала, сидя за красиво накрытым столом вместе с другими однокурсницами в гостях у Наргиз. Она все-таки добилась своего, эта Фатя!

Она смеялась и хвалила угощения, приготовленные мамой и сестрой ее новой подружки, но в душе у нее была только одна мысль: я никогда не стану такой! У меня никогда не будет таких доверительных отношений с современными родителями, такой квартиры, большой и богато обставленной, такого сияющего паркета и деревянной мебели! У меня никогда этого не будут!.. Они были совсем другими – свободными и уверенными в завтрашнем дне! Она чувствовала запах денег во всем: в том, как они говорили, что ели, какие планы строили на ближайшие выходные, с какой легкостью бросали одежду в своей комнате и переодевались во что-то другое. «Разве можно это носить дома?» – думала бережливая Фатя.

Мама Наргиз выглядела, женщиной, которая ни в чем себе не отказывает. Долго спит по утрам, потягиваясь, выходит к позднему завтраку, тщательно выбирает наряд, укладывает волосы, наносит легкий макияж и не спеша спускается к машине, которая везет ее на работу в музыкальную школу. Там она директорствовала, царственно восседала на троне – так виделось Фате. Белокожая и голубоглазая, она, казалось, не замечала палящего солнца, дефицита в стране, продуктов, что отпускались только по талонам, и оставалась красивой настоящей женщиной при любых обстоятельствах. При этом легкой, общительной (если хорошо выспится – предупреждала Нара) и с удовольствием поддерживающей разговор с молодежью за столом. Девочки, давно приходящие в дом, похоже, не стеснялись и рассказывали о студенческой жизни весело и открыто. Нарина сестра была очень похожа на маму: видимо, кучерявые волосы и смуглую кожу вторая дочка унаследовала от отца. Зема была уже засватана, ей позволялось ходить с женихом в кино, есть мороженое в кафе и гулять в центре города. Нарина мама называла его «сынок» и без церемоний принимала дома, даже если он приходил без родителей. Фатя даже не хотела знать, как он выглядит: знала и без слов, что высок, красив и богат. Разве какой-то другой парень мог быть рядом с красавицей Земой? И жизнь у них будет легкой и замечательной – роскошная свадьба, красивый дом и прекрасные дети. И Зема будет также выходить на кухню в воздушном пеньюаре, как и ее мама; никуда не торопиться и никогда не считать, сколько денег осталось до зарплаты.

Никто не упрекнул бы эту семью в том, что они не поддерживают традиции, и между тем, будучи из одного теста, они были другими! Варились в том же масле, выпекались в той же печи – и были другими!

Когда пришел папа, улыбающийся, кучерявый, смуглый усач, дочери побежали встречать его с поцелуями и тапочками. Девочки спешили заварить свежий чай, а мама особенно не суетилась, будто ждала, что он сам подойдет и приложится к пухлой белоснежной руке, украшенной изящными, но дорогими кольцами. Отец вполголоса что-то сказал о ящиках с болгарским лечо и зеленым горошком – мама ответила, что лучше занести вечером, чтобы избежать любопытных глаз соседей. Папа согласился и отпустил шофера, что-то сказав ему на ухо. Фатьма вжалась в стул, не зная как вести себя дальше. Ее отец с гостями-мужчинами обычно уходил в другую комнату, куда дочери подавали чай или обед и с улыбкой удалялись. Нарин отец уходить не собирался: он без церемоний присел вместе с ними и стал запросто вести разговор. Перед ним мгновенно выросла тарелка с ножом и вилкой, сразу подогрелась вкуснейшая кялям-долмасы (голубцы), обложенная кусочками пахучей айвы, и папа так естественно влился в их молодую компанию, будто не было ни барьеров, ни запретов.

– Ну, девчата, как учеба?

– Хорошо, спасибо, – ответила за всех бойкая Арзу, – скоро будем готовиться к сессии.

– Это интересно… Какие были мои студенческие годы! Вот бы вернуть то счастливое время, когда вся жизнь впереди! Да? – он обратился к жене, рассматривающей свой безупречный маникюр.

– И чтобы ты тогда сделал?

– Как что? Все равно женился бы на своей красавице! – смуглый усач приобнял улыбающуюся супругу и поцеловал в лоб.

– Папа! – засмеялись дочки, будто стыдясь отцовских признаний. Но на самом деле они были рады тому, что папа так сильно любит маму, а она позволяет ему это делать.

– Девчата, а знаете ли вы историю с памятником Мирзе Фатали Ахундову, чье имя носит ваш институт?

– Нет…

– Отец, ну зачем им это знать? Это лишнее, – осторожно запротестовала мама Наргиз.

