Князь Тьмы и я. Книга вторая

– Красивая, – скользя взглядом по моему телу, произносит князь. – Какая же ты красивая… Туфли, Каиль, надень их.

Мне хочется орать. Броситься на этого урода, расцарапать такое прекрасное идеальное надменное лицо. Мне хочется остаться на месте и прикрыться руками… но я перешагиваю ткань, обхожу кровать, грациозно опускаюсь на край постели, и надеваю туфельку за туфелькой.

– У тебя очень красивые ноги, – тихий голос, сливающийся с тихой мелодией. – Встань и подойди.

Я не хочу. Не хочу вставать. Не хочу делать и шага. Я хочу умереть здесь и сейчас, только бы не чувствовать себя игрушкой, марионеткой в руках хозяина жизни и положения. Но в голове все та же восторженная пустота, каждый шаг дается легко, в каждом движении грация кошки, причем похотливой и жаждущей ласки хозяина.

Я останавливаюсь в шаге от Даркана.

– Распусти волосы.

Следующий приказ, я вынимаю шпильки, на спину и плечи тяжелой волной опадают волосы.

– Ты прекрасна, – цвет глаз вампира меняется, алый зрачок предвкушающе темнеет, во взгляде за тонким стеклом очков с золотой оправой, проступает голод.

– Украшения – сними их. Медленно.

Я понятия не имею, как все это расстегивать, на меня эту драгоценную мишуру цепляла Грэя, но… руки двигаются послушно, пальцы находят застежки и на пол осыпается колье, серьги, следом браслеты, кольца. Взгляд Даркана выразительно указывает на ножной браслет… Мне хотелось его послать. Матом. Грубо.

Еще лучше ударить с ноги, и плевать, что будет дальше, но… Я прогибаюсь как стриптизерша со стажем, опускаюсь в эротичном приседании, и отстегиваю украшение с левой щиколотки. Серебрянный ручеек с сапфировыми вкраплениями утекает словно вода, опадая на пол.

А я слышу:

– Нет, не поднимайся. Мы начнем с этой позы. Расстегни мой ремень.

Я… не пошевелилась.

Взгляд метнулся с лица Даркана, на брюки и то, что отчетливо проступило там, натянув ширинку до предела. Я знала, чего он хотел, вампир и не пытался это скрыть, напротив – он четко дал указания. Вот только князь не знал, что для меня это не просто запрет, это табу, вбитое на уровне подкорки. Я не против любых видов секса между влюбленными и любящими, но вот так, по принуждению, – для меня это приравнивалось к переходу в касту опущенных.

И пальцы сжались на коленях вампира, цепляясь за ткань, сжимаясь в спазме, сопротивляясь до последнего. Я… я не буду этого делать! Не буду!

И Даркан понял, где мое «слабое место». Или знал? Взгляд в черно-серые глаза, жестокая усмешка на губах и я понимаю со всей очевидностью – он знал. Прав был Навьен, говоря «Не играй с ним».

Медленно снял очки, вторую руку протянул, погладил меня по подбородку, заставил запрокинуть голову и посмотреть в его глаза.

– Издержки профессии, да, Каиль?

Тварь, ненавижу!

Усмехнулся.

Большой палец коснулся губ, оттянул нижнюю, с силой проводя по ней, и подавшись ко мне, князь выдохнул:

– А расскажи-ка мне, Каиль, за что на зоне становятся опущенными?

И я похолодела от страшного осознания – за любое неосторожно сказанное слово.

Зона страшное место. Место с извращенными понятиями морали, этики, законов, и с четкой градацией по иерархии. И самое последнее место в этой иерархии занимают опущенные. Попасть в эту касту отверженных легко – любая неосторожность, оскорбление, на которое не ответил, поступок, о последствиях которого не подумал и точка невозврата пройдена. На зоне переход по иерархии возможен в принципе для всех при желании. Для всех, кроме опущенных. Из этой касты не возвращаются.

