Вниз по течению. Книга вторая

– Ну… они хотя бы будут. А когда вот так – просто творят, что хотят, то тогда совсем уж… это…

Подруга запуталась и замолчала, но ей на помощь к полной Наткиной неожиданности пришла Рая.

– Правда твоя – любые правила лучше их отсутствия. С этим не поспоришь..

Марина изумлённо вытаращилась на бывшую соперницу, кажется, утратив дар речи. А Натка вдруг поняла, что ведёт разговор ни о чём, пытаясь оттянуть тот неизбежный момент, когда настанет время для ответа на главный и уже прозвучавший ранее вопрос: что теперь делать?

– И что теперь будешь делать, Натуль? – тут же, словно обладая даром телепатии, спросила Рая, забыв про Марину, по-прежнему глядящую на неё во все глаза, – Другого жениха искать?

– Ещё чего! Да и смысл? Никодим же сказал – ему запретили меня венчать.

Подруги переглянулись, как показалось Натке, с насмешливым видом.

– Ты как вчера родилась, – первой подала голос Марина, – Сама же рассказала, что тебе Клим подсказку дал. Для того чтобы родить венчание не обязательно.

– То есть…

– Забеременеть тайком, – подхватила Рая, – С этим проблем не будет, голодных мужиков тут полно. А потом поставить халатов перед фактом.

– Так если я им для тестов действительно важнее, чем ещё один ребёнок в деревне, не получится так, что они меня просто выскоблят?

– Может быть, и выскоблят, – согласилась Марина, – Но ведь может быть, что и нет? Считай, тогда двух зайцев сразу убила: и от лабы отмазалась, и от замужества. Профит! Кормить тебя с ребёнком всё равно будут.

– Грех это! – неожиданно громко заявила Рая, заставив обеих девушек удивлённо обернуться.

– Чего? Ты же сама только что сказала – тайком забеременеть!

– Не подумала я, что от ребёнка избавиться могут, глупость ляпнула. А с халатов станется.

– Тогда это халатов грех будет, не Наткин, – цинично рассудила Марина, – Она себя защищает, как может, а защищаться – не грех. На войне все средства хороши. Натаха, знаешь от кого лучше залететь? Помнишь Коляна из пятой избы, от Реки которая справа? Он…

– Я не собираюсь ни от кого залетать! Мы вообще не о том говорим! Как быть с Климом? Надо же ему помочь, мы ведь не можем просто забыть про него!

Подруги синхронно возвели глаза к потолку.

– Никак ты ему уже не поможешь, – вздохнула Рая. – Кого в лабу за косяки забрали, те не возвращаются.

– Что с ними там делают?

– Тесты, что же ещё? Подробностей никто не знает, но видимо такие люди, которых уже не жалко, халатам тоже для чего-то нужны.

– Ясно, для чего, – хмыкнула Марина, – Сама же сказала – их не жалко, можно что угодно с ними делать, любые опыты ставить, самый треш!

Натка попыталась представить свои мучения в лабе помноженные на бесконечность, и до боли сжала кулаки.

– Я пойду на тот берег! Скажу, что это из-за меня Клим душил Никодима, что я его подбила! Пусть меня вместо него забирают, раз уж им так нужен подопытный, которого не жалко!

Марина криво ухмыльнулась, явно собираясь высказать всё, что думает о таком жертвенном порыве, но осеклась под Наткиным взглядом. А Рая печально покачала головой.

– Не поможет. Ты им явно нужна для чего-то другого, раз тебя даже венчать не велено. Да и Клима уже не раз предупреждали, он давно у халатов на карандаше.

– Тогда… тогда… – внезапно Натку осенило, она вскочила со стула, и бросилась к «сундуку». Нырнула в него с головой, принялась, работая локтями, рыться в своём небогатом добре, и наконец, выпрямилась с ликующим возгласом, – Вот! Желание! У меня с Нового года сохранилось желание!

Рая и Марина, как зачарованные уставились на обёрнутую золотистой фольгой шоколадку, а Натка воодушевлённо продолжила:

– Я загадаю, чтобы Клима вернули в деревню! Сла… Генерал же обещал любое желание выполнить? Вот я завтра и передам ему с проверяющим!

Она вернулась за стол, начала лихорадочно разворачивать фольгу, и ожидаемо обнаружила под ней, кроме самой шоколадки, глянцевый бумажный прямоугольник, украшенный силуэтами снежинок.

– Ух ты, даже красиво сделали! Как писать? Просто «Я хочу…» и дальше желание?

Марина демонстративно села в позу «рукалицо», а Рая с сожалением покачала головой.

– Не выйдет, Натуль. Такое желание не станут исполнять. Желания не должны мешать здешним правилам – это неизменно. Думаешь ты первая такая хитрая?

– Но я же не за себя прошу! Кто-нибудь уже просил за другого человека?

– Кажется нет, но…

– Значит, шанс есть! Я хотя бы попытаюсь.

– Но ты своё желание потратишь! – молчания Марины хватило ненадолго, – Перезагадать будет уже нельзя!

– А и пусть! – Натка снова метнулась к «сундуку», на этот раз раздобыв в его недрах шариковую ручку.

