Дарлинг

Тем не менее они были привязаны друг к другу. В последнюю их встречу Егор, не удержавшись, осторожно, робко познакомил его с идеей своего будущего проекта, и отец не высмеял её, а только обронил, помолчав: «Ну, что ж, попытка не пытка». После смерти жены, матери Егора, он стал сдержанней, терпимей, к тому же был уверен, что никто не проявит интереса к этой странной, не осуществимой затее сына.

Нынешний визит Егора сначала обрадовал его: давно не виделись. Но он был неприятно удивлен, узнав о причине неожиданной встречи. Он и представить себе не мог, что такой солидный бизнесмен как работодатель Егора, может дать ход безумному проекту его сына!

Но ссориться с Егором не хотел: он любил сына, несмотря на его завиральные идеи, упёртость, странный, по его мнению, брак. И понимал, что Егор никогда не простит ему отказа в поддержке именно сейчас, когда она нужна ему больше всего на свете. И хотя был уверен, что его деньги (целый капитал!) будут потрачены впустую, а сына ждёт жестокая неудача как раз во время испытаний, он пересилил себя и согласился субсидировать покупку мышей, пообещав на другой же день перевести деньги на карточку Егора. Егор был так тронут и благодарен, что вскочил и обнял отца крепко, от всего сердца, как в детстве. Отец тоже был тронут, но дурные предчувствия его никуда не делись.

* * *

Домой Егор прилетел, как будто после мертвой воды окунулся в живую. Обнял, закружил Юлю, со зверским аппетитом уминал, намазав горчицей, сосиски, расхвалил гречневую кашу. Потом выпил с женой домашней настойки, и рано пошли спать.

Утром опять пришлось чинить подломившуюся ножку тахты.

Но забот, однако, не убывало.

* * *

Где, спрашивается, разместить вольер с трансгенными, то есть «очеловеченными» мышами, где найти пространство, можно сказать, сцену, чтобы скрытно от чужих глаз, развернуть волнующе-драматическое действо, которое завершится для одних участников счастливо, а для других завершится навсегда.

Короче: где проводить испытания?

Серебровский чувствовал, что стоит на перекрестке с указателем «Пан или пропал». Его бесило, что Казимирыч, зная о новом этапе его работ, ничем не откликнулся, кроме одобрительного восклицания. Потому что понимает, тварь: такие, как он, ушибленные страстью к своей затее, в лепешку разобьются, почку продадут, а средства изыщут! Но аренда помещения, тем более на длительный срок, была Егору не по карману, а обращаться опять к отцу он и думать не смел. Разве что, правда, почку продать, пока здоровая.

Напомнить Казимирычу, что он обещал финансировать проект, «как только, так сразу», то есть управившись с временными трудностями, он боялся. Видно, трудности оказались долговременные. А может, просто хочет, чтобы Егор повелся на эту версию… Он знал крутой нрав своего работодателя: если разозлится, может выкинуть его из своей сети вместе с проектом, который неизвестно ещё, что сулит. И где тогда вообще искать работу?

Он не спал целую ночь, пил на кухне успокоительный травяной чаёк. Вошла Юля, поглядела на него:

– Гарик, ты чего такой напуганный, аж волосы встали дыбом!

Он потрогал: стоят!

Утром он все-таки решился: набрал номер Казимирыча, сиплым, как от простуды, голосом поздоровался, потом проклокотал, давясь словами:

– Мышек завтра куплю, привезу, к Вам в офис, больше некуда!

Казимирыч изумился:

– Мышек?! Я думал ты это все In vintro провернешь – в пробирочках!

Трансгенные мыши! С ума сойти! Это же уймища денег! Ты что, банк ограбил?

– Нет, я в долг пожизненный влез. Какие пробирочки! Только in vivo!

Казимирыч тоже не лыком был шит: прошёл всю страду подготовки провизора, без которой, как ни изловчайся, к руководству аптечной сетью допуска не будет. Однако курс организационных умений и финансово-экономического ликбеза, включённого в эту подготовку, пришёлся ему по душе больше всего. Но он ценил творческих людей своей профессиональной среды, вроде этого вот фанатика Серебровского, потому что именно такие, как он, могли поднять репутационный рейтинг аптек его сети и отнять покупателей у конкурентов, а в случае удачи – сотворения нового лекарственного вещества – осчастливить долговременным наваром и вниманием прессы к сенсации.

Встроенный в Казимирыча природный радар уловил назревающую бурю, и он предпочёл дерзость Егора принять за шутку, захохотал, аж закашлялся, и миролюбиво загудел в трубку: – Боюсь, не понравится твоим блондинкам моя обитель: телефоннная трель целый день уши сверлит, людишки с вредными привычками ходят: кто курит, кто пьёт, кто денежки отжать пытается. (Не преминул упомянуть о своих финансовых затруднениях). Но я тебя услышал! Проблему твою порешаем!

– Когда?! – осмелел Егор.

– Чихнуть не успеешь! До связи!

И отключился. В подробности углубляться не стал.

* * *

В лаборатории коллеги посматривали на мрачного Егора сочувственно, подозревали, что семейные неприятности причиной, предлагали посидеть после работы в баре. Он отказывался, отмалчивался, пил свой чаёк, жевал бутерброды, принесённые из дома, и мысленно, мучительно искал выхода на случай, если Казимирыч обманет.

