Расплескавшийся виски

– Эта княжна знала пять языков, играла на фортепьяно, имела профессию медсестры… А парень лишь школу закончил. А может, и не закончил. Мне показалось, он был слишком навязчив. Я даже сказал Питеру, его отцу, что Томас ведет себя неприлично. К тому же у Эмили, дочери, он ответных чувств не вызывает.

– И давно вы разговаривали с его отцом?

– Два месяца назад. Вся семья собралась на семейное торжество. Я наблюдал в окно, как этот… Томас остановил мою дочь, удерживал ее за локоть и что-то говорил ей. Я вынужден был открыть окно и позвать ее. Только после этого он оставил ее руку.

– А как объяснила его поведение Эмили?

– Отделалась шуткой.

– Да?

– Сказала, что мальчик-садовник просто влюблен. Однажды она ему улыбнулась и немного с ним поболтала. Томас возомнил бог знает что.

– Ну… вполне разумное объяснение.

Макс подумал, что с этим молодым человеком нужно обязательно встретиться и поговорить. А вот с Арчибальдом этот вопрос больше обсуждать не нужно. Он зол на парня.

– Арчи, вы сказали, что подозреваете всех: сестру, брата, даже садовника. С сестрой мы разобрались. С садовником тоже все более-менее понятно. А ваш брат? Чем он заслужил ваше недоверие?

– Боюсь, вы не поймете меня, – тихо произнес Арчи и покачал головой.

– А вы объясните. Я постараюсь понять.

– Когда я сказал вам, что подозреваю всех, я был честен. Но у меня нет объяснения, почему это так. Просто я не верю в несчастный случай и хочу разобраться, что произошло на самом деле. И если это убийство, то существует виновный, то есть убийца. Кто он и почему убил отца, я не имею представления. Поэтому я нанял вас, чтобы вы помогли разобраться. Это нужно всем нам. Мне, в первую очередь. Я считаю, что убийцей мог быть любой человек: член семьи, друг, кто-то из работников дома. Мой брат… У него алиби, я знаю. У всех членов семьи есть алиби. Но совсем не обязательно убивать самому.

– То есть конкретного мотива убивать отца у вашего брата не было?

– Я такой мотив не нахожу. Но ведь это не значит, что мотив не существовал вовсе?

Макс не ответил. Арчи прав. Странное дело… Пока никаких доказательств и аргументов в пользу того, что произошло убийство, Арчибальд не предоставил. Наоборот, все говорило о том, что здесь, в этой уютной комнате с камином и «висковыми» стеллажами сэр Кэмпбелл либо покончил с собой: лишил себя жизни, слушая голос любимой жены и наслаждаясь бокалом виски (по версии полиции), либо просто по рассеянности (запамятовал!) вместо одной таблетки выпил сразу несколько (по версии всех остальных).

Но почему-то Макс разделял сомнения Арчибальда. Он и сам не мог понять, почему. Скорее всего, кто-то помог старшему Кэмпбеллу выпить столько таблеток. Но каким образом? И, самое главное, кому мог помешать восьмидесятишестилетний старик? Кто поторопил его кончину? Эндрю Кэмпбелл мог прожить еще пять-десять лет. Может, и того меньше. Но убийца не хотел ждать. Он, очевидно, имел очень веский мотив для того, чтобы ускорить смерть пожилого человека. И что же так торопило преступника?

– Арчи, давайте очертим ближайший круг людей, с которыми общался ваш отец. Я буду кое-что записывать. Не обращайте внимания. Рассказывайте. Начнем с работающих в доме. О близких чуть позже.

– О миссис Стюарт мы уже говорили. Я помню, что должен выяснить, какова сумма ее ренты. Хочу лишь добавить, что и мама, и отец доверяли ей абсолютно. Я никогда не слышал от них плохого слова в ее адрес.

– Расскажите о Джоне. Который не Бэрримор. – Макс хитро улыбнулся. –Как его… Робертсон?

Арчибальд кивнул:

– Да, Джон Робертсон.

– Как давно он работает в доме?

– Думаю, лет двадцать.

– Ого. Значит, он тоже пользовался доверием ваших родителей. Столько лет оставаться в доме.

– Вы правы. Джон надежный, преданный, тактичный человек. Сначала он занимался лишь домашними делами: прислугой и хозяйством. Но уже лет пять как он стал личным секретарем родителей. Насколько я знаю, отец был очень доволен его работой, доверял ему. Джон напоминал отцу обо всех встречах, визитах, вскрывал корреспонденцию и сам определял, насколько важна та или иная информация, следил за коммунальными платежами, налогами. Можно сказать, он вел все дела в поместье.

– Вы хотите сказать, что у дворецкого был доступ к банковским счетам вашего отца? – удивился Макс.

– Не думаю, что ко всем. Однако все, что касается домашних расходов и налоговых выплат – да.

– А вы интересовались счетами вашего отца? Э-э… не было ли каких необоснованных или странных трат?

Арчибальд удивленно посмотрел на Макса.

– У нас не принято интересоваться чужими деньгами. Если честно, я даже не в курсе, сколько тратит моя жена. Нет, что касается общих денег, – здесь все под контролем, у нас с ней есть общие счета. Но есть и раздельные. Мы друг друга не контролируем.

