Ещё не вечер, господа!

– Какие там хоромы? Каморка, – забухтел Таранов, поворачивая ключ в двери дворницкой.

Неустроев пропустил хозяина вперед и закрыл за собой дверь. Демонстративно крутнул в замке ключ и положил его в свой карман. Валериан сел на кушетку, Кронид на табуретку.

– Значится поручик Таранов кончился? Представься, как тебя нынче называть, – продолжал разговор майор.

– Отродясь Николаем Егорычем кличут.

– Ну и ладно. Так вот, Николай Егорыч, никогда не поверю, что тебе такая жизнь в норе сажень на сажень по душе.

– Ты, господин хороший, верно что-то попутал. Я при доме дворником служу. Видел какой двор огромный? Парадных четыре штуки. А на мне еще и прилегающая территория, как его, никак не запомню – тыр-тыр-ар.

– Тротуар, – ухмыльнулся Неустроев.

– Во-во, ты шел своей дорогой и невзначай меня увидел, подумал, что я твой знакомец. Бывает. Еще и не такое случается… давеча один наш жилец поведал…

– Кончай дурака валять! Вижу, Таран, что ты узнал своего однокашника. Сколько же мы не виделись? Поди лет десять или более?

– Говорю же, ошибся ты, прохожий. Вот пристал, прямо хоть в свисток свисти, городового зови.

– Так выйди и посвисти, только ведь не выйдешь, забоишься.

– Чего мне бояться? Ты небось за собой целую свору полицейских приволок, да еще сам вооружен до зубов.

– Ты чего, Таран, совсем с ума съехал? На улице меня дожидается только помощник, молодой парень. Оружие при себе не ношу, – Неустроев встал, снял пальто, расстегнул пиджак и развел полы, – вот, гляди. Чего я с оружием по улице ходить стану?

Майор знал, что на кушетке под подушкой лежит браунинг с семью девятимиллиметровыми патронами в магазине, знал, что один патрон уже в стволе, затвор взведен, но поставлен на предохранитель. Ломакин дал гарантию, что после его обработки ни один патрон не выстрелит.

– Раз ты без оружия, то я вооружен, – Таран выхватил из-под подушки пистолет, снял с предохранителя и нажал на спусковой крючок. Раздался щелчок.

– Ты, Валериан, перезаряди, может осечка вышла, – спокойным голосом посоветовал Неустроев.

Таран отбросил пистолет в сторону, упер локти в стол и подбородок положил на сжатые кулаки. В замке входной двери зашуршали ключом, вошел поручик.

– Вот, Валериан, знакомься, мой помощник. Давай, Сергей, делай свою работу.

Очкасов медленно, будто издеваясь, открыл висячий замок, медленно положил его на стол, снял запорную скобу и поднял крышку.

– Куда барахло девать, Кронид Нифонтович? – спросил Очкасов.

– Кидай прямо на пол, – прозвучал ответ.

Очкасов достал фонарик и полез вниз.

– Скажи, Валериан, кто тебя завербовал? Никогда не поверю, что японцы. Они в долгую не играют.

– Откуда ты взялся? Я жил тихо, никого не трогал, случилась трагедия, оказался в плену, но убежал обратно в Россию, забыл прошлое и нашел силы начать сначала, не спился, не опустился, живу на оклад дворника и тем счастлив.

– Но внизу у тебя уютная комната с богатой мебелью.

– Все, что осталось от семейных реликвий. Там только память о моих родителях.

– Хочешь, чтобы я тебя пожалел?

– Не нужна мне твоя жалость, прошу об одном, оставь меня в покое. Я ничего плохого никому не сделал.

– Только меня считай застрелил, и помощнику моему досталось бы.

Из сундука показался Очкасов. Также медленно запрокинул одну ногу, поставил ее на пол, потом вторую и наконец вылез сам. Подошел к столу и положил связку ключей на толстой блестящей проволоке.

– Вот они, нашлись! – Неустроев взял кольцо в руки, – какой старинный ключ. От чего он, Валериан, какую дверь открывает?

– Надобно бы у матушки спросить, но она ушла в мир иной восемь годов тому. А батюшка почил еще раньше.

– Ты хоть память о своих родителях не предавай, не надо! Свою страну ты уже предал. Говори, от какой двери эти ключи.

– Хватит надо мной издеваться! Я все сказал.

– Поручик, – обратился Неустроев к Очкасову, – поезжай в полицию. Там следственная группа в готовности. Начинайте обыск в амбаре Гизингера.

– Слушаюсь, господин майор, – Очкасов встал, схватил связку и направился к двери.

– Стоять! – заорал Таранов.

– Подожди, поручик, – молвил Неустроев, понимая, что первый этап преодолен. Выждал немного и продолжил:

– Пока мы находимся в дворницкой, возможны разные варианты, но стоит провести обыск в амбаре… Нет, сначала обыск в твоих подвалах, включая типографию в самом низу, потом в амбаре. Из вариантов останется только один – следствие, суд, приговор. Отдаешь отчет, что грозит за предательство?

– Отдаю.

– Давай с самого начала, с того момента, как попал в плен под Мукденом 26 февраля 1905 года.

Таранов долго не мог начать. Понимал, без признания немедленно начнутся следственные действия и тогда точно – конец.

– Мы угодили в засаду. То ли японцы хорошо охраняли свои позиции, то ли мы по неопытности прокололись, но скрутили быстро и без шума. Сначала хотели допросить и расстрелять, когда после пыток я выдал все, что знал, дорога назад была закрыта.

– Что ты особенного мог знать, только прибывший в зону действия поручик? Давай без лукавства, Валериан. Скажи прямо – струсил.

– Да, так и есть. Легко говорить, когда там не был.

– Значит тебя не расстреляли и что случилось дальше?

– Дальше барак…

– Сколько в бараке находилось пленных?

– Я и еще пятеро. Все офицеры с разных участков фронта. Линия тянулась на сто пятьдесят километров, и кто откуда сказать трудно.

– Знакомство все одно состоялось.