Вампир-самозванец

– Я бы тебе посоветовал смотреть не на чью-то дурную славу и не на чьи-то яркие слова, а на дела. Вот, например, мы – вампиры. Мы славимся у вас своей кровожадностью и ненасытностью. Но ты же сам видишь, что ты всё ещё живой, хотя у нас уже было много возможностей что-то сделать с тобой, нехорошее. «По плодам их и судите» – сказал кто-то мудрый из людей. И я с ним согласен.

«И что мне проку со всей этой философии?» – горько подумал Владик.

– Ты хочешь уйти к своим? – едва слышно спросил Арсений, прикрыв лицо и рот ладонью, будто бы от яркого луча солнца, чтобы Клод и Аркадий не видели его губ.

Владик ничего не сказал, но видимо в его глазах зажглась какая-то яркая надежда при этих словах вампира. Продолжая прятать лицо от своих напарников, тот едва слышно произнёс:

– Я попробую уговорить Клода отпустить тебя в ближайшие дни. В конце концов, это не твоя война.

Видимо, глаза Владика как-то очень заинтересованно на него уставились.

– Но ты должен молчать про наше существование, – продолжил нелюдь, пряча лицо, якобы от солнца, – В противном случае, ваши сочтут тебя за сумасшедшего или вруна, либо же тебе прилетит привет от наших… то есть, от кого-то из магических разумных существ.

Ну, что парень мог? Только кивнуть и проблеять что-то утвердительное, боясь чем-нибудь выдать, что он не какая-то там седьмая вода на киселе по отношению к вампирскому народу, а совсем-совсем человек. И снова он помянул мысленно Нэрриса, помогшего ему притвориться вампиром и так жестоко бросившего одного. И зачем только пацан тогда влез? Зачем на дереве за вампирами следил?

Владик сидел на берегу реки и мрачно смотрел на воду. В ней отражались силуэты вампиров, обсуждающих что-то на берегу. И когда же он отделается от этой троицы?! И… сможет ли?.. Воображение, как назло, живо описывало разнообразнейшие способы избавления клыкастых тварей от самозваного вампира. Да и… вот не верил он, что крови они совсем не пьют! Наверняка пьют хоть когда-нибудь. А в то, что не пьют вообще, а их всего лишь оболгали волшебники, с которыми они уже несколько сотен лет воюют, верилось слабо.

Не удержавшись, Владик смачно харкнул и не менее смачно плюнул в реку. Плевок долетел и приятной пузырчато-белой лужицей задрожал на поверхности, разрушая зеркальную гладь воды и, соответственно, размывая проклятых кровопийц в разноцветные темноватые пятна.

Сзади заспорили – вампирские парни обсуждали, что же делать с доставкой еды через персональную скатерть-самобранку их отряда. Помянули, кстати, и его, «чокнутого хама, дерзившего главному сотруднику отдела доставок». Хотя, впрочем, часть ругательств была на английском и, возможно, французском, а ещё на непонятном Владику наречии. Человек заподозрил, что вампиры явно были в Европе или общались с иностранцами из обычного мира. Да и… Клод – это ж вроде обычное европейское имя? Или всё-таки нет?..

Владик задумчиво почесал затылок. Водная гладь как раз таки возвращалась к сегодняшнему ровному состоянию, а на ней проступали силуэты так доставших его вампиров. Которые как раз обсуждали, а не заставить ли самого Владика извиняться перед главой доставки и достаточно ли будет одного поясного его поклона или нужно будет поклон земной? Или, всё-таки, даже несколько? А то, мол, говорят, что «нрав у левого главы доставки провизии, ответственного за снабжение воинства, суровый».

Парень снова с досадой схаркнул и плюнул в воду. Плевок не долетел до первого.

«Чё? Совсем, что ли, старик стал?! Ты же в шагах верблюда всегда харкал дольше всех!»

Он поднатужился, собрал слюну, подобрался, прицелился и… и третий плевок почти долетел до первого.

Владик радостно погладил пузо. Голодающее, кстати.

А Клод в это время яростно говорил, что «наоборот, этого осталопа к левому главе приводить нельзя – наговорит какой-нибудь ерунды – и потом как бы их вообще в чистильщики сортиров не перевели, всех оптом».