Внутри все содрогнулось. «Маленькая деталь, которую я несколько выпустил из внимания – ты не считаешь себя моей женщиной»… что ж, жестоко, но верно – после такого, я начну ощущать себя его женщиной. Его подстилкой. Его бесправной собственностью. Волей-неволей начну. И вот уж точно, никогда больше не смогу поцеловать Навьена… я буду чувствовать себя слишком грязной для этого. Оскверненной… Униженной…

Но если уж касаться норм тюремной этики, то…

Я дернула головой, избавляясь от его прикосновений, и высказала, со всей ненавистью:

– Одна маленькая деталь, князь, на зоне за интим с опущенными нужно платить. Ведь если не платишь, значит, секс происходит по любви. А знаешь, у кого бывает любовь с опущенными? С такими же, князь.

Вот и получи, мразь!

Мразь ослепительно улыбнулся, откинулся вновь в кресле, и произнес:

– Каиль-Каиль, я действительно молод, тут твое предположение оказалось верно. Но в остальном… Это для тебя здесь тюрьма, милая, и ты пытаешься мерить происходящее мерками зоны, а для меня это дом. И разбор полетов с женщиной, которую я взял в свой дом женой. Женой, Каиль. Не подстилкой, не любовницей, не игрушкой. Я взял тебя женой. А ты повела себя как…

И Даркан умолк.

Не надолго.

– Ну что, продолжим? – произнес он.

И насмешливый взгляд на меня, в котором отчетливо читалось – я проиграла. Я более чем проиграла – у меня с самого начала не было шанса на выигрыш, у меня была только возможность умереть… а впрочем, не было даже и ее.

Опустив взгляд, я несколько секунд стояла на коленях, между разведенными коленями вампира, с чудовищным осознанием предстоящих перспектив. И с полным пониманием того, что я… я сломаюсь. На зоне, чтобы выжить, будучи опущенным, нужно иметь определенный тип личности, потому что далеко не каждая личность, сможет пережить полное уничтожение человеческого достоинства.

Я знала, что не смогу.

– Я рад, что ты это понимаешь, – холодно произнес Даркан.

Мои ладони сжались в кулаки, но я заставила себя промолчать.

Князь же продолжил:

– Ты признаешь наш брак, Каиль. Ты признаешь себя МОЕЙ женщиной. И ты больше никогда, даже в самых потаенных мечтах, не посмотришь на другого мужчину. Ты моя. Телом, душой, разумом, сердцем. Только моя.

Наверное, мне стоило согласиться. Наверное, стоило. Только вот…

– А в чем разница? – тихо спросила я, и подняла взгляд на вампира. – В чем тогда будет разница? Где выбор? Ты предлагаешь мне одно из двух – или меня сломаешь ты или себя сломаю я сама, заставив себя покорно лечь в твою постель.

Несколько долгих мгновений, князь молчал, глядя в мои глаза, и только его дыхание, тяжелое напряженное дыхание, выдавало ту ярость, что клокотала в нем. Мне казалось для этой ярости, причин не было… но я оказалась не права.

– Ты думаешь я не знаю? – вдруг с невероятной злостью вопросил Даркан. – Ничего не знаю, Каиль?

Тихий смех, и сказанное с бешенством:

– Гордая полицейская девочка, которая с такой решимостью заявляла, что ненавидит вампиров. Что мы для тебя хуже зверей. Что секс с вампиром для тебя сродни зоофилии… Маленькая лгунья, я видел ВСЕ воспоминания Навьена! И знаешь, – взгляд князя вновь полыхнул багровым отсветом, – целуя его, ты ведь не ощущала себя ни опущенной, ни грязной, ни даже оскверненной. Какая интересная двойственная логика, не правда ли, Каиль?

Он считал все воспоминания Навьена… Он считал все воспоминания Навьена! Что с Навьеном?

Глядя на меня с яростью, которая лишь нарастала, Даркан тихо произнес: