Шурочка и Александра

– Мама болеет?

Он не стал лгать:

– Да

– Что-то серьезное?

– Рак

– Понятно.

Санька больше не поднимала эту тему, но каждую неделю, в среду или в четверг, заходила к Стрижовым, чтобы помочь Ларисе Павловне с уборкой квартиры. В первый раз она сделала это так непринужденно – естественно, что Лариса Павловна и сама не поняла, как согласилась. А потом это "среды" сталь постоянными и получили название "Санькины среды". Илья пытался вмешаться, но был бессилен под Санькиным напором.

– Расслабься, Илья, это не благотворительность, я просто люблю твою маму. Когда любишь кого-то, хочешь быть ему полезным. Считай, что мне это нужнее, чем ей. И забудь о благодарностях. Это одолжение со стороны Ларисы Павловны, что она позволяет.

На том и порешили.

Приближение Нового гола всегда несет с собой суету и хлопоты. В школе это ощущается особенно сильно: конец полугодия добавляет нервозности. Илью Стрижова это не слишком беспокоило. Оценки его уже давно не волновали, да и не было никаких других оценок, кроме отличных, а общественных мероприятий он всегда сторонился, не находя в них никакого здравого смысла. Он вообще не любил школу, просто брал от нее все, что она предлагала разумного, отсекая трезвым умом все лишнее, что было ему не нужно.. В классе к этому привыкли и оставили все попытки вовлечь парня в общественную жизнь. Однако Новый год – совсем другое дело! Даешь праздничную вечеринку! Так решили в классе, и сопротивляться было невозможно. К тому же Ульяна сдала за него деньги, и парень понял: попался в капкан. Вообще Ульяна вела себя так, словно между ними есть романтические отношения, всячески подчеркивая их близость: называла Илью "мой парень", приобнимала, словно в шутку, ерошила волосы. Илья не сопротивлялся, но и не делал никаких шагов навстречу. Ульяна, конечно, красотка и умница, но она не Санька.

Вечеринка была в разгаре, шампанское сменилось водкой, и пьяные одноклассники вовсю, без стеснения, обжимались по углам. Ульяна алкоголем не злоупотребляла, но шампанского выпила много, а потому была веселее и раскрепощеннее, чем обычно. Она сильно прижималась к Илье во время танцев и так явно подставляла губы для поцелуев, что парень не выдержал. Он выпил бокал шампанского и увлек девушку на кухню, где в потемках начал целовать ее, страстно притираясь к сокровенным местам. Волна летних воспоминаний придавала Илье смелости, и он, зная, что отказа не будет, проник руками в самую нежную и потаенную часть девичьего тела. Ульяна не возражала, наоборот, расстегнула ремень его брюк и взяла в свои руки его мужскую силу. Поцелуи не прерывались, а руки выводили виртуозные рулады, заставляя тела содрогаться от вожделения и восторга. Сладкой пытки первым не выдержал Илья , испугав Ульяну звериным рыком страсти. Он благодарно привлек девушку к себе, и она впечаталась в него, сгорая от любви. " Мы должны остановиться,– прошептал ей в ушко, – сейчас не время и не место. Он поправил Ульяне одежду, пригладил волосы, еще раз нежно поцеловал. Она преданно смотрела на парня: "Люблю тебя. Теперь ты мой?" "Да",– Илья не считал себя подлецом, он не мог разрушить этот замок.

*****

Приступ у Ларисы Павловны случился за несколько часов до Нового года. Сначала закружилась голова – она прилегла. Потом началась сильнейшая диарея, а потом кровавая рвота. Стрижовы вызвали скорую. Новый год Илья встречал в машине скорой помощи, которая везла маму в больницу.

Состояние Ларисы Павловны ухудшалось с каждым днем. Опухоль разрослась, метастазы захватывали новые органы. Лариса знала свой приговор: неоперабельный рак поджелудочной железы четвертой стадии. Она хотела бы бороться за жизнь, но сил совсем не было. Она нуждалась в постоянном медицинском уходе, но не хотела превращать свою квартиру в госпиталь. Тогда-то и возникло слово "хоспис". Она позвонила мужу, понимая, что это должно быть их общее решение, и заранее подбирала слова, чтобы настроить его в нужном направлении. Оказалось, что переживания Ларисы были напрасными. Муж согласился моментально, и Ларису перевели в хоспис при четырнадцатой городской больнице.

Для Ильи такое решение родителей стало громом среди ясного неба. Как же так? Они что, не смогут ухаживать за мамой сами? Когда увидел ее, навещая, понял: не смогут.

Наступила Санькина среда. Санька пришла, а Ларисы Павловны не было.

– Санька, мама в больнице, слово «хоспис» не умещалось на языке,– ты не должна приходить.

– Ну, тогда я тем более зайду. Знаю я, как мужчины любят грязь за собой убирать,– Санька решительно прошла в квартиру и надела хозяйственные перчатки на руки.

Теперь Илья участвовал в Санькиных средах вместо Ларисы Павловны, а потом рассказывал маме, как сияет чистотой квартира, ожидая возвращения хозяйки.

А Лариса Павловна умирала. Она знала это точно и поставила себе цель: дотянуть до лета. Ей казалось, что летом с похоронами будет меньше хлопот. Боли мучили ее, одышка не позволяла долго ходить, и большую часть дня Лариса лежала. И думала.

"Когда все пошло не так? Когда организм дал сбой? Что в моей жизни неправильно?" Она задавала вопросы и не могла найти на них ответа. Она нуждалась в умном собеседнике, но такового рядом не было. В хосписе была молитвенная комната, и однажды Лариса зашла в нее.

