Три мышкетёра

– Вот именно, приворожила! Уж не знаю чем, но приворожила. Знала бы, сама бы воспользовалась этим средством. Но, увы! не знаю. Средство, видимо, очень сильное. Короля словно подменили. Раньше он всё время заглядывался на других мышек, а сейчас стал такой задумчивый, всё бродит один по саду. Даже на охоту перестал ездить.

– Может быть, всё не так плохо? Может быть, король просто озабочен делами государства?

– Нет. После того, как он расправился с заговорщиками, он совсем перестал интересоваться государственными делами. Я знаю, он день и ночь мечтает о ней, о маркизе. И подумать только, что я сама, своими собственными лапками толкнула его в объятья этой обманщицы! Но разве я могла предположить, что её надменная холодность произведёт на короля такое впечатление? Я ведь только потому и подружилась с ней, что она была единственной, на кого не действовали его чары. А теперь выходит, что она всё время притворялась.

– Не кори себя, дочь моя. Что сделано, то сделано.

– Посоветуйте, как мне быть, святой отец.

– Смирись. Неизбежное нужно принять со смирением. Смирись, и тебе сразу станет легче.

– Совсем отказаться от борьбы? Позволить лживой маркизе занять моё место в сердце короля?

– Твоё место она не займёт. Она займёт своё. Твоё место навсегда останется за тобой, дочь моя.

– Как красиво вы говорите, святой отец.

– Эти слова мне подсказал мой жизненный опыт и моё общение с Господом. Ты поступишь разумно, если прислушаешься к ним.

– Спасибо, святой отец. Я сделаю, как вы советуете. Я постараюсь смириться.

– И молись, молись, дочь моя. Возлюби Господа Бога твоего и тогда господь явит к тебе любовь свою, – с чувством произнёс Пройдоха Мишель и, помедлив, добавил: – А теперь ступай себе с миром. Отпускаю тебе грехи твои. Амен.

Опять послышался шорох платья и звук теперь уже удаляющихся шагов. Я тронул Мишеля за локоть:

– Быстрее, за ней! Мы должны узнать имя этой дамы.

Мишель попытался что-то сказать, но я не стал слушать. Я не мог упустить такой важный объект.

Мы подоспели как раз вовремя: дама садилась в поджидавшую её карету. Дверцу кареты украшал неизвестный мне герб. Мы с Мишелем привычно примостились на запятках.

– Ну и как я тебе в роли священника? – спросил Мишель, которому явно не терпелось услышать от меня похвалу своему артистическому таланту.

Я не мог одобрить его поведения, но и осуждать его не имел права, поскольку сам уже второй день разыгрывал перед всеми комедию.

– Такой наглости я не ожидал даже от тебя, – сказал я, стараясь звучать как можно строже.

– Каюсь, не устоял против искушения. Это всё моё воспитание, будь оно неладно. Когда прекрасная мышка меня о чём-то спрашивает, я, как истинный джентльмен, не могу проигнорировать её вопрос. Да и сам посуди: если бы я промолчал, она бы пошла искать настоящего священника, и тогда нам с тобой пришлось бы покинуть наше убежище. Иногда приходится жертвовать благочестием во имя спасения собственной жизни.

Говоря это, Пройдоха смотрел на меня такими честными глазами, что я невольно улыбнулся. Да и как я мог на него сердиться, когда благодаря его выходке я случайно получил доступ к необычайно важным для меня сведениям?

– А зачем тебе знать имя этой дамы? Неужели заинтересовала? – спросил Мишель, вспомнив о цели нашего путешествия.

"Чтобы вычеркнуть её из списка подозреваемых в заговоре против короля", – подумал я, но вслух этого говорить не стал, поскольку такой ответ повлёк бы за собой новые вопросы, на которые я пока не был готов ответить. Чтобы как-то удовлетворить его любопытство, я сказал:

– Подумал, что может пригодиться в будущем.

Так, подпрыгивая на ухабах, мы доехали до дома, в котором теперь обитала прекрасная незнакомка со своим, если верить её словам, немолодым и не очень привлекательным мужем. Заметив, что карета стала притормаживать, я соскочил с запяток и только тут к своему удивлению обнаружил, что нахожусь на одной из Сырных улиц, откуда до моего дома лапой подать. Получалось, что мы с виконтессой почти соседи.

На пороге особняка появился слуга в ливрее. Быстро сбежав по ступеням, он распахнул дверцу кареты и помог даме выйти. Потом они оба исчезли внутри дома.

– Попробуй узнать у кучера, чей это дом, – сказал я Мишелю, а сам отошёл в сторону, чтобы ещё больше не компрометировать своим внешним видом Пройдоху, который и сам по себе не внушал доверия.

Мишель вернулся через минуту. По его кислому лицу я понял, что попытка не увенчалась успехом. Впрочем, иного исхода я и не ожидал. Возницы редко принадлежат к числу разговорчивых мышей.

– Он меня отшил, – сказал Пройдоха. – Но ты не волнуйся. Я всё равно узнаю всё, что надо, дай мне несколько минут.

Я сказал, что буду ждать его, сколько потребуется, и он ушёл, помахивая тросточкой на манер праздношатающегося повесы. Надо заметить, что делал он это с таким небрежным изяществом, что я невольно залюбовался им. В своей прежней жизни я знавал мышей, которые часами упражнялись перед зеркалом, чтобы добиться такой небрежности и раскованности в движениях. У Мишеля же всё получалось естественно, поскольку было продолжением его артистичной натуры, какого-то внутреннего аристократизма.

Со своего поста я видел, как он медленно прогуливается по улице в ожидании подходящего источника информации. Через десять минут дверь интересующего нас особняка снова открылась, и из него вышла ещё совсем юная пухленькая мышка. По тому, как приосанился Мишель, я догадался, что он тоже её заметил. На этот раз я не сомневался в успехе и оказался прав. Мышка, как это обычно случалось, не обошла вниманием цилиндр Мишеля, который тут же галантно приподнялся. За приветствием последовал короткий обмен репликами и, не успел я сосчитать до десяти, как Пройдоха уже шёл рядом с новой знакомой вниз по улице, поддерживая её под локоток.

Вернулся он нескоро. Я уже устал его ждать. Весь вид его говорил о том, что отставка прекрасной Магнолии – дело решённое и что наш сердцеед уже подыскал ей замену.

– Ну что, узнал? – спросил я.

– Что именно? – не сразу понял Мишель. Он явно ещё не спустился с седьмого неба, где пребывал последние полчаса.

– Я просил тебя узнать, чей это дом.

– Ах, это! Разумеется, узнал. Этот дом принадлежит барону Сен Фелисьен, – сказал Мишель и тут же перешёл на интересующую его тему: – Ты видел эту пышечку? Хороша, правда?

Я сказал, что плохой судья в вопросах женской красоты, и потому целиком полагаюсь на его мнение.

– Жаль, что ты не видел её с близкого расстояния. Она бы тебе понравилась. Вся такая пухленькая, аппетитненькая, так и хочется съесть.

– Она служит у баронессы? – спросил я.

– Нет, она забежала туда на минутку, посплетничать с подругой. Та работает горничной у баронессы, и они последнее время редко виделись, поскольку подруга жила с хозяйкой во дворце, но вчера они вернулись. Говорит, король её выставил. Не её саму, конечно, а баронессу. Говорит, что её хозяйка какое-то время была дружна с баронессой, но теперь они в ссоре.

– Надеюсь, ты спросил имя её хозяйки?

– Мне и спрашивать не пришлось. Она сама его назвала.

– Ну и кто это?

– Сам угадай.

Я нетерпеливо передёрнул плечами.

– Сдаёшься?

– Сдаюсь.

– Её хозяйка – та самая маркиза Монт д’Ор, что вытеснила её из сердца и из постели Его Величества! Что, удивлён? – спросил Мишель, необычайно довольный собой, и, не дав мне ответить, вновь перескочил на разговор о себе самом: – Мы решили продолжить знакомство. Кстати, малышку зовут Мелиситой. Послезавтра я обещал сопровождать её во Дворец правосудия.

– Во Дворец правосудия? Не очень подходящее место для первого свидания, ты не находишь?

– Я-то как раз нахожу, но так уж получилось. Малышка специально отпросилась у маркизы на весь день, чтобы побывать на процессе. Кстати, там и впрямь может оказаться очень интересно. Если хочешь, можешь к нам присоединиться.