Траур по человеку, которым не стал

Глубочайше извиняюсь я перед теми критиками, для которых серьёзной проблемой является сокрытие всего списка моих причин «почему». Не столь ведь важно знать, что послужило поводом. Моя история была б похожа на перечень дат и имён, не имеющих для вас никакого смысла. Предпосылки не послужили бы ничем, кроме страшных историй одного ребёнка, какого вы никогда не имели несчастье знать. Хотя и так трудно вам придётся о моём прошлом помечтать?

Мне было больно всю сознательную жизнь, но в этом не видел я обречённости. Казалось это лишь вдохновением для пущего развития. У меня была вера и надежда в непреднамеренность бытия, в том числе и его жестокости. Я знал, что разорву горы и сотру кулаки в песок, дабы обеспечить себе светлый финал.

В этом были мои правила жизни: райский путь, мне предназначенный, и сладкая цель, какую я заслуживаю. Совсем не взирал я на прошлое, а лишь считал его причинами своей нынешней силы. Ввиду прежних мук я видел достоинство перед счастьем, верил, что стою его и непременно получу.

Разумеется, вера моя подтверждалась поступками. Я дарил цветы прохожим, подписывал благотворительные чеки и довольствовался своей хоть и малой ролью в жизни окружения. Улыбаясь, приветливо общаясь с каждым невзрачным рядом лицом, я чувствовал себя ангелом, купидоном – кем угодно, кто отражает свет с небес на тёмную часть Земли.

Подпевая уличным музыкантам, танцуя с неописуемо красивыми девушками, оставляя огромные чаевые, я позволял своей душе петь. Я действительно ощущал себя Богом, пытался спасти в людях то, от чего сам в былое время страдал. Меньше всего мечтал я о том, что хоть раз замечу свой опыт в чужих глазах. Мне бы пришлось метать, кричать и приказывать, дабы предостеречь невинного от худшего сценария. Так ведь и поступают ангелы?

Движущей во мне силой была жажда помочь каждому. Я не был добровольным учителем, а лишь желал спасти тех, кто считает, что выхода нет. Все мы порой принимаем это за истину, но главное – вовремя понять её заблуждение.

Эгоизм в жизни проявляется нежеланием делиться полученными знаниями. Хотя и часто они вовсе не универсальны, даже теория, отдалённая от практики, даёт возможность взглянуть на всё издалека.

Погрязнув в мечтах, я всё же вернулся к первобытному своему состоянию. Будучи одним среди толпы, я не находил ничего, кроме единственно принимающего меня уединения. Оно не осуждает, не лжёт и не вынуждает ошибаться. Здесь я чувствовал наивысшее своё превосходство.

Выдумывая разнообразные вселенные, казалось, я заменял реальность. Под всеми эмоциями от снов стремился я приучить к ним мир за окном. Мне приходилось заблуждаться в осознании невозможности этого. Люди живут привычно для себя в восприятии, поглощающем уже многие поколения. Вне зависимости от течения времени внутренне человек никогда не меняется.

Мы лишь ошибаемся ровно так же, как и эпохи до нас, оправдывая это то ли единственным в нас общим человеческим началом, то ли бездействием. Так годы сменяют друг друга лишь в аспекте чисел.

Одинокие люди успешнее своим наблюдением. Якобы проживая жизнь за жизнью, мы наивно уверены в том, что теорией своей знаем больше прочих; однако и суть жизни заметить внешне невозможно, да и чувствами мы ни на кого ввек похожи не будем. Отречённый от общества человек лишь видит многие проявления поведения, реакций и восприятия. Он считает их правилами контакта с людьми. Замечая мелочи, он бережёт их непонятно для какого будущего.

Одиночество также страшно мнимой объективностью. Существование только в собственном мнении обрекает на потерю самого себя. Сходить с ума ведь легче, когда на это никто не может повлиять. Никто не заметит разложения, не протянет уважительную руку помощи. Ты видишь себя правильным, путаясь в личностях внутри, забывая о том, у какой из них какой совет просил. Тебя называют безумцем, если ты предпочитаешь себя, обуславливая это худшим, наименее интересным выбором.