Как мы снимали кино

–И три дня будет в студии пахать, как лошадь, писать фонограмму.

–Интересно, что у вас получится? – язвительно поинтересовалась Иллария Сергеевна, но разрешение дала.

5

Лёша болел тяжело и долго. Уже маячила на горизонте поездка, а голос к моему другу не возвращался. Это пугало. Вдобавок, дорога предстояла трудная: 1200 км за рулём – это не шутки. Я волновалась и очень ждала Лёшку. Мне так хотелось увидеть его и радостно обнять. Столько вместе пережито волнений, столько придумано, столько задумано и ещё не реализовано!

Лёха писал во время редких остановок. Голос к нему, вроде бы, вернулся, но появился мучительный кашель.

Конец апреля, в Москве дул ледяной ветер, обещали снег. Было воскресенье, но дома я сидеть не могла и поехала в отель.

Наши директоры региональных офисов уже начали съезжаться в Москву. В лобби отеля встретила самого главного директора в южном кусте нашей компании –Леонида Ильича. Он был прекрасен: в дорогом костюме, благоухающий изысканным парфюмом, Леонид Ильич рассказывал мне о своих ближайших планах. И рассказ его был столь же прекрасен, как и он сам. Я отвечала невпопад. Не то, чтобы я его не слушала, просто думать не могла.

Подошли ещё наши директоры. Телефон издал красивую трель, и Леонид Ильич констатировал:

–Наши подъезжают. Пойдёмте, встретим.

Ждали Лёшкину машину. Мы вышли на широкое крыльцо старинной гостиницы. Неожиданно выглянуло солнце и мягким розовым предзакатным светом залило Охотный ряд, Исторический музей, площадь и бесконечный поток машин.

К крыльцу подкатила нарядная Ауди. Лёша вышел из машины и открыл дверь своей директрисе, выбиравшейся из машины с грацией английской королевы. Алёша и английская королева подошли к нам и стали приветствовать присутствующих. Лёша пожал руки мужчинам, мазнул по мне рассеянным взглядом и пошёл доставать чемодан. Не узнал, с тихой печалью подумала я. Это немудрено: за последние полгода я очень сильно изменилась, да и видели друг друга мы до этого всего один раз. Но что-то в этот момент произошло с моим сознанием: перенапряжение последних недель, волнение за друга и томительное ожидание встречи как будто выбили предохранители. И сознание замкнулось. Время стало дискретным. Я, словно в рапиде, видела, как Лёшка медленно открыл дверцу машины, взялся за ручку чемодана и вдруг понял, что недалеко стою я. Он повернул голову, поставил чемодан на землю и, улыбаясь, направился ко мне. Подошёл, ласково приобнял и показал большой палец. Молодец, мол. Но было уже поздно.

Мы зашли пообедать. Я не могла говорить. Совсем. Я смотрела на Лёшку, пытаясь силой мысли или хотя бы взглядом передать, что я безумно рада его видеть, но получалось плохо.

Потом ходили по центру города и я показывала Лёше достопримечательности. Короткие фразы, хоть и с трудом, но давались мне. В растерянных Лёшкиных глазах читалось непонимание происходящего. Ситуация заходила в тупик. И тогда Алёша принял единственно верное решение: он заграбастал меня в объятия и нежно покачал как маленького ребёнка. И тут меня отпустило.

Заметно повеселевший Лёшка запел на эскалаторе Таганки:

– Ароматы ванили

Сладкой ваты клубы

Надо мной проплывают…

Было так хорошо, так легко, и мы ещё не знали, что скоро всё это рухнет, рассыплется, как карточный домик.

6

Утром я была на совещании. Иллария зарядилась с самого начала, потому что я со всеми этими переживаниями забыла о самом главном: она пьёт кофе без кофеина.

Получив от Илларии взбучку и запустив совещание, я начала подготовку к съёмке. Накофеининая Иллария, увидев мои подготовительные работы и съёмочную группу в полном составе, изрекла:

–Лена, что вы себе позволяете?! – голубые её глаза недобро посверкивали за стеклами дорогущих очков. – Здесь люди работают. Вы планируете отрывать их от работы?

