ГрошЕвые родственники

Как-то напившись с тоски, я сказал сыну:

– Кабы ты не родился, я давно бы развелся.

Сын тогда замолчал, на утро со мной не разговаривал. Я потом каялся, прощения просил. Он простил, сделал вид, что не помнит, списал на лишний «Мейков», но задумался, потому до сих пор не женат, хотя пора бы уже.

После блистательной защиты диплома ему предложили остаться на кафедре, но он уехал доучиваться в Германию, и там тоже блистает.

Зачем мне этот человек явился, зачем про семью спросил, только все разбередил, а толку? Я забыл обо всем, я работал, я отправлялся в путешествия с семьей, я таскался с ними по лавкам и магазинам, я ел омаров в Греции, требуху в Риме, гуляш в Будапеште, я слушал без одного возражения ее причитания, что гостиница могла быть и лучше, я таскал тяжелые чемоданы с накупленным барахлом на обратном пути, я жаждал выйти на работу, где смогу отдохнуть.

И я достал карточку. И позвонил. Он явился в «Кофеманию» к назначенному времени, с папочкой, из которой стал как фокусник доставать фотокопии послужных листов, фотографии, метрики, наградные грамоты. И в конце – древо, где было много квадратиков с именами и датами, но стоило мне потянуться к бумагам, он ловким жестом спрятал их в папочку.

– Мы по вашей фамилии нашли пока, заметьте, только пока – девять колен рода, это лет на 350 тянет. Можно порыться и глубже.

– Я не один?

– Что вы. У фамилии Гроше много веток и есть потомки, они и сегодня рядом с вами.

– Где?

– Лучше я расскажу вам о прошлом. Оно бесспорно. Там все незыблемо, ничего не изменить, лишь оценки, но и это все субъективно. Кому нравится свиной хрящик, кому…

– Мне свиной хрящик, – я согласился на его предложение, которое обходилось вполне сносно по цене.

Тогда я не знал, что это только начало. Две тысячи моих евро перекочевали фирме «Семейное дело», а я получил папку с бумагами и договор на дальнейшее сотрудничество.

Дома я сказал супруге, что завтра у меня сделка, сегодня придется все это прочесть.

– Бедная крошка, – защебетала она, но я даже не обиделся на это, я был не здесь и не с ней, волнение овладело мною, меня ждало что-то неведомое, и было совершенно не важно, о чем она трещит.

Глава 3. Неожиданно брат у меня объявился

«Я менял города, я менял имена», есть такая песенка, или я ее сам придумал, чтобы напевать по утрам в ванной.

Когда я, убрав в чемодан свою диссертацию по прочности, отправился на Север зарабатывать деньги на семью, устроившись бухгалтером, как девочка после техникума, считать я всегда умел, мне было унизительно и больно. Тогда я стал цинично говорить, что к чертовой маме брошу эту страну и буду жить бюргером в тихой Германии или Швейцарии. Я еще не знал, как там тоскливо, потом увидел.

Я читал папочку незнакомца. Может, от этой бесконечной тоски и метались Гроше, а я был одним из них, из этого полка, и меня носило, как и их.

Сын Борька еще малышом слышал мои вопли про «пора валить», вот он и свалил, и ему там хорошо, он и по-немецки говорит без акцента. Он по юности поверил мне и не прислушался к себе, что же теперь мне делать, как ему втолковать, что зря все это он затеял. Осталось надеяться, может, кровь все же победит, он вернется. И будем мы с ним заодно.

Мне, главное, родню найти, а там все образуется. Я же не знал, что наш род старше доллара почти на сто лет. И семья у меня огромная. Я даже и посчитать их не смог.

В списке был Ростислав Гроше, живущий совсем рядом, всего-то час на машине. Я написал ему, объяснил, боялся, что он сочтет меня сумасшедшим, но он обрадовался, сразу предложил встретиться, не затягивая, в ближайшую субботу.

