Литвинка. Книга 1

– Что стоят его обещания дочери по сравнению с выгодами политического союза, – спокойно заметила княгиня. – Смирись, Мария. Янина не доживет до следующего года. Гедемин может тешить себя и тебя пустыми надеждами, но им не суждено сбыться. Вы оба знаете это. Ты умна, и ты женщина, смирись первой.

– Но я не хочу замуж!

Княгиня Ольга Всеволодовна покачала головой.

– А что ты хочешь, Мария? Такова наша женская доля. Выходить замуж, любить, ждать и терпеть.

– Да я его даже в глаза не видела, этого вашего распрекрасного тверского принца! И даже не слышала о нем ничего, ни хорошего, ни плохого.

– А какая тебе разница? Не простолюдинка, мужа себе по любви да по хотению выбирать.

– Здорово все-таки быть княжеского рода! – фыркнула Мария. – Всунут в мужья кого попало и живи, радуйся.

– Да тебе-то как раз грех жаловаться. Говорят, молодой князь Дмитрий красив, да к тому же удал по воинской части. В 12 и 15 лет отец оставлял его командовать своими войсками в его отсутствие. Не зря хан Узбек хотел именно его женить на своей сестре. Лучше и выбрать нельзя было.

– Да они смертники все, эти русские князья, которые грызутся между собой вместо того, чтобы объединиться против ордынских ханов! – вспылила Мария. – Вспомни судьбу Ярослава Тверского[10 - Первый самостоятельный князь Тверской (1247—1272), великий князь Владимирский (1263—1272), младший брат Александра Невского.] и Андрея Переяславского[11 - Великий князь Владимирский (1248—1252), князь Суздальский и Переяславский (1256—1264), младший брат Александра Невского.], которые задумали выйти из-под власти Орды! Их выступление было жестоко подавлено, потому что никто из других русских князей не оказал им поддержки! Андрей с женой, дочерью Данилы Галицкого, вынужден был бежать к свеям, и умер в скитаниях на чужой земле. Жена Ярослава Тверского, была изнасилована и убита ордынцами, подавлявшими восстание, а его дети, захвачены в плен. Самого князя Ярослава впоследствии отравили в Орде! Эти тверские князья, они, вообще, словно немного не в себе все! Так и нарываются на неприятности! Выйти замуж за такого князя – это поседеть в двадцать лет, как Анна Кашинская[12 - Жена Михаила Ярославича Тверского (1282—1318), великого князя Владимирского (1305—1318), дочь князя Дмитрия Борисовича Ростовского.]!

– Ну, допустим, Анна Кашинская поседела не в двадцать, – меланхолично заметила Ольга Всеволодовна. – И потом, у каждого своя судьба. Хочешь, я расскажу тебе немного про твою будущую свекровь?

– Нет, не хочу! – отказалась Мария. – Может быть Янина поправится к лету! – мстительно добавила она, посмотрев на мать.

Ольга Всеволодовна только покачала головой.

– И не надейся.

Янина умерла от горячки в конце 1316 года. Мария была вне себя от горя и искренне рыдала на ее похоронах, оплакивая не только судьбу сестры, но и свою собственную. Она уже знала, что тверской князь уже справлялся у отца о том, когда юная дочь Гедемина будет готова встать под венец с его старшим сыном.

Сразу после похорон сестры, не дожидаясь появления в своей светелке отца, Мария убежала в священные рощи кривейто.

Над Тракайским замком вторую неделю бушевала гроза. Ночью оглушительные раскаты грома и ослепительные молнии, прорезавшие небо и сполохами отражающиеся в разбухшей от обилия дождя реке, не давали людям спать, пугая слабонервных, детей и животных. Днем не стихал дождь, размывавший дороги, поля, затопивший посевы и грозивший потерей урожая. Люди в замке шептались, обсуждая

исчезновения из замка дочери великого князя Гедемина. Крестьяне из близлежащих селений уже присылали в замок своих делегатов, прося князя встречи с его золотой феей, слово которой могло утихомирить разбушевавшуюся стихию.

– Женщина, утихомирь свою дочь! – кричал вечером вторника третьей недели князь Гедемин, расхаживая по светлице своей жены. – Сколько можно!

– Муж мой, если бы ты позволил мне воспитывать ее в смирении Божьем, то такого бы не произошло! – с сарказмом отвечала ему княгиня Ольга Всеволодовна. – Ты ей во всем потакал, ты ей все разрешал, вот теперь и расхлебывай! Вырастил ведьму на свою голову!

– Не говори о ней так! – тут же непоследовательно возмутился великий литовский князь. – Это не вина девочки, что она унаследовала от наших предков силу управлять природой.

– Силу управлять природой? – Ольга Всеволодовна скептически посмотрела в окно, по стеклам которого все с той же непрекращающейся силой вторую неделю колотили тугие струи дождя. – Это ты так ее бессовестное выражение недовольства называешь? Это, по-твоему, управление природой? Это возмутительная детская истерика, а не управление силами природы! Посадить ее на хлеб да воду, и три дня искупительную молитву читать!

