Чёрный Лес

– Евгений Николаевич, – представился старичок, протягивая мне морщинистую руку, – Рома вам про меня говорил, надеюсь?

Меня словно подкинуло от неожиданности. Так вот значит, какой ты – Николаич.

– Как же вы, Виктор Иванович, допустили такое? Ай-яй-яй, – тихо продолжил старик.

От его слов у меня нестерпимо зажгло внутри, невыносимая боль и стыд терзали внутренности. Я не знал, что ответить. Молча ёрзал на скамейке, краснея от стыда. Я уже сам сегодня миллион раз пожалел об этом, зачем же ещё бередить рану.

– А ведь она вас любит, – тихо сказал Николаич.

– Вы-то откуда знаете? – недовольно воскликнул я.

Николаич вздохнул, прислонил трость к спинке скамейки.

– Знаю… Я много чего знаю. Встречался я с ней.

– Когда?! – я крикнул так громко, что оглянулась женщина, выгуливающая маленькую серую собачку, метрах в ста отсюда. Она покачала головой, пробормотала что-то себе под нос и поспешила увести подальше от нас своего питомца.

– Давно. Слишком давно.

– Скажите, где она?! Я приеду, я попрошу прощения, я…

– Слишком давно это было. Она там, куда ни вам, ни мне никогда не добраться. Вы упустили своё счастье, Виктор Иванович.

– Господи! Она жива?!

– Жива, конечно, жива, но недоступна, ни для вас, ни для кого-то ещё из людей.

Закрапал мелкий дождик.

– Но ведь, можно же что-то сделать?! Вы, это, войдите в своё состояние, свяжитесь с ней. Если нет телефона, можно послать письмо, записку. Я заплачу, я сделаю всё, что нужно.

– Эх, молодой человек, иногда, исправить свою ошибку нельзя никак. Да, и не только вы в этом виноваты. Наш мир не любит правду. Мы врём себе, врём другим, даже не замечая этого. Называем банальную физиологию любовью, выгодные отношения – дружбой, нежелание – забывчивостью, занятостью. Врём, лицемерим, боимся оскорбить чьи-то чувства. Вот идёт дождь. Вполне возможно, за эту фразу уже завтра могут и прикончить.

– Да ну, это уже перебор. Не будет такого.

– Думаете? Как знать. Кто-то, к примеру, страдает депрессией, а напоминание, что на улице хмуро, идёт дождь, может вызвать обострение, подтолкнуть к неисправимому. Видите, как нетолерантно получается, как это модно сейчас говорить. Кого обвинят первым?

– Да уж, сегодня такое вполне возможно, согласен.

– Видите, как легко можно найти виновного, уж куда легче, чем искать причину в себе. Это ещё что. Глядишь, и человека человеком назвать нельзя будет. Вдруг, кто-то считает себя, скажем, деревом, а вы обижаете его своими словами? Вот я сейчас делаю вам больно. Прогнать меня просто, ещё проще уйти, но вы не уходите. Не уходите потому, что подсознательно желаете исцелиться, а не принять привычное обезболивающее в виде заученных мантр, навязанных жизнью. И это хорошо. Именно эту искорку добра и нашла в вас Диана. Зацепилась за неё, мечтая создать семью, где каждый будет счастлив, потому, что здоров душевно. Без лжи.

Николаич замолчал. Дождь то утихал, то нарастал, но ни он, ни я не спешили в укрытие. Зонтов у нас не было, да и никто не думал о дожде.

– Пойдёмте прогуляемся, Виктор Иванович, – вдруг предложил старик.

Глава 7

Мы с Николаичем неспешно пошли по мокрой, усыпанной жёлтыми берёзовыми листьями, асфальтовой дорожке. Впереди показался небольшой магазинчик.

– Зайдём, а то я уже промок, – предложил он.