Утром я, придумав гениальный предлог, мол, на стройке ЧП, отпросился у Маришки, чтобы отправиться к родственнику в Красногорск.

Супруга что-то заподозрила по моему радостному виду, стала спрашивать, почему про ЧП я из эсэмэски узнал, почему Евгений Петрович, мой зам, не звонил. Я отчаянно врал, что он уже на объекте с севшим телефоном. Она мастер распознавать все мои ходы. Это только кажется, что она меня не слышит, а так она все сечет, везде хитрые вопросы задает, на мелочах и пустяках ловит. Хотя я давно научился обводить ее вокруг пальца и даже не путаться потом в придуманных показаниях.

Тут я просто насупился, сделал вид, что обиделся, сел за руль и рванул, чтобы не слышать: куда я сегодня должен был поехать, что нам пора менять садовую мебель, что на сосне вырос мох, надо опрыскать патентованной хренью, которую она уже заказала, сняв с меня все заботы, что у жены ее брата скоро день рождения и пора покупать подарок.

У брата Ростислава в красногорской двушке была такая же история, как и у меня: жена нудела, пеняла несделанными делами и малой зарплатой. Я даже заходить в его дом не стал, предложил в кафе посидеть.

Ростик сразу согласился, схватил куртку и побежал за мной. Он был рад услышать мою историю, но еще больше хотел рассказать свою. У него черт знает что творилось в жизни: Светка, она хорошая, я кивнул, так и есть, только она орет вечно, что он никак заработать не может, а как заработать, если он ищет себя, как все эти, кивнул он на мою синюю папку, «яблоко от яблони».

– Вот видишь, брат, все объяснилось. Я институт этот бросил, скучно мне было с математикой, потом Светку встретил, тут совсем не до учебы стало. Она хорошая была до свадьбы, заводная, а когда она того, дала, то я тоже со своей стороны, женился. Ты не думай, что по залету. У нее просто задержка была. Я бы и так женился, – он заказал пиво, пока скромно, всего пол-литра. – А она нудит, мол, никудышный я, вот ты ей расскажи, какие мы Гроше, я же я ей сразу говорил, что мы такие. Ты вот кто? – перешел Ростик на ты, заказал еще пивасика и граммульку водочки, так и сказал, но официантка была в курсе этих терминов, потому сразу поставил штоф на двести.

– Братан, – захмелел Роська, – как же хорошо, что мы с тобой нашлись. Сейчас Светка подгребет, ты ей все скажи, по правде. Я тебе доверяю.

Толстая Светка уже топталась в дверях кафешки, ее хорошо знала наша официантка, они перемигивались, дергали плечами, потом выяснилось, что они учились до восьмого класса вместе. Светка удачно вышла замуж, а Ленке-официантке не повезло, мужик ее оказался сущим козлом. Сдав очередного ребенка в детский сад, без профессии она смогла устроиться в местное кафе, что впрочем позволяло ей вести свободный образ жизни. Об этом она поведала, присев к нам за столик. Нравы в кафе «Уют» были свободными, да и что там выпендриваться, когда все свои, с одного двора. Официантка даже намекнула, что через полчаса она освобождается. Я полез за кредитной карточкой, но по ее изумленному виду осознал, что не так ее понял. А Светка успела заказать еду, которую попросила сразу упаковать с собой.

– Ты прости, брат, – бубнил пьяный родственник, – она у меня такая, не доверяет и все проверяет. Вот пришла удостовериться, что ты брат. Ты же брат?

– Брат, – кивнул я.

– И ты меня не кинешь. Мы с тобой развернемся. Я, знаешь, всю жизнь хотел свое производство завести, хотел мебель делать, видно, у меня это в крови, любовь к красивому, я же это чую. Мне бы только стартануть. А инструмент, знаешь, сколько тянет, так что вот по офисам горбачусь. Мне бы только для начала деньжат, я же все верну, – пьяный Ростик верил в свои честные слезы и клятвенные обещания.