– Ну да, ты ее еще в монастырь запри! – развеселился князь Гедемин. – Останутся от твоего монастыря рожки да ножки.

– Откуда детям в страхе Божьем расти, когда у них отец такой язычник и богохульник! – покачала головой Ольга Всеволодовна.

– Да какой есть!

Князь Гедемин с неудовольствием подошел к окну, встал рядом с женой, наблюдая, как растекаются по княжескому двору ручьи дождевой воды, превращаясь в бурлящую реку.

– Это надо как-то прекратить, – через некоторое время уже растерянно сказал он.

– Вот и прекрати! – вспылила обычно спокойная княгиня. – Ты же язычник, как и она, тебе и карты в руки. Иди за ней в эту вашу священную рощу и поговори с ней!

– Священная роща – это не проходной двор, и не Божий храм, – устало сказал князь Гедемин, отворачиваясь от окна. – Туда невозможно зайти по собственному велению, без разрешения Богов. А Боги сейчас на стороне малышки Дзинтарс. Надо подождать.

– Да сколько можно ждать! – возмутилась Ольга Всеволодовна. – Таким образом ты в царя морского скоро превратишься, мой дорогой великий литовский князь. А Литва твоя, в сплошное болото!

– Постыдилась бы, женщина, – хохотнул Гедемин, обнимая жену за талию и вдыхая запах ее волос. – Где морской царь, и где болото!

– Ну, в лешего тогда или в этого, как там у вас – водяного! – Ольга Всеволодовна сердито вывернулась из его рук. – Найди ее и утихомирь, Дема! А то мы без урожая в этом году останемся!

– Ух, сестричка лютует! – Ольгерд и Кейстут пробежали по двору, закрываясь одним плащом от проливного дождя, барабанящего по каменным плитам княжеского двора.

Под высоким навесом крыльца Ольгерд вытряхнул от дождя плащ и вопросительно посмотрел на брата:

– Может, сходим в священную рощу, поговорим с ней?

– Мы уже пытались, – сказал Кейстут, стряхивая с плеча камзола капли дождя. – Она даже нам туда вход закрыла. Помнишь, как мы там плутали, под дождем и в темноте? Хотя я был уверен, что мы все время топтались недалеко от входа, мы просто не могли его найти!

– Да, дела, – подавил вздох Ольгерд. – Может, тогда сходим к отцу? Дзинтарс не годится для замужества. Она же не такая, как все, она особенная. Янтарная фея Литвы. Наш талисман. Она должна остаться в Литве.

– Останется, – махнул рукой Кейтут. – Сходит быстро замуж и вернется в Литву. Зато отец счастлив будет. Ему нужен политический союз с Тверью.

– А она?! Ей что прикажешь делать?

– Что ты меня пытаешь? – разозлился Кейтут. – Откуда я знаю? Думаешь, у меня за нее сердце не болит? Каждый раз, когда идет этот проклятый дождь, я думаю о том, что это слезы Дзинтарс! Даже, когда он не имеет магического происхождения!

– Вон, и отец кстати, – сказал он, мельком взглянув на двор, через который пробежал, спасаясь от дождя, по направлению к воротам, князь Гедемин. Он казался настолько обеспокоенным, что даже не заметил стоявших под козырьком крыльца сыновей. – Злой, как черт христианский.

Кейстут проследил за ним взглядом, повернулся к Ольгерду и, растянув в усмешке губы, добавил:

– Все еще хочешь с ним поговорить?

Ольгерд отрицательно покачал головой.

Мария-Дзинтарс сидела на нагретой солнцем траве в священной роще кривейто и слушала жреца. В волшебной роще царил вечный день. Ласково пригревало солнце, шептались, прижимаясь к земле, травы, гудели пчелы, собирая с цветов мед. Речь жреца успокаивающим бальзамом лилась на раны ее души, умиротворяя, расслабляя, клоня ко сну.

– Всякую судьбу, деточка изменить можно, – говорил жрец. – Она не навечно расписана. У всего сущего в жизни есть перепутья, когда принимаются решения. От этих решений меняется рисунок судьбы. Прими ты сейчас решение не ехать невестой Тверь, и судьба твоя по-другому сложится.

– И судьба других людей тоже? – спросила Дзинтарс.

– И судьба других людей тоже. Для одних твое решение может благом прийтись, другим доставить проблемы. Но запомни, даже если твои поступки влияют на жизнь других людей, судьбу свою они все равно решают сами. Раз и навсегда определенной судьбы, рока, не бывает. Если захочешь, если сумеешь переступить через себя, свою судьбу всегда можно изменить.

– Если все так, как ты говоришь, значить и спасти никого нельзя?

– Спасти можно того, кто хочет спастись.

– Может быть он хочет, но не знает как?