Буровая

– Ой, спасииибо! А то у меня давно уже никаких новых нет. Не продают. На Новый год только в книжном были, но дурацкие какие-то, со снеговиками. Хотя и их быстро раскупили.

Полинка презрительно фыркнула, давая понять как относится к тем, кто «собирает» такую безвкусицу. Потом снова перетянула календарики аптечной резинкой и аккуратно опустила в карман просторной юбки. Хитро посмотрела на меня.

– А у меня тоже есть кое-что интересненькое. Правда это не подарок, но тебе понравится.

– Что?

– Идём!

Не тратя больше слов, она сбежала с крыльца и рысью пустилась через двор. А я, крайне заинтригованная, конечно, последовала за ней.

Тут надо сказать, что двор наш, который замыкали в квадрат четыре пятиэтажки, был не только очень просторным, но и с перепадом высот. Город стоял на пологих предгорьях Уральского хребта, примостился на берегу пруда, и спускался к нему широкими неровными ступенями. Одна такая ступень и пришлась на наш двор, деля его надвое крутым, заросшим травой откосом.

Не утруждая себя тем, чтобы дойти несколько метров до лестницы, Полинка бесстрашно ухнула вниз по склону. Я помедлила, покрепче насадила на нос очки, и последовала за ней, правда очень осторожно, боком, приставными шагами. Ну не дано мне Полинкиной прыти и бесстрашия, что тут поделать?

Подруга поджидала меня внизу, не скрывая ехидной улыбки. Чтобы скрыть смущение за свою неуклюжесть, я недовольно буркнула:

– Скажи хоть куда идём? Если далеко, то я не могу. Отпросилась только к тебе ненадолго.

– Не боись, рядом совсем, – голос подруги прозвучал снисходительно, и меня кольнуло чем-то вроде ревности. За время учебного года в большом, но при этом почему-то тесном городе, я успевала отвыкнуть от настоящей свободы, а вот Полинка наслаждалась ею круглый год, что было, конечно, несправедливо.

Мы пересекли двор и зашли в подъезд пятиэтажки, стоящей напротив Полинкиного дома и торцом к моему. В этом подъезде жила наша общая приятельница Машка Саламатова и я подумала, что мы идём к ней, но Полинка привела меня на последний этаж, к чердачной лестнице. На которую и принялась карабкаться, сделав знак следовать за ней.

Да-да, мои молодые читатели, представьте себе, что когда-то чердаки в многоквартирных домах не закрывались и на крышу мог подняться любой желающий, в том числе и дети. Конечно, формально это было запрещено, жители таких подъездов верхолазов гоняли, а от родителей могло крепко влететь, но, положа руку на сердце, кого это когда-то останавливало?

Поэтому я, не колеблясь, последовала за подругой и скоро мы обе оказались на крыше, где на всякий случай сразу присели, дабы не быть замеченными снизу. Так, в полуприседе, по-гусиному, и двинулись к краю. К противоположному тому, что был обращён во двор, к нашим окнам. А когда достигли того рубежа, за которым зияли пять этажей высоты, Полинка легла животом на горячий от солнца гудрон и мечтательно сощурилась вдаль.

Даль здесь была красивая, поэтому я даже не разозлилась на Полинку за загадочное молчание, а просто устроилась рядом.

Прямо за домом вниз к пруду обрывалась ещё одна ступень неровной местности, и дальше уже не было многоэтажек, зато до самой воды плавно стекали по пологому склону уютные деревенские улочки. Сам пруд, небольшой, но живописный, с лесистыми берегами и конусообразными сопками на дальнем берегу, отражал глубину неба и плывущие по нему редкие облака. Всё это заливал свет утреннего июньского солнца, совершенно особенного, какое бывает только в начале лета. Ровный приятный ветер нёс запах воды, травяных зарослей, нагретого асфальта, простора, свободы, и всего того, чем пахнет мир, когда тебе всего двенадцать лет, а впереди три бесконечных месяца каникул.

Я задохнулась от внезапно нахлынувшей волны ликования, посмотрела на Полинку. И она улыбнулась мне в ответ своим широким пухлогубым ртом, какой обычно рисуют в мультиках добрым лягушатам.

2019 г.

– Полинка… – прошептала я, невольно потянувшись рукой к монитору, словно хотела удостовериться в реальности того, что вижу.

Пальцы скользнули по скользкой матрице экрана и улыбающаяся с него подруга детства не исчезла, не растворилась в напоённом морской солью воздухе июня.

Но как она изменилась! Куда только делась та вёрткая, невысокая, но крепко сбитая девочка, бесстрашно сбегающая вниз по крутым травяным склонам? С фотографии устало улыбалась очень полная женщина с поплывшим от возраста лицом, с мешками под глазами, с безвкусно обесцвеченными волосами, в какой-то мешковатой одежде, какую обычно носят тучные люди, в наивной надежде на то, что это скроет их лишний вес. Я бы ни за что не узнала в этой женщине Полинку, если бы не девочка рядом – маленькая копия её самой в детстве.

А ещё пейзаж за их спинами – зелень далёких сопок и синева пруда, всколыхнувшие в памяти столько эмоций, что на краткий миг я почувствовала исходящую от воды свежесть, ощутила на лице порыв влажного ветра… и торопливо отвела глаза от фотографии, хватаясь за окружающую реальность, как за спасательный круг. Не пруд – залив Средиземного моря. Не поросшие смешанным лесом сопки – цветы и пальмы. Не бледно-голубое северное небо – синь и блеск Лазурного берега.

Это правда ты, Полинка? Какого же чёрта тебе нужно, Полинка? Зачем ты напомнила о себе и обо всём остальном, что я всю жизнь пытаюсь забыть, Полинка? Хотя какая же ты теперь Полинка? Теперь ты, как всегда и хотела – Полина. Взрослая, толстая и увядающая. Интересно, что ты сейчас не готова отдать за то, чтобы снова стать Полинкой или даже Полькой? Разве что детей…

Я потянулась и взяла с края стола мобильник. Опыт говорил мне, что с неприятными вещами нужно разделываться сразу, а не тянуть, превращая это из короткого мучения в долгое. Руки дрожали, пальцы не попадали по нужным цифрам. Эк меня… Наконец в трубке зазвучали длинные гудки (а я уже успела понадеяться на то, что номер окажется недоступен или вообще не существует). Ответили почти сразу.

– Слушаю.

А вот голос я узнала. Он мало изменился. Конечно стал грубее и ниже, но Полинка в нём звучала. Именно Полинка, а не Полина. И я вдруг очень обрадовалась этому, немало удивив саму себя.

– Привет.

Интересно, а мой голос она узнает?

– Здравствуйте… – неуверенность и, кажется, даже испуг. – А вы… это… это ты, да?

Глупо было уточнять, кого Полинка имеет в виду, ведь она сама искала меня и просила позвонить. Поэтому я просто ответила:

– Да.

И мы обе замолчали, каждая внутри себя переживая встречу с прошлым.

1986 г.

– Ты это хотела мне показать? – спросила я, вдоволь налюбовавшись открывающимся с крыши пейзажем, – Здесь баско! Давай завтра отсюда самолётики позапускаем? Или мыльные пузыри?

Но Полинка нетерпеливо мотнула головой.

– Нет, я тебе ещё ничего не показала и не рассказала. Смотри туда!

Она вытянула руку вперёд, а я вплотную придвинула свою голову к её голове так, чтобы наши углы зрения совпали.

– Куда смотреть?

– На тот берег пруда. Видишь, где сходятся две круглые сопки? На жопу похоже. И чуть ниже.

Я хихикнула, взялась за дужку очков, подвигала их туда-сюда, настраивая не резкость.

– Ничего не вижу. Что там?

– Внимательнее смотри. Жёлтое.

Я поморгала, отчаянно прищурилась и, кажется, что-то разглядела. Далеко-далеко, на грани видимости, в пёстро-зелёной шкуре леса запуталось нечто похожее на сверкающую под солнцем свежую щепку, которая словно только что вылетела из-под топора и вертикально воткнулась в землю. Вроде она даже вздымалась выше деревьев, но разглядеть отсюда что-либо точнее не представлялось возможным.

– Вижу… – неуверенно протянула я, – Это что, скала?

– Нет, – Полинка зачем-то цокнула языком, – Это же Буровая. Сверхглубокая скважина. Знаешь про неё?

Про сверхглубокую скважину, в народе чаще называемую Буровой – по названию автобусной остановки рядом, а официально именуемую объектом СГ- 11, я знала. Она считалась пожалуй, самой известной местной достопримечательностью. Одна из нескольких таких по всей стране, уходящая вглубь земли более чем на девять километров. Глубже неё была только знаменитая Кольская, про которую нам рассказывали на природоведении…

Но разве то, что я сейчас вижу вдалеке, можно назвать скважиной?

– Какая же это скважина?

Полинка снова напустила на себя снисходительный вид.

– Ну конечно это не сама скважина! Это башня, которая стоит над ней. Очень высокая. Такие башни есть над каждой глубокой скважиной или шахтой. Чтобы… чтобы… лифт по ним ездил.