Симоха Рамода

– Не боись, тут змей отродясь не водилось, – сказал Симоха и вскрикнул.

Сашка тоже подпрыгнул. Перед ним в густой траве ползло нечто толстое и длинное. Когда оторопь прошла, Сашка спросил:

– Видел?

– Понять не могу, змея, что ли?

– Давай обойдем, сдадим назад и сделаем крюк.

Снова шли молча, но лесная жизнь уже не радовала.

Только и гляди, кабы куда не угодить. Сашка начал уставать, когда понял, что они вышли на поляну.

– Давай тут отдохнем, вон дерево повальное. Может присядем.

Сели и еще раз огляделись. Среди ставших уже привычными звуков, птичьих голосов, шума деревьев, стрекота кузнечиков, будто звенел колокольчик.

– Слышишь? – спросил Симоха.

– Слышу. Что такое может быть?

Не сговариваясь, встали и пошли на звук. Из-под векового дуба выбивались струи воды, падали вниз на камни и получался наслаждающий звук.

– Выходит это тот самый кубик? Знал бы, не пошел, – заявил Сашка.

– Думаю, что тут молодильный ключ. В нашем роду о нем легенды ходят. Сейчас попью водицы и тогда скажу так или нет, – Симоха встал на колени и потянулся к струйке. Пил долго и жадно, потом встал во весь рост и вытер рот рукавом.

Сумел выдавить только одно слово:

– Он.

– Объясни, наконец, что за молодильный и что значит он.

– Воду из родника зовут живой. По нашему поверью она лечит раны и на человеке, и внутри человека. Силы придает немалые и можно обходиться без еды.

– Чего же ее впрок не запасают. Эдак и жито не нужно.

– Она ни в каких сосудах не хранится, быстро выдает хлопья и чем дольше, тем хлопья становятся крупнее. Нам с тобой повезло, ты попей водицы и сам почувствуешь ее чудодейственную силу.

Сашка встал на колени, дотянулся до струйки и припал к воде. Поначалу она показалась немного солоноватой, но потом ощущение прошло. Посидели немного на упавшем дереве и снова прильнули к источнику.

Силу почувствовали, когда возвращались назад. Будто и не было никакого напряжения. Дорога показалась в два раза короче. Забрались в телегу и двинули в Бужениново.

Все хозяйство Симохи, кроме полуразрушенной избы, состояло из живущего на дереве ворона и кота неимоверных размеров.

– Кот рыбу умеет ловить, мышей на него не напасешься. Сядет у ручья и ждет, как оголец появится, он его лапой цап и трапеза готова. Еще и с вороном делится.

Пока суть да дело прибежал староста.

– Думал ты сбежал, – начал он.

– Занят государевым делом. Вот появился проведать хозяйство.

– За государево дело деньги платят. А я от тебя подношений давно не получал.

– Получишь подношение от царедворца Милославского, – вступил в разговор Сашка, – слышал про такого? На его заводе служим, по государеву указу. Илья Данилович еще и тесть Алексея Михайловича. Так, что говори с ним о подношении?

– Просто так спросил. Поди голодные? Могу пирогов принесть.

В Росляковке наблюдалось полное затишье. Немец сидел за столом, читал, писал, толмач спал в чулане. Петухов суетился по своим делам.

Потекли дни безделья и тоски. За время просушки печи построили беседку, заготовили дров, наладились ловить рыбу. Душа тянулась к тому загадочному кубику. Но чем ближе ко времени испытания печи, тем суровее ходил Петухов, и молчаливо вел себя немец.

Симоху тоже заботила первая плавка. Он постоянно лазал вокруг печи, заглядывал во внутрь, приводил немца, что-то показывал и чертил на земле. Немец или соглашался, или морщил лоб. Симоха стучал палочкой по глиняной кладке. Потом они с немцем что-то чертили на дощечках грифелем. Сашке даже показалось, что Ланге и Симоха вполне обходятся без толмача. Тот все чаще стоял с закрытым ртом и хлопал глазами.

Однажды толмач вышел на улицу и сел на лавочку. Помощник занял местечко рядом с толмачом.

– Что там происходит? В горнице Симоха и Ганс?

– Сам не могу ничего понять. Говорят уже без меня. Где русский, где немецкий – все перемешалось. Понял одно, что речь идет о приемах обогащения. Симоха говорит: «или просушка, или обжиг». А немец настаивает на «измельчении».

Толмач почесал в своей взъерошенной голове и добавил:

– А по мне лучший способ обогащения, это когда много золота или серебра.

– Дурак, ты парень! Болотная руда дает плохое железо. Чтобы оно было крепким обогащение необходимо.

Вон, видишь, деревянная колода и ступа лежат – это для размельчения. Об этом немец и толкует.

– А печь, когда заработает?

– Когда начнется плавка. Но для хорошего выхода нужна очень высокая температура. Уголь. А у нас дрова. Для нужной температуры Симоха придумал хитрые меха. Вон они лежат, накрытые досками, за корытом.

– Сложно все это. Пойду лучше в горницу, а то еще хватится.

Настал день первой плавки. Все сладилось, и мастера получили крицу – железную массу с примесями. Отнесли в кузню, и под надзором немца кузнец выковал нужные для образца два куска металла.

– Теперь пусть остывают, а после посмотрим, – сказал немец и сел прямо на землю.

Потом стучал молоточком по образцам, подносил их к уху, бросал на камень и, в конце концов, остался доволен.

Петухов уже был наготове и бегал вокруг инженера с приглашениями к столу. Он предчувствовал приятность встречи со своим хозяином боярином Милославским.

– Да еще бандитов поймал! Получил от воеводы слова благодарности, – проносилось в голове старосты. Ощущение полного победителя усилилось после выпитого за столом.

Собравшиеся говорили много и радостно. Толмач уже пел какие-то озорные песни.

Образцы железа в Москву повезли Петухов, Ланге и толмач. Для охраны взяли двух человек. Сашка с ними даже не просился, хотя стосковался по родне и знакомым. Больше всего ему не терпелось отгадать третий кубик. Ждали отъезда главного соглядатая – старосты. А там руки будут развязаны, делай, что хочешь, езжай в любую сторону, хоть на телеге, хоть верхом.