– Да, ничего в этом такого нет! Успокойся, родная! Ну так вот… байка это или нет, я не знаю, но очевидцы говорят: было на самом деле… В доме, что находится прямо за памятником Ахундову, собралась какая-то веселая мужская компания. Выпив больше положенного, они вдруг заметили: памятник сидит к ним спиной! Почему все так несправедливо?!? Одни говорят, что весельчаки, раздобыв где-то лом и лопаты, стали разворачивать Ахундова к себе. Другие утверждают, что поздней ночью компания отыскала где-то подъемный кран, но на утро люди, идущие на работу, испытали шок! Ахундов смотрел совсем в другую сторону! Конечно же, этим занялись особые органы и быстро отыскали нарушителей порядка. Что было с ними дальше – до конца неизвестно. Кто-то говорит, что они положили на стол партийные билеты и лишились работы. Другие, как ни странно, клянутся, что начальство МВД и КГБ оказалось с юмором, и весельчаков отпустили с миром. Вот такая история!

Девочки с удивлением выслушали рассказ и усомнились: никогда бы не предполагали, что такое может быть на самом деле!.. Фате нравилась семья новой подруги, квартира и вкусное угощение, но она не могла правильно пользоваться ножом и испытывала большую неловкость. Этот комплекс неполноценности она ощущала во всем: в том, как ей приходилось подбирать слова, в неумении пользоваться столовыми приборами, в простенькой одежде и в заштопанных колготках. На Торговой улице, что в центре города, сидела в небольшом магазинчике женщина, которая за небольшую плату «поднимала» убегавшие петли и давала колготкам вторую жизнь. Женщины были этому чрезвычайно рады, потому что колготки являлись дефицитным товаром. Однажды Фатя видела, как женщина одевает чулок на лампу и сквозь очки, сидящие на длинном носу, разглядывает неполадки, которые ей предстоит ликвидировать. Так вот, Фатины колготки побывали у той мастерицы не единожды, а Нара после обеда так легко подарила новую упаковку Арзу, которая обнаружила, что ее колготки было уже не спасти никакой умелой женщине!

Когда родители удалились в свою комнату, а девочки побежали вместе с Земой в «детскую» смотреть фасон ее будущего свадебного платья, Фатя ненадолго задержалась за столом. Они уже выпили чай с вареньем из айвы и инжира, съели пахлаву и шекербуру, угостились сочным виноградом, но кялям-долмасы продолжала соблазнительно лежать на большом блюде, украшенном кинзой. Рядом, в соуснике, белел мацони с чесноком и зеленью. Фатя так хотела попросить добавки, но очень-очень стеснялась! Воспользовавшись тем, что она осталась наедине с желанным блюдом, девушка мгновенно, без помощи вилки и уж тем более ножа, схватила двумя пальчиками долму, окунула ее в белый соус и проглотила на одном дыхании. Потянулась было за другой, вот только Нара зачем-то вернулась на кухню и поняла причину Фатиной задержки. Фатя покраснела до ушей и смотрела испуганными глазами на новую подругу.

– Ну, что? Нельзя было просто попросить положить на тарелку то, что тебе хотелось? Мы же не звери какие!..

Не дождавшись ответа, девушка, подхватив блюдо с орешками и сухофруктами, устремилась в «детскую». Фатя, едва чувствуя ватные ноги, красная и испуганная, поплелась за ней. Она ждала, что Нара сейчас всем расскажет о том, что видела – в свойственной ей манере, с юмором и передразниванием, так, как может только она, но девушка промолчала!

Даже тогда, когда все уселись на мягкий пушистый ковер смотреть музыкальную программу и лакомиться виноградом «дамские пальчики», Нара не сказала ни слова! Фатино беспокойство продолжалось несколько дней, но она беспокоилась зря: никто и никогда не узнал о том случае на кухне, но Фатя не была благодарна Наргиз за это! Нет! Она возненавидела ее еще больше!..

Домой девушка вернулась совершенно разбитой. В метро было пусто, в вагоне тоже, и она рассматривала свое жалкое отражение, стоя у двери. Бедная районская девчонка – «чушечка»! Смотрела и ненавидела себя.

Ни брат, ни Евгения Петровна, не смогли вытащить из нее ни единого слова. Тебя кто-то обидел, Фатечка? Что случилось? Тебе там не понравилось? Что произошло, ты же так хотела пойти в гости к подруге?!?

Девушка легла раньше обычного, бросив на кухонном столе ненужный роман Булгакова, подхваченный Евгенией Петровной, и горько заплакала. Почему? Ну, почему жизнь так несправедлива? Кому-то – все, а другим – ничего?!? Почему? У меня никогда не будет такого дома, такой счастливой беззаботной жизни! Почему, Господи? Разве это справедливо?