Ещё надеясь на возможность сепаратных переговоров, я ответила:

–Иллария Сергеевна, мы потихоньку. Будем вызывать по одному и снимем постепенно всех. Это не помешает работе.

–Помешает, – взъярилась Иллария. – Я не позволю! Снимайте в перерыв.

Если учесть, что перерыв был запланирован один на 30 минут, а директоров 8 и каждого снимать минут по 40, а ещё время на грим… Получалось, что для выполнения распоряжения начальницы мне требовалось пятое измерение или вмешательство магических сил. И того и другого в моём арсенале не было, поэтому мы перешли к партизанской борьбе.

Люди выходили в туалет или поговорить по телефону с клиентами и пропадали на полчаса. Сначала мы были очень аккуратны, и Иллария, вроде бы, не замечала нашей подпольной деятельности, но потом надо было ускориться, я допустила ошибку и она нас запеленговала.

–Лена! – Иллария метала громы и молнии. – Сейчас же прекратите! Я вас накажу!

Пришлось сделать перерыв.

Лёшка тем временем дрых как сурок в гостинице, отсыпался после долгого и насыщенного предыдущего дня.

Проснувшись в благодушном расположении духа, Лёха потрындел со мной в Ватсапе и отправился на репетицию.

Я практически дымилась, чтобы не дать мне продолжить, Иллария требовала моего постоянного нахождения в зале, но мы всё равно продолжали: съёмочный день стоил как чугунный мост и другой возможности сделать эту работу у нас бы не было.

Лёшка пришёл после репетиции мрачный, он был недоволен результатом. Посмотрев на наш Паноптикум, Лёха вздохнул, обнял меня и тихо сказал:

–Я пойду в гостиницу, мне распеваться надо.

И ушёл. А я осталась вертеться как уж на сковородке.

Дальше всё развивалось довольно нервно. Лёшка все ещё плохо себя чувствовал. Голос до конца его не слушался и мучил сильный кашель. Попавший в непривычно энергичный московский трафик и затянутый в водоворот наших организационных факапов, Лёха злился и искрил как трансформатор в грозу. Я, пытаясь состыковать несостыкуемое, начала давать сбои и совершать ошибки. Атмосфера накалялась.

И вот, наконец, программа была завершена: совещание и съёмка закончились, состоялся прощальный обед. Лёшку записали и мы могли бы свободно выдохнуть –предстоял один свободный день.

Но тут выяснилось, что Лёшкиной английской королеве приспичило ехать домой и свободного дня не будет. Лёха тут же отправился на встречу, которую планировал на завтра, а я решила его дождаться, чтобы нормально попрощаться. В конце концов, когда он приедет ещё?!

Встреча затягивалась. Лёха пришёл наэлектризованный, потому что времени на сон оставалось мало. Нормально попрощаться не получилось: мы очень круто поссорились.

Мой старательно собранный карточный домик этого сложнейшего проекта не выдержал такого накала страстей и рассыпался. Апрельский ледяной ветер разметал карты, оставив меня одну на пустой ночной Тверской улице.

7

Майские праздники пришли ощущением полной опустошённости. Эта внутренняя пустота болела и требовала заполнения. Я выбрала простое и эффективное средство: начала пить. Долгие вечера в компании бутылки первоклассного коньяка слились в один нескончаемый закат. Рубиновый закат, как когда-то пел Лёшка. Болело меньше, но легче не становилось. Это был путь в никуда.

4 мая – первый рабочий день после длинных выходных. Философский настрой и лёгкая грусть после четырех дней общения с бутылкой. Надо было начинать всё с начала. Хорошо, что не с нуля, в сухом остатке имеем: фонограмму песни и интервью директоров. Эх, Лёшка… Лёшка, как же я теперь без тебя?

Повинуясь традициям женской логики я зашла в Ватсап и поменяла аватарку. Начинаю новую жизнь.

В два часа оживился телефон. При наличии такого арсенала мессенджеров звонить теперь стали редко. Смартфон гудел и вибрировал, заваленный ворохом бумаг. Произведя раскопки, я обнаружила на телефоне Лёхину лукавую физиономию.

–Как дела? – поинтересовался Лёшка.

–Да… хорошо, – я пожала плечами.