Судьба российских принцесс. От царевны Софьи до великой княжны Анастасии

Судьба российских принцесс. От царевны Софьи до великой княжны Анастасии
Елена Владимировна Первушина

Сказочные царевны живут в высоких башнях и ждут своих женихов, которые совершат в их часть великие подвиги и с которыми они будут жить-поживать да добра наживать. А как живут настоящие царевны? Они близки к высшей власти, но сами почти никогда не обладают этой властью. Они не могут решать свою судьбу, и знают это с младых ногтей. Более того, они не могут доверять никому. Любое проявление симпатии к ним может быть не искренним, а лишь попыткой подольститься или частью хитрого плана. Они могут только надеяться на то, что их друзья – настоящие друзья и что если они будут очень добрыми, внимательными и щедрыми, то не наживут себе врагов. Бывают ли они счастливы? Стоит ли им завидовать? Ответ на эти вопросы вы, может быть, найдете, когда прочтете эту книгу.

Елена Первушина

Судьба российских принцесс. От царевны Софьи до великой княжны Анастасии

Оформление художника Е.Ю. Шурлаповой

Предисловие

Принцессы и царевны – сказочные существа. Они всегда молоды и прекрасны. У них по локоть руки в золоте, по колено ноги в серебре, а на каждой волосинке по жемчужинке. Они живут в золотом, серебряном и медном царствах или в высоких башнях на горе, и их суженые – иногда Иваны-царевичи, а иногда Иваны-дураки – должны допрыгнуть на своем коне до окна этих башен. И главное, разумеется, их суженые сразу влюбляются в них с первого взгляда, а бывает, даже не видя, – по одному золотому волоску, совершают удивительные подвиги в их честь, находят, спасают от драконов и чудовищ, увозят в свое королевство, где они живут долго и счастливо в любви и согласии.

Из всего этого разве что башня является правдой. Действительно, принцессы или царевны с детства окружены невидимой преградой, которая отделает их от всех смертных. Они близки к высшей власти в монархических государствах, но сами почти никогда не обладают этой властью. Они не могут решать свою судьбу и знают это с младых ногтей. Более того, они не могут доверять никому. Любое появление симпатии к ним может быть не искренним, а лишь попыткой подольститься или частью хитрого плана. Они могут только надеяться на то, что их друзья – настоящие друзья, и что если они будут очень добрыми, внимательными и щедрыми, то не наживут себе врагов.

Их браки – это союзы двух стран, а не двух людей. В их семейной жизни, даже если в ней каким-то чудом зародилась настоящая любовь, много показного, нарочитого. Современные кинозвезды жалуются, что им приходится проводить жизнь «под прицелом телекамер». Во времена, когда жили наши героини, телекамер не было, но жить «под прицелом» десятков и тысяч внимательных глаз, а то и стен, ничуть не легче.

Порой им грозит настоящая опасность. На них объявляют охоту, и им приходится «замыкаться во дворце», окружая себя стеной охранников, что только усиливает ненависть к ним. Люди будут придирчиво пересчитывать количество их платьев, выяснять цены на их украшения и считать, сколько крестьянских семей могли бы кормиться на эти деньги в год, выяснять меню их обедов и обсуждать количество «ананасов и рябчиков», поданных к столу. Но даже если они станут вести нарочито скромную и добродетельную жизнь, это не обязательно спасет их от ненависти или даже от смерти.

Да есть ли вообще в их жизни что-то, что может послужить поводом для зависти, о чем можно мечтать и чего можно желать себе? Это вы решите сами, когда прочтете эту книгу.

Глава I

Женщины вокруг Петра I

Великолепный и грозный Петр I, царь-реформатор, имевший столь же много верных друзей, сколько и яростных врагов, человек огромного роста и силы, словно сама природа готовила его к исполнению тех задач, что по плечу лишь титану, тот, кто, по словам Пушкина, «Россию поднял на дыбы», последний царь всея Руси и первый Император Всероссийский, скончался в возрасте пятидесяти трех лет от тяжелой простуды, осложнившейся почечнокаменной болезнью и уремией. Он простудился во время морского путешествия, когда по пояс в холодной воде спасал севший на мель возле Лахты бот с солдатами.

Похороны императора – это политический акт, все детали церемониала исполнены особого значения. Еще 27 января (7 февраля), когда Петр был при смерти, помилованы все преступники, осужденные на смерть или каторгу (исключая убийц и уличенных в неоднократном разбое). В течение месяца (весь февраль и первые десять дней марта) гроб с телом Петра находится в большом зале дома Апраксина на набережной Невы, рядом с Зимним домом, где император провел последние дни (в самом Зимнем доме не было достаточно большого зала, который вместил бы толпу петербуржцев, пришедших попрощаться со своим повелителем).

10 марта 1725 года тело императора отправляется в последнее путешествие – к не освященному еще Петропавловскому собору, где для этого специально построили небольшую деревянную церковь, в ней под балдахином разместили катафалк с гробами императора и его дочери Натальи, умершей 4 марта. Друг и сподвижник Петра, вице-председатель Священного синода, знаменитый просветитель и философ Феофан Прокопович произнес на его похоронах речь, а позже составил документ, озаглавленный «Краткая повесть о смерти Петра Великого».