*****

Илья навещал маму по четвергам. Постепенно это стало рутиной. Люди привыкают ко всему. Учатся приспосабливаться к разным обстоятельствам жизни. Болезнь Ларисы Павловны стала для Стрижовых таким "обстоятельством". Сначала Александр Георгиевич не сомневался: болезнь временная, Лара встанет с постели. "Встанет и пойдет", легко и незаметно справляясь с бытовыми проблемами, делая жизнь вокруг себя простой и понятной. Но время шло, а болезнь не отступала. Думать о будущем не имело смысла. Оставалось только ждать. И отец, и сын поняли: чудес не будет.

Илья знал о мамином диагнозе не меньше врачей. Знал неутешительные цифры, знал процент смертности. Но он отказывался верить, что все это связано с его мамой. Как так? Еще год назад она была веселой цветущей женщиной. А теперь? Глаза погасли, волосы поредели, а похудела так, что временами Илья ее не узнавал. И еще: она стала очень тихо и мало говорить, словно все время к чему-то прислушивалась, боясь не успеть услышать. Иногда Илье казалось, что их посещения в тягость маме, что она не рада их приходу. Он поделился своими наблюдениями с отцом, но тот лишь пожал плечами.

Казалось бы, болезнь Ларисы Павловны должна их сблизить, сплотить, но оказалось все наоборот. За эти месяцы они отдалились и стали совершенно чужими. Каждый справлялся с болью в одиночестве.

*****

Апрельская ночь сквозь открытые форточки приносила свежесть в душную больничную палату. В хосписе было тихо, иногда раздавались стоны и похрапывание соседок. Уснуть Ларису не могла. Она смотрела в темное окно и думала: каким будет мир без нее, что изменится в жизни ее близких? И вдруг поняла, что ее это больше не беспокоит, потому что она знает теперь точно: все будет так, как должно быть, и никто не в силах что-либо изменить по собственному велению. На все воля Божья. Незаметно она уснула. Ей снилось, что она поднимается по лестнице. Ей страшно, потому что у лестницы нет перил, а ступеньки стеклянные. Лестница очень длинная, а она не может посмотреть вниз или назад, потому что боится упасть: вдруг голова закружится? Она не знает, куда идет, но понимает: ей нужно наверх. Она поднимается очень медленно, контролирую каждый свой шаг. Но лестница не заканчивается, а страз становится все сильнее. И Лариса не может бороться с ним. Она садится на ступеньки и начинает плакать. Вдруг слышит голос своей матери: Встань, не останавливайся, иди до конца. Путь должен быть пройден. Избавься от груза, отдай чужое, сил прибавится", Но у Ларисы не было никакого груза, а ноги не шли. Встать она не смогла.

В ту ночь Илья проснулся оттого, что звякнул телефон: от мамы. Ночные звонки тревожно пугали. "Зайчик мой, прости и прощай." Он выскочил из кровати, ничего не понимая. Мама очень редко писала сообщения и никогда не называла его "зайчиком". Ерунда какая-то, чья-то глупая шутка среди ночи. Но сердце заходилось бешеным ритмом, и он постучал в спальню к отцу.

Собрались они очень быстро и уже через полчаса парковались у ворот хосписа. Их пустили сразу. Лариса Павловна умерла два часа назад.

Илюша увидел тело. Тело было маленьким, желтым и сморщенным. "Это не мама!"

– Это не мама! Где мама? – кричал он отчаянно и безнадежно. – Где мама?

Александр Георгиевич посмотрел строго:

– Сын, возьми себя в руки. Возвращайся домой, позавтракай и иди в школу. Нельзя пропускать.

Слова отца отрезвили и дали временную опору раскачивающемуся зданию его жизни. В тот день он пришел в школу первым. Прошел в класс, сел за парту и уставился в доску. Была биология и тема на доске: "Антропогенез". Он не видел никого и не слышал учителя. " Антропогенез. Зачем эволюция, если люди умирают молодыми? Антропогенез. Зачем жить, если все равно умрешь? Антропогенез. Мамы больше нет. Как теперь жить? Зачем я здесь сижу? Мне надо к ней." Он собрал вещи и вышел из кабинета. Пошел по пустым коридорам, не слыша быстрых шагов Ульяны и ее голоса:

– Илюша, ты куда?

" Я пойду к ней. Я хочу к ней. Здесь быть невыносимо."

– Илья,– Санька шла ему навстречу,– Илья, что с тобой?

Он, не реагируя, продолжал движение вперед. Санька схватила его за руки:

– Лариса Павловна?

– Она умерла сегодня ночью. Санька, зачем я здесь?

– Зачем ты здесь? – повторила Санька, не выпуская его рук.

– Он сказал, чтобы я шел в школу, нельзя пропускать уроки. И я пошел. Я не могу, Санька. Я задыхаюсь. Мне нужно выбраться на улицу. Пусти, – он выхватил руки.

Но Санька не отпускала.

– Я с тобой. Давай вместе. Я с тобой.

Вид безумного Ильи так потряс Саньку, что она не смогла его оставить. Она не знала, что с ним делать, но была убеждена: он не в себе, а значит, дело плохо.

*****

Все в квартире Стрижовых было по-прежнему, все вещи на своих местах, и только запахи забыли мамино присутствие. Санька метнулась на кухню:

– Илюша, я чайник поставлю?

– Зачем? Кто-то хочет чая? Никто ничего не хочет. Уходи. Уходи, пожалуйста, Санька, чего тебе нужно?

– Я любила твою маму, Илюша.