А Владик, счастливый, что нашёл новую забаву и, заодно, вспомнил молодость – месяцы, проведённые летом в лагере – снова подобрался, напрягся и… и едва не подавился слюной: на том берегу реки из зарослей на берегу вышла девка примерно его лет, в каком-то белом балахонистом платье, причём, совсем вообще мокром, а потому облепившему всю её фигуру и не хилый бюст. Разумеется, Владик, этот яростный жёноненавистник, смотрел на неё только из чистого научного интереса, так как видеть почти голую бабу вживую ему ещё не доводилось, а у журнальный бюст так не трепыхался при ходьбе и вообще… вообще, они не смотрели на него так… Прямо глаза в глаза. И не улыбались такою дьявольской усмешкой… Её глаза… они были как омуты…

Потерянный, потерявший память и прочие чувства, он выпрямился и шагнул вперёд, к ней. То, что он только что сидел у обрыва, болтая в воздухе ногами, он начисто забыл…

Дальше был громкий всплеск, на который вампиры обернулись… Зелёноватая речная вода… И чёрные глаза прямо перед его лицом… дьявольская улыбка на её припухлых губах… она так облизнула губу и прикусила… он задыхался от воды… но ощущал, как её руки обхватили его, как она прижалась к его телу… такая холодная… он не чувствовал биения её сердца… она притянула его к себе, потянулась губами к его губам… Владик закашлялся отчаянно, в последний раз, ещё больше наглотавшись воды… вода раздирала его внутренности в клочья… а потом… всё померкло…

Клод коснулся серьги и, сжав появившийся на его ладони серебряный длинный изогнутый кинжал, спрыгнул в воду. Аркадий и Арсений переглянулись.

– Стой на страже! – бросил темноволосый вампир и, материализуя свой кинжал, последовал за командиром в речной омут.

Аркадий разрывался. Ему надо было бдительно следить по сторонам, но тёмные тени, растворяющиеся под толщей воды, то и дело притягивали его взгляд.

А в воде кипела яростная схватка: русалка быстро-быстро плыла в воде, уворачиваясь от ударов вампиров и увлекая обмякшее тело всё глубже и глубже. А вампиры, не привыкшие долго плавать под водой, слабели. Да, их учили погружаться надолго, в военных целях, Клод вон особые тренировки прошёл, но куда им, хотя и двум представителям магического народа, угнаться под водой за русалкой? Которая, тем более, без воздуха обходилась прекрасно.

Темнела полоска света, и расплывался солнечный шар на поверхности воды. Омут затягивал всех четверых. Омут, в котором засеребрилась арка ворот в подземное водное царство, магический карман, примыкавший дну реки. Царство, где нет ни грамма воздуха и, быть может, даже не видно солнечного света. У Клода зазвенело в голове. Арсений ещё держался, хотя погружение вглубь давалась ему всё трудней и трудней.

Но надо отдать воинам должное, они держались долго, пытаясь спасти новичка, который был им, по сути, ещё никто и даже испытания на прочность ещё не прошёл, а что уж говорить об испытании на доверие!

У арки, ведущей в магический карман и притаившийся за ней параллельный мир, мир радостно приветствующий её снопом искр, русалка остановилась. Отбросила безвольное тело – и то опустилось у её ног, почти у самого окна портала. В руках её появилось два длинных тонких каменных меча. И двигалась она, в отличие от вампиров, под водой молниеносно, даже без облика с хвостом.

Клод дёрнулся, с трудом ускользая от хищного колющего лезвия. Хотя часть его ноги она уже успела зацепить. От боли он не слишком сильно закусил губу, выпустил часть живительного воздуха и глотнул воды, схватился за горло, роняя свой кинжал. Поползло в воде кровавое облако. На лице русалки появилась очередная мрачная усмешка: женщины её народа не знали жалости – так как происходили от девушек-самоубийц, а те, разумеется, любви к людям не имели, потому что их ничто не остановило от рокового шага. А ещё им не повезло оказаться близ разломов магического слоя, магических артефактов, погребённых в земле, или арок на дне, потому их и затянуло в подводный, другой мир, насовсем, а тела их так и не нашли…

Арсений отчаянно посмотрел на неподвижно распластавшегося по дну Владика, на задыхающегося, отчаянно цепляющегося за горло Клода.

«Ты мне никто, прости» – подумал он, ступая в сторону командира и, выронив кинжал, напрягшись, подтолкнул Клода вверх, наподдал ему со всех сил, чтоб тот поскорее всплыл. Вероятно, через сколько-то тяжёлых мгновений там, наверху, будет мучиться уже Аркадий, понимающий, что со дна всплывает только один из трёх и всплывает как-то неестественно. А ещё был Нэррис, который недавно ушёл, который мог позвать волшебников… те могли бы их найти…

Русалка промелькнула почти у самого лица на мгновение замершего вампира, задумавшегося об оставленном наверху напарнике, который сам мог в воде потонуть или бы не выдержал перед приведёнными Нэррисом вампирами.