Описывая катафалк, на котором везли царя, Прокопович отмечает: «За гробом императорским следовала плачущая государыня, ея императорское величество, в печальном платье, с закрытым лицом черною матернею, весьма изнемогающая от печали и болезни. При ея величестве ассистенты были два из сенаторов первейшие. Высокая же ея величества фамилия подобным образом, в таком же платье, за ея величеством следовала таковым порядком: в первом месте по августейшей матери шла дщерь ея величества, государыня цесаревна Анна; во втором другая дщерь, государыня цесаревна Елисавет; в третием его императорского величества племянница, государыня царевна Екатерина, герцогиня Мекленбургская; в четвертом другая ея величества племянница, государыня царевна Параскевия (сестра их высочеств царевна Анна, герцогиня Курляндская, в Санкт-Петербурге не была в то время); в пятом месте шла Мария, в шестом сестра ея Анна, Нарышкины девицы; в седьмом шел его королевское высочество Кароль герцог Голштинский, в то время жених государыни Анны цесаревны; в осьмом его высочество Петр, великий князь; по нем шли господа Александр и Иоанн Нарышкины, а великая княжна Наталия Алексеевна за приключившейся немощию не присутствовала. По сих следовали сенаторские, княжеские, графские и баронские жены, а такоже и прочие шляхетства знатнейшего и долгую процессии часть составили».

Вряд ли читатель знает, кто все эти женщины, если, конечно, он не профессиональный историк. Нам привычно видеть Петра в мужской компании: вот он в плотницкой рубахе курит трубку и пьет пиво в компании голландских шкиперов, вот в мундире бомбардира развлекается с другими офицерами, вот:

…он промчался пред полками,
Могущ и радостен, как бой.
Он поле пожирал очами.
За ним вослед неслись толпой
Сии птенцы гнезда Петрова —
В пременах жребия земного,
В трудах державства и войны
Его товарищи, сыны:
И Шереметев благородный,
И Брюс, и Боур, и Репнин,
И, счастья баловень безродный,
Полудержавный властелин.

И все же за гробом царя идут не «птенцы гнезда Петрова», а его семья – шесть женщин. Седьмая горюет дома. Гроб восьмой – дочери Натальи, умершей незадолго до Петра, – едет на том же катафалке. Еще пятеро: царевны Екатерина, Наталья и Маргарита, царица Марфа, вдова царя Федора Алексеевича, и принцесса Шарлотта Христиана София, супруга царевича Алексея, уже похоронены в Петропавловском соборе. И с тем, кем были эти женщины, какую роль сыграли они в жизни Петра и в истории России нам и предстоит разобраться в этой главе.

Софья – сестра и соперница

В 1676 году Алексей Михайлович, прозванный Тишайшим вовсе не за то, что был смирен и кроток со всеми, а потому что во время его правления в стране царил мир, умер. На престол вступил 14-летний царевич Федор, сын Марии Милославской. Разумеется, при дворе сразу же сформировались две партии: одна поддерживала Милославских, вторая – Нарышкиных, родственников второй жены царя, 25-летней красавицы Натальи Нарышкиной. Наталья Кирилловна с детьми – сыном Петром и дочерьми Натальей и Феодорой – жила в Преображенском и не показывалась в Москве.

Алексей Михайлович

Н.К. Нарышкина

Софья – шестой ребенок и четвертая дочь среди шестнадцати детей Алексея Михайловича и его первой жены – Марии Ильиничны Милославской. Как все московские царевны, в юности она была затворницей и ее очень редко видели на людях. В свое время Наталья Кирилловна изумляла московский люд тем, что, «проезжая первый раз посреди народа, только открыла окно кареты, они не могли надивиться такому смелому поступку». Но Наталья Кирилловна в то время была царицей и любимицей царя, да к тому же получила в доме своего покровителя – боярина Артамона Матвеева и его жены – шотландки Марии Гамильтон, – воспитание, которое можно назвать скорее европейским, чем русским. «Впрочем, – как продолжает хронист, – когда ей объяснили это, она с примерным благоразумием охотно уступила мнению народа, освященному древностью».

Царевна Софья

И тем не менее еще до знакомства с Нарышкиной Алексей Михайлович изменил кое-что в воспитании своих дочерей. «Терем московских царевен раскрыл свои двери для мужчин, – пишет историк М. Помяловский. – В числе первых, проникших в эти запретные прежде покои, был известный Симеон Полоцкий. Он давал уроки царским дочерям, и Софья была одной из усерднейших его учениц».

Симеон Полоцкий – сподвижник Алексея Михайловича, один из образованнейших людей своего времени, духовный писатель, проповедник, богослов, поэт, драматург, переводчик и придворный астролог. Именно ему поручил Алексей Михайлович давать уроки своим дочерям.

Софья, которой очень подходило ее имя, была умницей, но совсем не красавицей: невысокого роста, плотного сложения, с непропорционально большой головой, но даже ее враги признавали, что она «дева великого ума и самых нежных проницательств, больше мужеска ума исполненная».

