2227. Основано на реальных событиях

2227. Основано на реальных событиях
Элтэнно. Хранимая Звездой

2227 год. Другая планета. Человечество ради выживания вынуждено предпринять суровые меры. Нет института семьи. Все ресурсы строго распределяются. Протест означает смерть. Главный герой мечтает изменить свою жизнь, он хочет вырваться из системы.

Элтэнно. Хранимая Звездой

2227. Основано на реальных событиях

Глава 1.

Нет ничего глупее, чем покупать что-то на вырост и про запас. Я помню, в своё время мне понравилось кольцо. Старомодное мужское кольцо, сделанное из нержавеющей стали. Оно не подходило мне по размеру, было большим, а потому прячущийся в переулке торгаш хотел сунуть его обратно к себе за пазуху. Но в тот момент мне стало так страшно остаться без желанного сокровища, что я начал сбивчиво объяснять, что беру кольцо в подарок для друга и оно мне очень-очень нужно. Именно это кольцо и никакое другое. Так что да, мне продали безделушку. Но что с того? Спустя десять лет, я всё равно не могу надеть его и не только потому, что украшения не принято носить, но и потому, что кольцо до сих пор мне ужасно велико. Зря я мечтал, пальцы у меня так и не стали пухлее. И теперь то, что кольцо бесцельно лежит в шкатулке, гнетёт мою душу. Ведь почему-то никто не покупает машину про запас. Никто не говорит: «Да, я боюсь садиться за руль, но вдруг в какой-то момент мои мысли изменятся? Что, если мне захочется водить транспорт? И вообще, хорошо бы запланировать покупку парашюта».

Чёрт! Почему же с другими вещами так?

– Мистер Альберт, я к вам обращаюсь, – напомнил о себе сотрудник контроля и поглядел на меня ещё более строго.

– Да, простите.

Не стоило его злить. Никого здесь не стоило злить. Если ты попал к следователю, то это первый шаг к тюрьме. Нужно быть покладистее.

– Итак, мистер Альберт, шестого июня две тысячи двести двадцать шестого года система зафиксировала, что вы приобрели вторую за полгода рубашку одного и того же размера.

– Да, но у меня была в том необходимость. Моя порвалась в районе шва.

– Вы написали претензию производителю?

– Нет, но… я, правда, хотел. Просто побоялся. Меня пугают официальные процедуры.

Изображать из себя зажатого стеснительного парня было не сложно. Мне было под тридцать, но я до сих пор выглядел как худощавый выпускник школы. Наверное, повезло с генетикой. А испытываемый мною испуг способствовал созданию впечатления робости.

Следователь, однако, не изменился во взгляде.

– Месяцем ранее вы тоже занимались покупками, – он сверился с показаниями на планшете. – В тот раз спортивная обувь, кроссовки.

– Доктор сказал, что мне стоит заняться бегом. Бег может быть полезен для моего здоровья.

– Вы юлите, мистер Альберт, – откладывая в сторону планшет, сказал следователь и, сцепив руки в замок, наклонился в мою сторону. – Ради своих прихотей вы готовы покупать ненужные вам вещи. Вы бесцельно тратите ресурсы планеты. Вы заставляете общество работать на вас.

– Простите, сэр, но это не так.

– Разве? Разве вам есть дело до того, что для производства каждого предмета требуется энергия? А из чего она образуется? Помните?

От того, как он так наседал на меня, у меня словно язык отнялся. Я не мог вымолвить ни слова, а потому только утвердительно закивал головой.

– Да, мистер Альберт, мы с вами живём не в двадцать первом веке и не на благословенной прародине человечества. Вокруг нас другая планета, и здесь мы вынуждены производить даже дополнительный кислород. А источник энергии только один и, увы, он ведёт к радиоактивному загрязнению. Но нет, вы готовы искусственно завышать спрос! Вам не жалко этот мир так же, как людям прошлого столетия их мир. Вы готовы уничтожить экосистему из-за своей алчности. Вам всё равно, что из-за своего эгоизма, вы можете оставить в космосе ещё одно кольцо астероидов.

Я чувствовал, как быстро колотится моё сердце. Мне было очень страшно. Я не хотел в тюрьму. Я не хотел, чтобы там меня истязали тяжёлыми работами. Я не хотел, чтобы моё тело отправили на органические удобрения. Мне жить хотелось. Жить!

– Сэр, мне бы такое даже в голову не пришло, – пролепетал я. – Это не так.

Следователь смерил меня цепким взглядом, но, если бы они нашли мою кладовую, то этого разговора не состоялось бы. У них пока на меня ничего нет, только подозрения. Будь спокойнее, Альберт. Будь спокойнее.

– Можете быть свободны, – после долгой тишины, наконец, сказал допрашивающий меня тип.

От испытываемого облегчения я был готов только что не взлететь. От счастья тело словно потеряло вес. Я буквально-таки вспорхнул с кресла. Мои невесомые ноги устремились к выходу. Однако, стоило мне открыть дверь, как следователь окликнул меня, и я, ощутив пробежавший по спине холодок, вынужденно обернулся.

– Мистер Альберт, я видел многих, подобных вам. Я знаю, вы лжёте, а потому однажды мы свидимся вновь. Вы ведь не сможете остановиться, мистер Альберт. То, что вы считаете влечением к прекрасному, на самом деле неизлечимая болезнь. Её прогресс не останавливает даже угроза близкой смерти.

Мне пришлось демонстративно нахмурить брови, как если бы я был возмущён, но на деле у меня даже пальцы затряслись от страха. Чтобы скрыть это, я поспешно вышел из комнаты в коридор и зашагал вперёд по нему, едва различая дорогу перед собой. От страха меня мутило, люди начали на меня поглядывать.