Острое тонкое лезвие впилось в горло Арсению. Тот закашлялся, кровью и остатками воздухами. Поплыло в воде большое кровавое облако, которое быстро разрасталось.

«Как мне хочется верить… что Нэррис… не такой…»

Арсений медленно опустился на колени, завалился на бок.

«Пусть… хоть этот… чудак… живёт…»

Русалка торжествующе расхохоталась – и от её беззвучного смеха подёрнулась пеленой рябь воды. Пряча всплывающее тело Клода. Всплыл ли тот или не всплыл?..

У распоротого горла Арсения замерцали искры. Голубые. Подводная девушка язвительно улыбнулась. Она не верила, что сил вампиру хватит, чтоб процесс регенерации успел всё заживить. Да и было то у него всего ничего из мгновений. И воздуха, по-видимому, тоже уже не было.

У распоротого горла замерцали и белые искры. Русалка напряглась, отступила назад.

А плоть вампира вдруг затянулась. В одно мгновение. Он открыл глаза.

Она отступила ещё на два шага. Утешая себя, что он и так уже почти мёртв. Даже за счёт забранной у кого-то крови… даже за счёт крови волшебника… даже если забранной добровольно. У него уже не осталось воздуха в лёгких, а, следовательно, он уже был не жилец. Ей только надо было выдержать всего ничего. Первые его шаги. Может, один или три, или даже пять ударов вновь появившегося у него кинжала.

Арсений действительно был уже не жилец: она правильно рассчитала. Лёгкие его уже полностью заполнились водой. Сердце уже остановилось. Ум начинал затуманиваться, а тело – тяжелеть. Ток крови остановился.

Первый удар дался ему с трудом – и подводная женщина с лёгкостью ускользнула. Тогда он рванулся вперёд, отчаянно, уже понимая, что смерть стоит за его спиной… рванулся, рыча, забыв, что это невозможно под водой. Рванулся из последних сил…

«Только бы… дотя… нут… ся…» – мелькнула последняя мысль в темнеющем сознании.

Магическая аура его съёжилась, скукожилась, передавая остатки сил тяжелеющему, становившемуся вялым и громоздким телу.

Она проскользнула возле него, что есть силы толкнула его хвостом, появившимся на месте её ног. Толкнула что есть силы. Ведь даже крыса, загнанная в угол, может укусить, а она об этом знала: русалка вспомнила на несколько мгновений как тогда ещё, когда в её груди билось сердце, она от отчаяния подхватила какую-то тяжёлую малахитовую вазу и что есть силы швырнула в голову молодого барина, подступавшего к ней… с ужасом замерла, вспоминая, как тот упал… как возле его головы растекалась по полу лужа его крови… и тогда только она вспомнила ласковые слова, которые он ей когда-то шептал… и первый его поцелуй… первый его поцелуй был ещё сладкий…

Но она не знала, что у вампира была кровь интуитивного мага, отданная добровольно… точнее, смесь из двух видов магии… двух интуитивных магов – всей крови юной волшебницы и примеси волшебницы чуть повзрослей… двух видов родственной магии…

Сердце Арсения уже не билось. И вода заполнила все его лёгкие. И аура его магическая ослабела. Уже растратила все свои силы. Вот только белые искры из чужой крови, двух видов родственной крови, отчаянно слиплись у него внутри, словно поддерживая друг друга. Так, когда они когда-то не смогли поддержать друг друга…

В руке его вновь появился кинжал, притянутый интуитивной магией. Когда-то его выпили до дна. И почти сразу же вены его и артерии наполнились чужой кровью, кровью, отданной добровольно. Та кровь заполнила всё. Слилась с ним. И потому дар интуитивной магии, не его дар, чужой, отчасти подчинился ему.

Русалка выбила кинжал у него из рук хвостом и хвостом же отправила далеко, так что оружие почти по самую верхушку рукояти впилось в ил и песок.

«Он умрёт. Он же умрёт! – подумала она и нагло улыбнулась. А она возьмёт себе новую игрушку. Его не возьмёт. Ей его лицо не нравится, – А вот этот, человечишко, ничего. Смешной. Побудет скульптурой в моём саду несколько дней. Я как раз размещу вокруг гирлянду из красных морских звёзд. Узор я уже придумала. Подсмотренный на том, затонувшем корабле, на ковре, висящем на стене. Жаль, ковёр уже сгнил. От воды. А узор его, красивый узор, я повторю в моём саду из морских звёзд. И непременно красных. Непременно!» – и она, победно улыбаясь, топнула по дну одной из ног, появившихся вместо хвоста.