В.В. Голицын

В юности царевна познакомилась с красавцем князем Василием Васильевичем Голицыным. Вероятно, он произвел на нее сильное впечатление, да и не мудрено: этот человек умел производить впечатление и не только на робких московских барышень. Сергей Михайлович Соловьев приводит такой отзыв об этом человеке, сделанный французским посланником де ла Нёвиллем: «Я думал, что нахожусь при дворе какого-нибудь италиянского государя. Разговор шел на латинском языке обо всем, что происходило важного тогда в Европе; Голицын хотел знать мое мнение о войне, которую император и столько других государей вели против Франции, и особенно об английской революции; он велел мне поднести всякого сорта водок и вин, советуя в то же время не пить их. Голицын хотел населить пустыни, обогатить нищих, дикарей, сделать их людьми, трусов сделать храбрыми, пастушеские шалаши превратить в каменные палаты. Дом Голицына был один из великолепнейших в Европе».

В записках де ла Нёвилля есть и такие слова: «Этот князь Голицын, бесспорно, один из искуснейших людей, какие когда-либо были в Московии, которую он хотел поднять до уровня остальных держав. Он хорошо говорит по-латыни и весьма любит беседу с иностранцами, не заставляя их пить, да и сам он не пьет водки, а находит удовольствие только в беседе. Не уважая знатных людей, по причине их невежества, он чтит только достоинства и осыпает милостями только тех, кого считает заслуживающими их и преданными себе».

В письмах царевна звала его «свет братцем Васенькой», «светом батюшкою, душою своею, сердцем своим», а однажды собственноручно сделала такую надпись на его портрете:

«Камо бежиши, воин избранный,
Многажды славне честию венчанный!
Трудов сицевых и воинской брани,
Вечно ты славы дотекьие, престани.
Не тыу но образ Князя преславнаго
Во всяких странах, зде начертаннаго,
Отныне будет славою сияти,
Честъ Голицынов везде прославляти».

Ухаживая за постоянно болеющим братом Федором, Софья, по словам Николая Ивановича Костомарова, «приучила бояр, являвшихся к царю, к своему присутствию, сама привыкла прислушиваться к разговорам о государственных делах и, вероятно, до известной степени уже участвовала в них при своем передовом уме». Она понимала, что царю долго не прожить и что после его смерти мачеха и ее семья попробуют захватить власть. И Софья была готова дать отпор.

* * *

Царь Федор правил 7 лет и показал себя рассудительным и деятельным юношей, подающим большие надежды, которым, однако, не суждено было воплотиться в реальность. После смерти Федора Алексеевича обострилось соперничество между политическими партиями Милославских и Нарышкиных. Из многочисленных детей от двух браков Алексея Михайловича ближайшими претендентами на престол теперь стали: 15-летний Иоанн (или Иван), сын

Марии Милославский, и 10-летний Петр, сын Натальи Нарышкиной. Об Иоанне говорили, что он страдает эпилепсией и слабоумием. «Иоанну можно было поставить в упрек его слабоумие, Петру – его молодость: но последний недостаток с годами проходит, тогда как первый лишь усиливается», – пишет Помяловский. В итоге Нарышкиным удалось венчать на царство Петра.

Софья понимала, что сейчас решается ее судьба и судьба ее сестер и братьев, и действовала решительно. В день похорон Феодора, она, вопреки всем обычаям и приличиям, приняла участие в погребальном шествии, шагая за катафалком наравне с Петром. И не только это! Громко плача, царевна объявила, что царя Феодора отравили враги, и молила не губить ее с братом Иваном, а позволить им уехать за границу. «Брат наш, царь Федор, нечаянно отошел со света отравою от врагов, – причитала Софья. – Умилосердитесь, добрые люди, над нами, сиротами. Нет у нас ни батюшки, ни матушки, ни брата царя. Иван, наш брат, не избран на царство. Если мы чем перед вами или боярами провинились, отпустите нас живых в чужую землю к христианским королям…» Царица Наталья с малолетним царем, не достояв церковной службы, удалились в свои покои.

Сторонники Милославских тоже не дремали. Они подняли московских стрельцов, те 15 (25 мая) 1682 года явились к Кремлю с криками, что Нарышкины задушили царевича Ивана. Наталья Кирилловна, пытаясь успокоить их, вышла на Красное крыльцо вместе с патриархом, боярами, царем Петром и царевичем Иоанном. Однако это не усмирило восставших. Были убиты Артамон Матвеев и Михаил Долгоруков, два брата царицы и другие ее сторонники. Царица смогла спрятать царевичей в задних комнатах дворца, вероятнее всего, это стало одним из самых страшных воспоминаний юного Петра, в тот день он научился не доверять московским боярам и стал стремиться избегать их. Позже он жестоко отомстит стрельцам и своей сестре.

А пока стрельцы настаивали на том, чтобы оба царевича были провозглашены царями, а Софья – регентшей при них. «Нельзя ее обвинять в создании стрелецкого мятежа, но трудно было бы ждать от нее, чтобы она этим мятежом в своих видах не воспользовалась», – замечает биограф Софьи.