Внутри было тепло. Я почувствовал, что тоже слегка продрог. На витрине лежали фонарики, ножи, фляги и прочая мелочь. Николаич с интересом рассматривал товар.

– Дайте-ка мне, пожалуйста, вон те часы, – сказал он полной, неряшливо одетой продавщице, мрачный и измученный вид которой не вызывал желания вступать в общение.

Она молча подала старику черный китайский будильник.

– Говорящий, – коротко отрезала продавщица.

– Можно включить? – робко спросил старик.

Продавец нехотя достала пару дешёвых пальчиковых батареек, вставила их в гнёзда. Аппарат ожил, запищал, затем произнёс: «Ноль часов, ноль минут».

– Беру, – сказал Николаич, доставая из кармана скомканную пятисотрублёвую купюру, – Пусть и в моей квартире тоже звучит женский голос.

Мне стало нестерпимо жаль его. Одиночество – страшная вещь, особенно в старости. Ты никому не нужен, потому, что нет у тебя ни детей, ни внуков. Прожил жизнь в удовольствиях, ради себя, теперь вот получай себя – больного, немощного, никому не нужного. Не вставал ты среди ночи на крик ребёнка, не носил его на руках до самого утра. Не стирал пелёнки, чтобы жена поспала лишний часик. Хорошо хоть Ромка не забывает старика. Кумир он для него, это и спасает Николаича от самого страшного, когда никто никогда не придёт, чтобы узнать: дышишь ты ещё или нет.

– Ну, пошли, Виктор Иванович. Дождь вроде кончился, мы согрелись.

Действительно, по небу метались рваные обрывки туч. Дождя уже не было. Сейчас он исчезнет в своей квартире, наглухо перекрыв мне последнюю ниточку, соединяющую с Дианой. Этого допустить было нельзя.

– Евгений Николаевич, может, по маленькой? – спросил я в отчаянии.

– Можно, пожалуй, – согласился старик.

Я возликовал. За магазином имелся бар, в котором допоздна подавали горячительные напитки. Мне хотелось отблагодарить старика и выведать ещё хоть что-нибудь про мою Диану. С этими мыслями я уверенно толкнул дверь. Внутри было довольно чисто и уютно. Несколько человек сидели за кружками пива, ещё парочка употребляла напитки покрепче. Я заказал по паре кружек пива и рыбу. Очень скоро всё это принесли. Николаич ожил. Выдув одним махом первую кружку, он слегка понюхал вяленого леща. Пригубив вторую, принялся стучать им о стол. Наконец, очистив рыбу, ополовинил вторую кружку.

– Эх, Витёк, Витёк! – горестно вздохнул он, – Как же ты так?!

Мне хмель тоже ударил в голову, но совсем чуть-чуть.

– А что мне было делать? Тайна у неё какая-то, а сказать не может – не поверю, мол. Я тоже, между прочим, человек. И неглупый. Я даже не знаю, кто она. Как начинать отношения?

– Эх, Витюня, я тоже когда-то так считал. Мол, я человек, со своими правами. И вот результат – остался совсем один. Вот такая она – свобода. Если тебе не о ком заботиться, то вот так и получается. Ромка что? Хороший парень, но вино сгубит и его. Уж говорил я ему, говорил, всё без толку. Может, вы как-то повлияете? Бросит пить, работу найдёт.

– Он что, бездомный?

– Да нет, есть у него хата. Сдаёт он её, на это и пьёт.

– Скажите, Евгений Николаевич, а Диана – она откуда? В чём её тайна? Может, вы знаете? – выпалил я давно мучавший меня вопрос.

– Оттуда, – Николаич указал на потолок.

– Я серьёзно спрашиваю, мне это важно. Очень.

– Я тоже серьёзно. Оттуда она, из космоса. Инопланетянка.

– Забавный вы человек. Ну, не хотите говорить, так и скажите, – я обиженно и разочарованно отстранился. Тоже мне. Нашёл время для шуточек.