Всё медленней по венам кровь.
И за барханом голос ветреный
Шептал всё тише
«Пей любовь»…
12.12.12.
В жизни, в искусстве, в борьбе, где тебя победили,
Самое страшное – это инерция стиля.
Наум Коржавин
И туманится день, закрывая собою ночь,
даже ты – в обесцвеченных перьях крыл,
этот мир многолик, многокож, многоточ,
и вчера он еще так вертелся и точно был.
Были рядом, яблоки и рассвет,
«за тебя небесам благодарен я сотни раз»,
но вонзаются стрелы с ядами – гадами «нет»
в лепестки нашей памяти, навылет из наших глаз.
А сегодня в твоих затаилась другая слеза:
с отражением нового, без оперений и бед,
а моя – солоней, моя исподволь, за небеса,
как сквозное ранение, в шрамы, вслед.
вот, скажите, забава – судьбу свою сослагать:
«может, будет, а если, наверняка»,
только знаешь, больнее всего не лгать,
когда сердце простреляно и отнялась рука.
Права правая, что без имени и кольца,
ей такой – только ложку нести ко рту,
как в стихах про инерцию стиля и правду конца,
и возможность начала, и прочую суету.
Суета – знак безумия. Ночь и ноль –
придают новый смысл падению наших тел,
и тот мир, что вертелся вчера как боль,
это понял давно, и сорваться с оси посмел.
О без яна
Что такое "О" без Яна?
Что за однобокий Инь?
Пусть зовется обезьяной!
Таки и быть тому, аминь!
Ей вдохнул печали в очи,
ловкость рук и гибкость тел,
только человечность Зодчий
ей придать не захотел.
Потому что в человечной
букве "О" есть инь и ян,
Живи вечность иль беспечность,
Или людь иль обезьянь!
Экомама
Бросаешь просто семечко в горшок,
оставив оправдания эпохам,
и очерствение сменяет шок,
когда роняешь родственные крохи.