Яма

– Ты мне еще цвет ее треников скажи, я точно вспомню.

– Ладно, – миролюбиво усмехнулся Карп. – Идем, познакомлю.

– Я сам.

Не то, чтобы Градский противился посредничеству и сватовству. Когда «уже горит», его не особо волновали зрители, посредники и всякие случайные свидетели. Но в тот момент ему требовался еще алкоголь. Не переносил, когда вот так вот резко посреди вечера отпускало. Накатывала какая-то странная тошнота. Муторная и гнетущая.

– Град… – заныла Смирнова. – Мне душно.

– Так выйди на улицу.

– А ты?

– А я только оттуда пришел.

– Народу сегодня много, мне одной страшно.

– Возьми с собой Нинку. Видела ее новую стрижку? Она на любого нагонит страху до заикания.

Искал глазами стол с выпивкой.

– Серега… – дуя губы, не унималась Смирнова. – Я с тобой хочу.

– Со мной сейчас нельзя. Почти трезв, надо догнаться.

А сразу после этого диалога…

Десятки одинаковых фраз крутились у Градского в голове, в попытках объяснить себе, как же все началось. И ничего из сформированного не отражало действительности. События развивались вроде бы в реальном времени, просто накладывалось одно на другое, громоздилось, множилось, и, в конце концов, приняло экстраординарные объемы.

Сокурсница Градского, Алина Кузнецова, на пару с другой Кузнецовой – третьекурсницей Русланой, решили представить друзьям-знакомым свою младшенькую, слава Богу, последнюю сестренку – Доминику.

Серега оценил ее бегло, без особого интереса. Но первое впечатление сформировалось отчетливо и без приглашения отложилось в душе навсегда.

Маленькая. Глазастая. Смазливая.

Отталкивающие факторы возникли, едва она заговорила.

Амбициозная. Манерная. Напоказ правильная.

Выделялась из разгульной толпы строгим брючным костюмом и белой рубашечкой, перехваченной у воротника узким красным галстуком. Улыбнувшись, она пожала каждому поочередно руку, будто дипломат на деловой встрече.

«Только таких тут не хватало…»

Мало ему дома святых праведников.

Градский с Карповым обменялись насмешливыми взглядами, когда Ника, якобы извинившись за свой прикид, заявила, будто буквально только что вернулась с отборочного фестиваля КВН.

«Юмористка, бл*…»

«Выведите ее кто-нибудь…»

Сестер Кузнецовых в университете знали многие и старались поддерживать с ними дружеские отношения. Они являлись теми толковыми девчонками, которые за разумные деньги выполнят вашу лабораторку, контрольную или курсовик. Кроме того, при особом везении, у них можно было хоть что-нибудь списать во время зачета или экзамена.

В силу этих обстоятельств, к младшей Кузнецовой отнеслись очень даже по-божески. Компания новоявленных четверокурсников притворно благодушно приняла Доминику, невзирая на ее явный пролет по всем их нормам и меркам.

Град сходу выцепил, что малая выделила его из шумной толпы старшекурсников. Он же, потягивая пиво за разговорами с пацанами, поглядывал в ее сторону исключительно потому, что чувствовал эти ее заинтересованные взгляды. Хотя не похоже было, чтобы мини-Кузнецова стремилась привлечь его внимание. Все, что она делала – тупо пялилась. Не искала отклика и какой-либо реакции. Держала более чем приличную дистанцию и, едва Градский ловил ее взгляд, опускала глаза или торопливо отворачивалась.

– Что за г*вно? – поморщился Карп. – Это что, Бузков[1]?

– Где? – завертел бритой головой Эдик Нургалинский.

– Да нигде! Песню слышишь? Бузков, говорю, поет. Отдыхаем, мать твою… Убью когда-нибудь Верку, – упомянутая особа активно махала ему из-за стола с аудиоаппаратурой. – Специально меня бесит.

– Так иди, сделай ей что-то прямо сейчас.

– Ты дурак, Эдик? Что я ей сделаю? – понуро опустил голову. Вздохнул как-то тяжко. – Считай, родня… Почти.

– Сводная сестра – родня? Ну, ты и задрот, – заржал Нургалинский, толкая Макса в плечо.

– Мне бы такую «сестру» организовали, – с широкой ухмылкой поддержал его Град. – Я бы с ней точно подружился.

– Может, Карп и подружился, только не признается…

– Может.

– Так вдул или нет? – по своему обыкновению задал Градский вопрос напрямую. – Выкладывай уже, Карп.

– Идите вы на х**, ***нутые извращенцы, – раздраженно пробурчал Макс, избегая при этом зрительного контакта с кем-либо из парней.

– Может, выйдем во двор… – невнятно выдвинул предложение Олег Быков.

– Стой уже, Бык. Приплыл. Не рыпайся. А лучше присядь.

Отставив вторую пустую бутылку на стол позади себя, Серега извлек из кармана джинсов помятую пачку сигарет. Подкуривая, мельком поймал изумленный взгляд малой Кузнецовой. Видок у нее еще тот был! Словно она мультики смотрела, а кто-то резко переключил на порно.

«И хорошо».

«Быстрее поймет, что ей здесь не место».

– Пи*дец, – медленно выдохнув сигаретный дым, смачно выругался Градский, не сводя с девчонки взгляда. – Такой тухляк… Как вообще подобное можно слушать?

– Вообще-то, это Антон Курков[2], – подала та свой изнеженный голосок. – Никакой не тухляк, – выпалила на одном дыхании с неприкрытым возмущением, словно это ее собственное творение оскорбили. Чем снова напомнила его высоконравственных предков. – Песня хорошая очень.

Ну… ребята заржали. Серега громче всех. Самозабвенно, откидывая голову назад. Хохотали даже девчонки, которые наверняка не единожды прокручивали эту композицию на своих плеерах и телефонах.

– Ты свою очень хорошую песню можешь слушать у себя дома хоть до глухоты, – с небрежной насмешкой ответил ей Градский, так как выпад все-таки был в его сторону. – А здесь такое не катит. Верка просто прикольнулась. Так что не привыкай, у нас тебе не будет уютно. По крайней мере, пока не подрастешь.

Взгляд малой из возмущенного стал по-настоящему злым. Мысленно она с него скальп снимала, не меньше.