«Будь спокойнее, Альберт», – приказал я самому себе, но толку это принесло мало. Разве что шагать я стал не так быстро, в остальном мой организм меня подводил. Тело потряхивало, нос вдыхал воздух значительно чаще, чем следовало. Щёки и то раскраснелись. Мне ужасно хотелось ополоснуть лицо водой, это помогло бы мне снять нервное напряжение. Увы, подобное можно было сделать только дома. Я мог нарваться на какую-нибудь камеру, и тогда отвертеться от пустой траты ресурсов уже бы не вышло. С поддержанием чистоты тела справлялись специальные обеззараживающие кабинки, поэтому использовать питьевую воду для приведения себя в порядок… в нашем мире и в наше время это считалось преступлением.

Выйдя на улицу города мне даже дышать стало легче, хотя состав воздуха нисколько не изменился. Специальные устройства распыляли один и тот же газ, что внутри помещений, что вне их. Даже аромата у него не было. Лишь изредка, вот как сейчас, можно было ощутить посторонний запах.

«Клубничное мороженое», – провожая жадным взглядом одетого в школьную форму подростка, сглотнул я слюну. Но ребёнок этого не заметил. Он продолжал хвастливо рассказывать друзьям какая именно теорема помогла ему набрать необходимое количество баллов на итоговом тесте. Мальчик был собой горд, и мороженое в его руках доказывало, что он имеет на гордость полное право.

… За курс обучения в школе, мне целых семь раз довелось попробовать мороженое, но вела меня вперёд не тяга к знаниям. Мне просто хотелось выделиться, мне хотелось познать вкус чего-то недоступного для других, вот я и старался вовсю, покуда не получил в свой адрес самый первый упрёк. Моя целеустремлённость привела к тому, что во мне заподозрили нездоровый эгоизм. А там я нарвался и на разговор с психологом. Моё будущее оказалось под серьёзным вопросом вследствие этой беседы, но я… мне хватило ума тогда вновь затесаться в «среднячки».

Помотав головой, я понял, что вот-вот сорвусь. Мой страх истончился, и теперь меня поглощала ненависть. Я вдруг возненавидел всё вокруг, включая ничего мне не сделавшего школьника, что так весело болтал с друзьями и лизал своё клубничное мороженое. Ему было хорошо. А вот меня поглощала обида, и, будучи, расстроенным донельзя я решил, что не пойду домой. Ноги сами понесли меня в парк. Там я (благо был уже вечер, и никто не мог высказать мне укор, что я бесцельно трачу рабочее время) сел на скамейку. Скамейка была такой же, как и везде. Пластиковая, белая, с плавными изгибами линий и без спинки, чтобы ни в коем случае не возникло желание сидеть на ней дольше необходимого. На этой скамейке нельзя было толком отдохнуть, но я пришёл в парк не отдыхать, а думать.

Некогда мир был основан на потреблении. Человек брал то, что хотел, и тогда, когда хотел. Люди эволюционировали с этим качеством. Люди на протяжении тысяч лет взращивали своё эго. Но почему теперь, когда стало необходимо побороть свой природный инстинкт, никто не вспоминает об этом? Отчего приходится жёстко ломать своё нутро, а никто даже не посочувствует? Потребление и эгоизм заложены в саму суть человека, так как можно верить, что их нам способна заменить идеология?

– Не трогай, Мария. Это общая игрушка. Раз её взяла Клара, то тебе нельзя её отнимать, – сказала воспитатель девочке и украдкой взглянула на меня. Моё присутствие в парке её нервировало. Я слишком долго (и отнюдь не тайно) наблюдал за играющими детьми. Женщина не понимала моего внимания. Она не понимала, что я должен, я должен был понять…

Между тем маленькая Мария горько заплакала. Ей было около трёх лет, а потому её разум только учился воспринимать тот факт, что своих вещей у неё почти не будет.

– Но я хочу играть с этой куклой, – от обиды выпятив нижнюю губу, плаксиво заявила девочка.

– Ресурсы не позволяют изготавливать для каждого ребёнка отдельную игрушку. Поэтому если ты не играешь с ней всё своё время, ты должна делиться.

– Но я хочу куклу!

– Я вижу это, но куклу ты возьмёшь только тогда, когда с ней наиграется Клара. Однако, давай, сделаем время ожидания короче? Давай, я научу тебя чему-нибудь новому?

– Не хочу, я буду ждать свою куклу, – заупрямилась девочка.

– Кукла не твоя, – рассердилась воспитатель и даже погрозила пальцем, прежде чем мягко улыбнулась. – Но ты молодец, что поняла важность ожидания. Можешь смотреть на часы и запоминать.

– Что запоминать? – утирая сопли кулачком, поинтересовалась малышка.

– Например, сколько в сутках часов. Ну-ка, сколько?

– Двадцать? – прозвучало неуверенное предположение.

– Нет, двадцать три. В сутках двадцать три часа и тридцать девять минут. Эх, ну когда же ты это запомнишь? Мария Кюри, право слово, лучше бы ты элементарное запоминала, а не про куклы думала.

Поучение прозвучало зря. Пытаясь выразить протест, девочка заплакала ещё горше и запричитала: «Куклу, куклу хочу». Её плач резал по моим нервам. Он заставил меня вспомнить, почему я по?прежнему не сдаю свой генетический материал для восполнения популяции человечества. Я эгоист. Мне не только хочется растить своего ребёнка самому, так как я хочу прививать ему те качества, которые хочу видеть в нём я, а не общество. О нет, мне противна мысль, что для меня невозможно будет дать этому ребёнку всё, чего он или она только пожелают.

Ужас, ужас какие кощунственные мысли!