Вернулась за стол, и на миг прикрыв глаза, заменив этим короткую, но жаркую молитву об успехе задуманного, начала наносить на бумагу своё желание аккуратным полудетским почерком.

Никодим так и не пришёл, хотя Натка ждала этого несколько дней подряд. Сотни раз прокручивая в уме всё, что должна ему высказать, придумывая самые хлёсткие, самые обидные выражения, самые меткие фразы, должные показать попу всю его ничтожность и лицемерие. Сладко грезя о том, как с порога наденет на патлатую голову мусорное ведро, как прямо с этим ведром на голове спустит Никодима с крыльца и пинками покатит вниз по улице аж до самой Реки. Возможно там Никодим проломит своим телом лёд и будет навсегда унесён холодным течением прочь… Да, это слишком прекрасно, чтобы быть правдой, но помечтать-то можно?

К сожалению, а может быть и к счастью, дело так и ограничилось мечтами – ожидаемого визита не состоялось. После того как Клима увезли в лабу, оставив пустовать его избу, которую он по словам Марины недавно с таким воодушевлением приводил в порядок (Натка не могла вспоминать об этом без набегающих на глаза слёз и сжимающихся кулаков) Никодим лёг на дно и почти не показывался на люди. Может, опасался гнева односельчан, из которых далеко не все жаловали Клима, но попа точно жаловали ещё меньше, а может, придумывал какую-нибудь новую пакость.

И тогда Натка, не находя себе места от выжигающей душу ярости, решилась сама пойти в церковь на разборки. Последствия её мало беспокоили, было даже любопытно узнать, что же окажется для халатов важнее: наказать её в назидание другим, как очередного нарушителя порядка или продолжать использовать по ранее намеченному, им одним ведомому плану?

В местной церкви Натка ещё ни разу не была. Не являясь убеждённой атеисткой, она, скорее всего рано или поздно появилась бы там, но не самое удачное знакомство с местным батюшкой отбило всякое желание приобщаться к его приходу. Тем не менее, ей было известно, что больше всего народу собирается в божьем доме, как и положено – по воскресеньям, когда Никодим ведёт службу. Пусть деревенские и недолюбливали его самого, но старались чтить традиции, тем самым хоть как-то сохраняя для себя иллюзию обычной жизни.

Поэтому именно воскресенье и выбрала Натка для того, чтобы на глазах у как можно большего скопления народу выказать Никодиму всё своё презрение. А может быть (кто знает?) и действительно надеть на голову что-нибудь подвернувшееся под руку, ведь наверняка в церкви найдутся пригодные для этого вещи.

Подруг в свои планы она не посвятила, боясь отговоров. Впрочем, была немалая вероятность встретить в церкви Раю, которая после расставания с мужем старалась быть ближе к богу. Марина же набожностью открыто пренебрегала и оказаться там точно не могла, что только радовало – не нужно беременным участвовать в скандалах. А то, что скандал обязательно состоится, Натка уже твёрдо решила и предвкушала, поэтому в воскресное утро не отправилась на службу к её началу, а выждала с полчаса, давая Никодимовой пастве время собраться в полном составе.

Ей, конечно, было известно, что церковь Нижних Колдырей являет собой всего лишь просторную избу, на чью крышу водрузили неуклюже сколоченный крест, но всё равно теснота помещения разочаровала. Ведь в воображении Натка уже слышала свой обличающий Никодима голос звучащим гулко и раскатисто, как под сводом куполов, но в переделанной под церковь избе и голосу-то разгуляться было негде. Тем более сейчас, когда всё её невеликое пространство оказалось занято тесно стоящими людьми.

В первый момент показалось, что сюда набилась вся деревня, но, разумеется, это было не так. Человек тридцать, не более, замерли на затоптанных половицах, обратив взгляды в красный угол помещения, где за импровизированным алтарём в колеблющемся свете десятков свечей, возвышался Никодим. Он что-то блеял своим высоким и тягучим голосом, не то молился, не то толкал речь или проповедь – Натка никогда не задумывалась о том, что же делают попы на воскресных службах. И сейчас задумываться не собиралась.

Она нарочно не стала придерживать за собой дверь, дав ей, притянутой мощной пружиной, громко хлопнуть. Голос Никодима осёкся, а головы его паствы начали поворачиваться на звук. Не дожидаясь, когда её увидят все, и, не делая никаких эффектных пауз, Натка откинула капюшон комбинезона, открывая лицо, и громко сказала:

– Вечер в хату!

Потом она сама не могла понять, почему использовала такое дурацкое приветствие, но выбор оказался удачным. Никодим пожевал неприятно-алыми, словно подкрашенными губами и окончательно умолк. На лицах некоторых прихожан отобразилось возмущение, зато другие откровенно ухмыльнулись. Натка увидела среди собравшихся Раю, увидела Борю, который видимо специально выбрал место в противоположном углу, подальше от бывшей жены, увидела других своих соседей: кого-то из них она знала получше, кого-то похуже, но чужих здесь не было. И это неожиданно придало ей сил, распалило угли гнева, опасно тлеющие в душе последние дни.