Красный Человечек

Красный Человечек
Элла Чак

А ты рискнешь узнать свою фатальную ошибку? Ошибку, которая приведет к смерти? Ошибку, которая мелькнет в голове состоянием Дежавю и образом красного человечка? Не испугаешься исправить свою судьбу?

Элла Чак

Красный Человечек

2080 год.

Красный домик двигался из стороны в сторону над линией горизонта, разделяющей небо и луг. Вика старалась не терять постройку из поля зрения, уставившись на квадратик входной двери. Ее глаза снова и снова фокусировались на объекте. Красный цвет раздражал. Хотелось перестать видеть, но она продолжала держать глаза широко открытыми.

– Сколько вам лет?

Вика не смутилась.

Во-первых, вопрос задал врач, проводящий оценку остроты ее зрения, а во-вторых, выглядела она без единой подтяжки и терапии, неплохо. Фигуру отшлифовал спорт и яблочная диета. Тридцать с лишним лет Виктория тренировала команду чирлидеров. Звезд с неба ее подопечные не хватали – побед в чемпионатах страны завоевать не случилось, но в этом сезоне все обязательно изменится. Вике удалось заполучить перспективных ребят.

Оправив подол летнего платья с вышивкой яблоневого дерева, женщина ответила, чуть шепелявя:

– Мне пъ-йадесят пять.

Она пояснила:

– Простите, не выговариваю некоторые звуки. Упала в детстве с велосипеда, прикусъ-йила язык. Кусочка пазла с тех пор не хватает, – заканчивала она короткое объяснение всегда одной и той же шуткой про пазл.

– Ясно. С остротой зрения все в порядке, Виктория Павловна, – повернулся к ней врач, протягивая электронный лист с результатами.

Чёрный квадратик, на котором фокусировалась Вика, находился в центре окружностей, имитирующих ее глазные яблоки. Цифры показателей окрашены зеленым, значит нарушения не выявлены.

– Но боковым зръ-йением… я вижу… всегда что-то красное. Линии. А еще овалы. Красные заштрихованные овалы.

Она описала видение, разложив на фигуры. Но когда он являлся, маяча слева или справа, ведь сфокусироваться, рассмотреть его у Вики не получалось, она понимала – это не геометрия. Это человечек, ростом с нее. Оживший, будто нарисованный ребенком красный человечек. Руки, ноги – палки. Круглая голова и два овальных вращающихся зрачка.

Вика смотрела в потолок. Если перевести цвет оттенка кабинета на язык яблок, а в яблочной теме она слыла экспертом, здесь была бы смесь мякоти Фуджи и кожуры Хоней Крисп. Желтый – в переводе на человеческий язык цвета.

– Эти движения… нервируют менъ-йа.

– У вас средне выраженный астигматизм. Возможно, раздражителем служат полосатые или овальные предметы. Попадая на периферию зрения, они создают эффект движения.

– Или у менъ-йя шизофрения?

– Это вряд ли, – ответил офтальмолог, – если бы овалы с вами разговаривали, обладали разумом, тогда конечно. Ваши фигуры разговаривают?

– Нет. Молчат, – честно ответила она.

Красный человечек всегда молчал. Он появлялся ниоткуда. Лупился на Вику пустыми глазницами, сжимая пальцами-штрихами кроткую палку.

Уходя, Вика задала вопрос:

– Почему домик в очках для проверки зръ-йения красный?

– Домик? – переспросил врач, – вы ошиблись. В очках нет ничего кроме черного квадрата и горизонта.

*

Был домик или нет и почему она его увидела, Вика думать не хотела. Других женщин в период стресса успокаивает шопинг. И Вику тоже. Но покупала она не косметику и платья, а плоды семейства Розовых двудольного класса – яблоки.

Ими Вика увлеклась одновременно с Дежавю, созданным гениальным профессором Айсом Ривзом. Как половина жителей планеты, она мечтала накопить на триггеры и фанатела от гения, изменившего мир. Активатором нейронной связи главного мозга служила яблочная плазма, секрет которой держался в тайне. Плазму называли просто соком. Тридцать пять лет назад, когда появилось Дежавю, Вика увлеклась всем яблочным.

Не в силах дождаться, она вскрыла ящик с пятью плодами Розового жемчуга в машине. Мякоть у этого сорта густого розового оттенка по вкусу напоминающая грейпфрут и малину. Вытащив из поясной сумки нож для удаления яблочной сердцевины, Вика проделала ровную дырку и убрала вырезанный тубус с семечками в бумажный конверт. Пригодятся для посадки.

Она надкусила фрукт, закрыла глаза, наслаждаясь феерией. Травмированный много лет назад язык не потерял способность различать градиент вкусовых оттенков. Муж Вики описывал еду двумя словами: «вкусно» и «не очень, но тоже вкусно, потому что я не хочу смотреть весь вечер, как ты дуешься из-за пережаренных соевых котлет». Пятнадцатилетняя дочь пользовалась шкалой оценки закатывания глаз, подавая сигналы миру чем она довольна, а из-за чего бесится.

Пристрастие Вики ко всему яблочному давно перестало раздражать ее семью. Пошутят изредка, что живут внутри яблока, когда Вика притащит очередное творение гончарного искусства или книгу выудит в раритетной печатной форме. Бумажные книги уж четверть века, как не издавались.

Поставив на кухонный стол ящик с четырьмя оставшимися Жемчужинами, Вика собиралась замочить семена. Она взяла с полки нужную ей чашку петри размером в пятьдесят миллиметров. Заметив движение боковым зрением, медленно повернулась в сторону жалюзи.

Жалюзи Вики были уникальными, выкрашенными студией ткани в цвет мякоти Красная любовь. Двадцать лет этот сорт выводил садовод из Швейцарии, скрещивая фрукт с помидором.

Жалюзи подрагивали на сквозняке, но Вика знала… там что-то еще.

– Не надо, – прошептала она, – не хочу видеть…

В уголках глаз копились слезы. Чашка петри задрожала в ослабших пальцах.

– Дежавю! – раздался вопль за спиной Вики, от которого она рухнула коленями на пол.

Включился таймер телевизора. Вика сама его поставила, чтобы не пропустить специальный выпуск единственного интервью профессора Айса Ривза, создавшего процедуру Дежавю.

– Господи! – вжалась Вика спиной к столешнице, перекатываясь с колен. – Отклъ-йучить звук! – дала она команду, и в доме воцарилась тишина.

Только жалюзи терлись боками, ворча друг на друга на своем тряпичном наречии.

Решив, что следующий врачом, к которому она запишется будет психотерапевт, Вика поднялась на ноги нарочито быстро и смело.

«Это все астигматизм! Там никого нет!» подбадривала она себя, пока не поняла, что ошиблась.

Он был. Справа. Между диваном и телевизором. Оживший рисунок красного человечка с короткой палкой в руке.

– Пошел вон! – замахнувшись, Вика бросила чашкой петри.

Посудина прошла на вылет, разбивая дорогущую плазму мужа, за которую еще не выплачен кредит. Настройка звука отключилась и телевизор принялся заикаться, повторяя один и тот же кадр:

– Де-де-дежавю! Уже ви-ви-видел!

На экране дергалось лицо молодого ученого. Не старше двадцати с шапкой кудрявых волос синего цвета. Глаза профессора Айса редкого голубого оттенка будто бы подмигивали Вике на бесконечном повторе.

Перезвон колокольчиков возле двери просигнализировал о посылке. Умный дом подтвердил: «на имя Виктории Павловны Йошкар доставлена бандероль».