Но чудо: на другой день приехал Никита на своей ХОНДЕ с затемнёнными стёклами, позвонил прямо из машины, и когда Серебровский, спустился к нему, вытащил из кармана ключи, позвенел ими перед его носом, скомандовал: «Пойдем»!

* * *

Маршрут оказался коротким и привёл к подвалу под зданием аптеки. Егор был разочарован захламленностью, неустройством всего, что отложит испытания на неопределенный срок или вернёт к нерешаемой задаче – найти подходящее помещение.

Но к его удивлению и радости, подвал оказался сухим и сравнительно чистым. Казимирыч купил это двухэтажное здание над подвалом у знакомого бизнесмена, когда, по непонятной причине, тому приспичило свалить из страны, и по этой же причине быстро распродать недвижимость. Подвал бывший владелец собирался сдавать под общежитие для гастарбайтеров, поэтому там было уже электричество, вода в кране и даже туалет! Но затея накрылась, как и весь его бизнес.

Казимирыч оборудовал здание под аптеку и лабораторию, а подвал был заперт и почему-то пока пустовал.

Егор сиял, потешая Никиту.

– Набей татушку: «Есть в жизни счастье». Егор, тебе реально повезло! – дразнил он Серебровского. – И это ещё не все, светило ты наше будущее!

Альберт-свет-Казимирыч велел списочек составить твоих пожеланий, типа чего надо из оборудования – мебелишку там и чего ещё. А пока что клининг-леди по имени Катюха все приберет тут, помоет, чтоб полный Версаль был!

Никита незаметно передвинул общение с Егором на «ты», но Серебровскому это было даже приятно: он воспринял Никитину имитацию «дружбанства» как трансляцию расположения Казимирыча и его намеренья все же поддержать, наконец, проект практически. Список был составлен. И на другой же день Никита подогнал ко входу в подвал мебельный фургончик, два крепких мужика перетащили внутрь уже прибранного помещения большой шкаф, стол с широкой столешницей, стул и большую картонную коробку – для пакетов с кормом для подопытных «блондинок». И самое главное – вольер! Мебель была не новая, видимо, изъятая из обширного хозяйства Казимирыча. Но вольер – новенький.

За него и за услуги грузчиков пришлось расплатиться Егору. Остальное: аптекарские весы, переносную электроплитку, мерные пробирки – словом, весь свой провизорский инструментарий Егор перенёс из лаборатории.

Вечером позвонил Казимирыч – справиться, как дела, и выслушать горячую благодарность Егора. И умножил её, объявив, что от ежедневной работы его освобождает с сохранением зарплаты: пусть целиком посвятит своё время испытаниям.

Егор чувствовал себя, как игрок в казино, которому вдруг попер фарт.

А Казимирыч ещё расщедрился: обещал прислать Никиту, чтобы помог перевезти мышей. Он явно торопил события.

Утром подъехал к дому Серебровского присланный Казимирычем Никита.

Егора немного удивила чрезмерная заботливость шефа: похоже, Никиту он подрядил не только помогать, но и присматривать за ним? К чему бы?

У Никиты – ещё более помятое, чем обычно, лицо невыспавшегося человека, серенькие зрачки в паутине красных прожилок. Но он деловито запрашивает куда ехать, и доволен, что не предстоит мотаться по городу и окрестностям, сравнивая и выбирая подопытный материал, потому что Егор сразу называет заветный адрес: госпитомник «Столбовая».

И по приезде в это мышиное царство Никита в машине не остаётся, бредёт, след в след, за Егором, со скучающим видом слушает заумную байду двух высоколобеньких.

Специалист, показывающий трансгенных мышек, расхваливает Егору модифицированных сложнейшей и эффективнейшей сывороткой: в ней – гематопоэтические клетки человека, полученные из костного мозга, пуповинной крови, эмбриональной печени. Дорогие, конечно, но зато. Однако Егор предпочитает биомодели с модификацией более важной для его опытов: с улучшенной приживаемостью трансплантов.

И получает желаемое: пятнадцать белоснежных красавцев-самцов, пятнадцать белоснежных красавиц-самок, размещённых в двух клетках-переносках, которые, между прочим, тоже пришлось оплатить.

– Вон сколько всего человеческого в тварей этих закачано, – ворчал Никита, загружая клетки в машину – удивительно, что они ещё не разговаривают!

Егор, осчастливленный покупкой, и довольный тем, что денег осталось ещё и на некоторый запас корма, попросил Никиту подъехать к магазину «Мир корма» и накупил там кучу пакетов с овощными ассорти – семенами луговых трав, проса, овса, пшеницы, травяных гранул, сухих овощей и фруктов. Прихватил с десяток банок с минерально-солевым камнем «Чика» – для укрепления зубок «блондинов» и «блондинок», а также для блага их пищеварительной системы. И понял, куда придётся сливать зарплату на нынешним этапе. Но такая подробность не могла нарушить объявшей его эйфории и сладкой дрожи в ожидании начала испытаний.

Никита помог перетащить в подвал живой груз и коробки-банки, отряхнул джинсы, поглазел с мимолетным любопытством на растревоженных переездом «блондинок», потом на Егора, и сказал на прощанье: