Подари мне надежду

– Весело вам с ним, завидую.

– Да уж, скучать он мне не даёт.

Полонский без стеснения принялся рассматривать её лицо уже при солнечном ярком освещении. Нежная кожа, подрагивающие ресницы и слегка сжатые губы. Она смотрела, не моргая на воду, и явно о чём-то думала.

– Где бы ещё встретились! – раздавшийся за спиной громкий мужской голос, заставил повернуться их обоих.

Ростислав пристально всмотрелся в силуэт высокого, плотного мужчины, который стоял со скрученным в трубочку пледом под мышкой и смотрел с ехидной улыбкой на Машу. Полонский взглянул на Урбенину и заметил, как она побледнела и резко отвернулась, опустив голову. Её пальцы подрагивали. Она поспешно закрыла книгу, положила в корзину оставшиеся яблоки и бутылку воды.

– Что случилось? – обратился к ней Полонский.

Она перевела на него слегка рассеянный взгляд.

– Я ухожу.

– Почему? Кто это? – Ростислав снова повернул голову на мужчину, который уже к ним приближался.

– Что, перестала узнавать своего мужа? – мужчина плюхнулся на плед рядом с ней, отложив свой куль в сторону.

– Степан, уходи, прошу тебя, – тихо проговорила она.

– Что значит уходи? Мы не виделись с тобой несколько месяцев.

– Я бы предпочла и дальше тебя не видеть.

– Что ты говоришь. А кто-то ещё совсем недавно клялся мне в вечной любви.

Маша попыталась подняться на ноги, но мужчина резко дёрнул её за руку, и она, потеряв равновесие, снова присела на плед.

– А я, между прочим, скучаю по тебе и по твоей трепетной заботе. Ты как не странно оказалась лучшей женой и твоей опеки мне не хватает.

– Что, снова нужна домработница?

– А для большего ты не годишься. Ты же видела себя в зеркало. Но я всё равно скучаю по тебе. Ты преданная, а это отличный показатель для жены. Возвращайся ко мне. У меня теперь есть свой дом, в ваш я больше не вернусь, потому что твой папаша грозился убить меня, если ещё раз увидит с тобой рядом, – мужчина обнял её за талию, притягивая к себе.

– Оставь меня в покое, – она расцепила его руки. – Ты пьян, уходи.

– Подумаешь, нежная какая, раньше тебя это не смущало. Да, и выпил я всего ничего, бутылку пива с утра. Имею право, у меня законный выходной. Поехали ко мне. Я соскучился. Помнишь, как тебе было хорошо со мной в постели. Я тебя всему научил. Ты ведь до меня даже не знала, что это такое испытывать удовольствие с мужчиной.

– Отстань от меня. Убирайся! Я тебя, презираю! – Маше всё-таки удалось подняться на колени, но сильная мужская рука снова усадила её на место.

И когда его стальные пальцы на её руке заставили её сморщиться от боли, Ростислав решил вмешаться.

– Послушайте, любезный, вам, кажется, ясно сказали, чтобы вы уходили и не мешали людям отдыхать.

Иверский поднял глаза и гневно взглянул на Полонского.

– А тебе, козёл, что кто-то мешает? Сиди и отдыхай, а я с женой разговариваю.

– Маша, это что ваш муж?

– Мы в разводе уже год, – она смотрела в глаза Полонского, и он заметил в их глубине выступившие слёзы.

Взглянув на Максима, который по-прежнему стоял у воды и бросал камешки, Полонский поднялся на ноги и, взяв Машу за руку, помог ей подняться. Передав в её руки корзину с яблоками и книгу, он гневно посмотрел на развалившегося во весь рост Иверского.

– Встань с пледа! – громко обратился он к нему.

– Ростислав Андреевич, не надо. Пусть сидит. Пойдёмте, – она коснулась пальцами кисти Полонского.

– Я сказал, встань с пледа, сволочь! И проваливай домой.

– А кто ты такой, чтобы мне указывать? А… догадался… Машка стерва, что уже нашла себе хахаля? Только учти, ты такая… – он показал на её ногу, – никому не нужна, кроме меня. Я один тебя терпел, а ты думаешь, это так классно иметь такую жену. Ты жалкая, особенно в постели…

Урбенина закрыла лицо руками и расплакалась.

– Слушай, ты скот, а ну заткнись и проваливай! – Полонский подхватил под локти Степана и, подняв на ноги, резко отбросил его в сторону.

Встряхнув плед от сора и травы, он сложил его и передал Маше в руки.

– Максим, мы уходим, – позвал Ростислав племянника и взглянул на мужчину, который все ещё пытался неуверенно подняться на ноги. И когда это ему, наконец, удалось, он, пошатываясь, направился в сторону Ростислава и Маши.

Урбенина взяла ребёнка за руку и стремительно отошла в сторону.

– Послушай, ты зря это сделал сейчас. Ведь ты даже не знаешь, с кем связался, – несвязно произнёс Иверский.

– Иди, проспись. Я не знаю. Очень хорошо знаю. И если ты считаешь, что занимаешь приличную ступень в этом обществе, то и веди себя соответственно, – Полонский снова легко оттолкнул его в сторону и, собрав свой плед, направился к Маше и Максиму.

Иверский собрался снова пуститься вдогонку и продолжить скандал, но заметив внимательные взгляды людской толпы, находившейся рядом, предпочёл промолчать.

– Ну, ничего, козёл, мы ещё с тобой встретимся, – прошипел он и, подхватив плед в руку и початую бутылку с пивом, направился на выход из парка.

Полонский и Маша шли медленно, удерживая за обе руки Максима.

Мальчик шёл между ними, и периодически поднимая голову, смотрел то на дядю, то на своего воспитателя. Всё, что произошло у пруда, было ему не понятно, и стычка Ростислава с чужим мужчиной тоже.

– Ростислав Андреевич, простите, пожалуйста, что вам пришлось во всё это вмешаться. Мне так неловко, – Урбенина взглянула на Полонского слегка растерянно.

– Перестаньте думать об этом. Забудьте, словно ничего и не было, и давайте лучше наслаждаться отдыхом, – он посмотрел в её глаза.

Она улыбнулась.

– Я есть хочу, – раздавшийся голос мальчика, заставил их обоих опустить глаза вниз.

– Проголодался? – Ростислав потрепал его по макушке.

– Да.

– Ну, пойдём, будем тебя кормить.