– Я спрашиваю не из личного любопытства, Арчи. Человек, который имел доступ к деньгам вашего отца, естественно, попадает под подозрение. Я ни в коем случае не хочу обвинить Джона в нечестности, но проверить ведение банковских операций вашего отца не мешало бы. В основе большинства преступлений лежит денежный вопрос, мистер Арчибальд. Вам ли, адвокату, этого не знать.

– Две недели назад было зачитано завещание отца. Кроме движимого и недвижимого имущества, которое было поделено на три части, нам досталась и приличная сумма денег. Никаких вопросов ни у нас, ни у нотариуса не возникло.

Макс очень хотел расспросить подробнее, что означает «приличная сумма денег», но постеснялся. Он лишь спросил:

– А Хилхаузи кому достался?

– Хилхаузи я выкупил у брата и сестры еще два года назад.

– Что значит, выкупили? Объясните, Арчи.

– Когда умерла мама, отец составил завещание. Имущество делилось на три равные части. Собственно, мы знали о содержании завещания, отец сразу поставил нас в известность о том, как он хочет распорядиться имуществом и деньгами. Так вот… Когда встал вопрос о поместье, отец пожелал, чтобы Хилхаузи остался в семье. Он понимал, что если кому-то из нас троих взбредет в голову продать свою часть, то остальные должны будут подчиниться. Однако дом и сад надо содержать. Это недешево. Отец переживал, захотим ли мы постоянно вкладывать деньги в Хилхаузи. Поначалу, возможно, да, но со временем… Сестра живет, в основном, в Лондоне, часто уезжает во Францию. У нее там дом. Брат тоже разъезжает по экспедициям. Тогда я, чтобы успокоить отца, предложил брату и сестре выкупить их доли. Как ни странно, они не возражали. Так что Хилхаузи принадлежит мне.

– То есть сэр Эндрю Кэмпбелл последние два года жил в вашем доме?

– Не совсем так. – Арчи усмехнулся. (Макс решил, что усмешка относится к непониманию Максимом Омским английских… тьфу, шотландских реалий. Поди разберись в их вековых традициях!) – В Шотландской юрисдикции действует так называемый «узуфрукт» – ограниченное имущественное право, которое объединяет два имущественных интереса: пользование (узус) и собственно «фрукты» (в переносном смысле – получение прибыли от вещи, которой владеют). Во французском законодательстве, например, узуфрукт применяется к наследству очень часто. В Великобритании такое право имеется только в Шотландии. По завещанию отца Хилхаузи должен принадлежать троим наследникам в равных долях. Однако я, скажем так, выкупил Хилхаузи у отца, но наделил его правом пожизненной ренты – лайфрент. Он оставался пользователем поместья до конца жизни. При продаже деньги получил не отец, а мои брат и сестра. Естественно, моя доля, как одного из наследников, была вычтена из стоимости поместья.

– Арчи, но у вас появился мотив для убийства отца. Как я понял, вы не имели права пользоваться домом до тех пор, пока отец оставался жив.

– Теоретически, да, это так. Но дом я выкупил, скорее, из сентиментальных соображений. Я, как и отец, не хотел бы видеть здесь других хозяев. Кстати, жена ворчала… Она была против этой сделки поначалу. Мне пришлось ее уговаривать. Но вы вправе задавать мне эти вопросы. Мы договорились, что я буду отвечать честно.

Макс кивнул. Объяснение его удовлетворило.

– Хорошо. Давайте продолжим. Мы говорили о Джоне. Вы могли бы поинтересоваться в банке движением денег на счету вашего отца за последние три-четыре месяца?

– Нет, в банке я вряд ли получу такие сведения. Но я поговорю с нотариусом, который заведовал делами отца. У него был обязательный доступ к счетам отца. Собственно, он рассчитывал все юридические траты, пошлины, все нюансы, связанные с наследством. Он обязан все знать о движимом и недвижимом имуществе. Да, пожалуй, у него я могу уточнить.

Арчи снова записал в блокнот поручение Макса.

– Странно. У вас собственная юридическая контора, а делами отца занимался посторонний нотариус.

– Увы, это так. Но я же вам говорил, что в Великобритании юридический бизнес находится под серьезным контролем. Родители приняли такое решение, чтобы уберечься от бесконечных проверок, а также избежать конфликта интересов наследников. Так как юридическая контора досталась мне (у брата другие интересы, сестра не изъявила желания работать под вывеской «Грегори Кэмпбелл»), то такое решение было оправданным и честным. Иначе меня могли бы заподозрить в давлении на родителей или сокрытии налогов. Профессиональная репутация стоит дороже, знаете ли.

– После смерти отца вы, Арчи, никого из работников не уволили. Я понимаю, что вы нуждаетесь в помощи миссис Стюарт. Садовник тоже необходим. Но Джон? Вы собираетесь увольнять дворецкого?

– Я еще не обсуждал с ним этот вопрос. Дело в том, что мы с женой пока не решили, будем ли мы здесь постоянно жить или оставим Хилхаузи как вторичное жилье. У нас уже есть небольшой дом на море. Все упирается в налоги и коммунальные услуги, которые в Великобритании очень большие. Пока я работаю, это вполне по силам, но годы берут свое. На пенсии содержать столько недвижимости – это расточительство. Значит, надо продавать квартиру. В общем, пока я не готов ответить.