* * *
Золотистый запах чабреца,
Коммунальной кухни западня.
Отрешенность бледного лица
Мучает и трогает меня.
Знаю, как остры твои края,
Как жесток беспомощный порыв.
Птица черноперая моя,
Искра угасающей поры!
Спутаны потоки слабых жил
На запястьях сношенной судьбы,
Вымолю – чтобы вовеки жил
В перехвате черной высоты.
Но оборван твой летящий рост,
Резкий взмах широкого крыла.
Лоб в ладонях и мерцанье слез
На глазах – темнее толщи льда.
12 апреля 1989
* * *
Полнолуние. Ложится отблеск медный
На шероховатые стволы.
Горьковато-пряный вкус измены
У тревожной зелени звезды.
Словно хруст пергаментного свитка –
Резкий звук неузнанных шагов.
В пристальности лунного софита
Гнутся спины улиц-чубуков.
Ледяные поцелуи стекол
Студят медленно разгоряченный лоб.
До рассвета старый пыльный тополь
Взгляд мой отгоняет от ворот.
12 апреля 1989
* * *
Избавь от сердечного рабства,
Послушнической стези.
Оставь мне духовное братство
Колючей звездой на пути,
Душе – тишину приближений,
Плечу – тяжесть смуглой руки,
Крутые пороги сомнений –
Отчаянью вопреки.
Служеньем и любованьем
Застывшее сердце живет,
Мой брат, пусть багровое пламя
Сметает беспомощный год.
Пусть мысли летят одиноко
И души в овраге растут
Запущенной, синей осокой,
Не раня протянутых рук…
…Лампадой дымится огарок
В твоем закопченном углу,
А я над заплатами правок
Сломала смиренья иглу…
13 апреля 1989
* * *
Кладбищенской гнилью и серой
Затоплены бедные дни,
Над мыслью засохшей и серой
Болею до бледной зари,
Над сердцем, как проповедь, ложным,
В сухой, равнодушной коре,
Я плачу в вонючей прихожей
Со шрамами жгучих измен.
Растоптана солнцем пустыня,
Бесплодьем иссушена,
В ней путь – одиночества схима
За жалкий обрубок крыла.
13 апреля 1989
* * *
Высокие ступени двадцати –
Биенье сердца,
Как трудно в мир себя вести
Из сказки детства.
Порой захватывает дух,