Глава 9

Когда серьезно заболела мама, Евгении Петровна пришлось вернуться домой. Ей было уже около тридцати пяти – время безвозвратно упущено. Женина мама, давно осознав, что сердце дочери несвободно, так и ушла, не дождавшись внуков. Евгения Петровна стала работать в городской школе, но семья Ахмеда по-прежнему была для нее родной. Приезжая по делам в столицу республики, доктор, прихватив кого-то из детей (иначе неудобно, красивая женщина живет одна – что подумают люди?), останавливался по старой памяти у Жени-ханум. Та гостям была бесконечно рада, много готовила, стелила белую скатерть, хвалила гостинцы, посланные Фирангиз, и всегда отправляла что-то в ответ. Пустую тарелку не возвращают – да!

Женин Баку был совершенно особым: театральным, музыкальным и духовным центром республики. Она находила успокоение своей страдающей душе, слушая музыку и читая книги. Она была благодарным читателем и слушателем, забывая об окружающем ее мире. Женя подружилась с букинистами, которые могли достать любую книгу, была записана в пять городских библиотек и одинокие вечера проводила с пользой для души и сердца. Театральная жизнь республики была в то время была удивительно разнообразной. Женя любила Театр Русской Драмы имени Самеда Вургуна и не пропускала ни одной постановки. С «Иронией судьбы» она познакомилась задолго до знаменитого фильма Эльдара Рязанова. Удивительно, но спектакль ей тогда казался немного более интересным: Адамов и Фалькович играли божественно! Позднее она полюбила творчество Фуада Поладова и Людмилы Духовной. «Милочка» – так ее называли бакинцы. Эти актеры пользовались огромной популярностью у театралов! Режиссер Александр Шаровский- еще один уникальный бакинец, педагог по образованию, футболист по призванию и режиссер от Бога, всегда радовал зрителей прекрасными постановками. «Круг» по С. Моэму и «Дорогая Памелла» по пьесе Дж. Патрика Евгения Петровна смотрела несколько раз.

Губернаторский сад (Михайловский или Городской) в центре города казался ей огороженным от суетной и шумной жизни невидимым и прочным забором. Зеленый уголок тишины и умиротворения. Женя любила посидеть здесь с книгой, послушать плеск воды в фонтане, послушать музыку и потом спуститься к набережной. Губернаторский сад, разбитый в 30-х годах XIX века на пустынной почве, долгое время оставался единственным садом в столице. Комендант города предписывал капитанам и владельцам судов, идущих из Ирана в Баку, привозить несколько мешков чернозема для закладки сада. Первоначально сажали карагач, акацию, сосну и шелковицу, со временем разбили цветники и привезли даже диковинных фламинго, постоили беседки и террасы. Городская управа намеревалась заполнить пустующий круглый резервуар водой и поселить там лебедей, но тогда этой идее не удалось осуществиться. Прежде вход в парк для простых жителей был ограничен одним днем, но теперь жители и гости Баку могли гулять там ежедневно. Не только гулять, но и ходить на концерты в республиканскую филармонию. Тихой и одинокой была жизнь Евгении Петровны. Мысленно она часто возвращалась в свою прежнюю деревенскую жизнь, где она чувствовала себя такой счастливой.

Первым приехал учиться в город старший сын Ахмеда. Азер, продолжая дело отца, поступил в медицинский институт. Не то, чтобы по призванию. Никого лечить особенно не хотелось, но отец занимался с ним химией и биологией, Евгения Петровна добилась того, чтобы он прекрасно знал русский язык и литературу, так что никакой другой дороги у него не было. Да и разве плохо учиться в столице?

Евгения Петровна и слышать не хотела ни о каком общежитии.

– Я живу одна, полдня в школе, потом дома с тетрадями. Никто меня не стеснит! Пусть живет у меня – и мне веселее, и за мальчиком будет кому присмотреть.

– Женя-ханум, мы и не знаем, как Вас благодарить, – говорил Ахмед, приехавший в город с супругой.

– Какая благодарность! Мы же не чужие люди! Я люблю Ваших детей как своих, – здесь произошла неловкость, конечно. Они оба знали, что никаких детей у Евгении Петровны нет, и оба догадывались о причинах.

Глава 10

Для Азера город открылся совсем другим – не таким, как для его младшей сестры. Он сразу же обзавелся друзьями – однокурсниками и земляками – и они стали исследовать, изучать город ветров, расположенный на мысе, врезанном в Каспийское море, обдуваемый ветрами и омываемый морем с трех сторон. Волны Каспия исходили белой пеной, чайки тревожно кричали и хлопали крыльями, а они с друзьями шли по Приморскому бульвару большой толпой, человек по десять-пятнадцать, с магнитофоном в руках, в кафе «Кофе Гляссе» или в «Садко», потому что это были главные тусовочные места центральной части бульвара. После фильмов в кинотеатре «Азербайджан» ребята шумной гурьбой направлялись в продмаг, покупали умопомрачительные слоеные пирожки с мясом и рисом, бутерброды из французской булки с любительской колбасой и мороженое в вафельном стаканчике. Особый шик – есть мороженое во время киносеанса, прямо в зале. Настоящий кайф!