Светка напряженно смотрела на меня, даже старалась улыбаться. Кажется, ее муж не совсем пропащий бездельник, жизнь налаживается. Я слышал эти жалостливые истории и не раз, я знал цену этим словам, но не мог отказать брату. Он был хороший, но бестолковый и потерянный.

Явление его супруги было обговорено заранее, как и домашняя ссора, про которую он говорил, и от этого ему вдвойне было неловко, он допил водку, чтобы разум утих. Он пинал Светку под столом ногой, чтобы она не говорила лишнего, он проникся ко мне искреннем чувством, которое победило жажду быстрой наживы. Но без этой нечаянной наживы дома ему будет трудно, жена сживет его со света, а он любит эту толстую Светку, хотя она старше его на десять лет, но ему такая и нужна, чтобы ругала и хвалила, как мама, которой уже и нет.

Неприкаянный Роська осиротел в шестнадцать, выучился в колледже, бывшей путяге, на столяра, пошел работать курьером, потом поднялся до офис-менеджера, но его быстро погнали за разгильдяйство, получил права, у него через год их отобрали, устроился диспетчером в жилконтору, только засыпал на рабочем месте, потому проработал всего лишь полгода.

Именно там он встретил диспетчера Свету, которая была всему району что родная мать. Ее голос знали все: это она объясняла, что вода непременно будет, когда будет, а так, работы по опрессовке идут, нужно же понимать, к вечеру дадут, а к утру точно. Он женился на ней, она усыновила его, а он усыновил ее сына, с ним отлично играл в футбол во дворе, и все говорили, что прекрасный отец из него выйдет, вон как с приемным мальчишкой занимается, каждую субботу они на площадке, Светка им по своим связям каток первым в районе заливала, пусть мальчишки играют.

Одна беда, больше двух месяцев нигде Роська не удерживался, вроде и «непьющий и положительный», но дурной, не умеет имитировать деятельность. Куда Светка его только не устраивала, не задержался ни разу.

И тут явился я. Роська расцвел, жене объявил, какая у него родня, сплошные генералы, и он когда-то в люди выйдет, только пусть она потерпит. Я был его последней надеждой, дальше будь как будет, ему сейчас бы как-то заработать.

Я молчал, Ростислав поднял пустой графинчик, тоску было нечем залить. Светка поглядывала на мужа, она торжествовала, он вновь безнадежный неудачник. Ему только возле нее и держаться, пока она его терпит, а она его готова терпеть вечно, потому что любит. Только как всем объяснить, что она, уважаемая женщина, с этим полудурком сошлась. Она оправдывалась перед соседками, что он хороший, что он ее добивался бесконечно, что она уступила, что из него еще будет толк, как только он встанет на ноги. А Ростислав каждый раз каялся перед ней со слезами, утверждал, что все еще будет, они даже переедут в большую квартиру, как только он заработает, и машина у них будет, он же ей уже обещал раза три. Только забыл, сначала квартира, а потом машина, или наоборот. Или все лучше – с машины начать.

Сегодня был его час. Он смотрел на меня просящими глазами, он умолял, чуть не плакал, я был его шансом, я был его призом. А я был просто пятиюродным братом.

Время еще было раннее, и я предложил прямо сейчас рвануть в супермаркет, где я куплю ему все инструменты и даже расходные материалы. Стартуй, Роська. Он был обескуражен – этого он не ожидал. Но отступать ему было некуда. Светка, упаковав еду, которой хватит накормить подъезд, двинулась за нами.

– Я разбираюсь в инструментах, – говорил я ему, Роська обреченно кивал, – мы их регулярно закупаем на фирме. Вот ты что предпочитаешь – «Макиту» или «Бош»?

– Все хорошее, – Роська как-то сник, опустил голову, ссутулился.

– А мы возьмем зеленый «Бош», – мне было весело. Я знал, что они собирались меня развести на деньги, им почти удалось, они были близки к цели, но я в этот день не пил, в этом была их глобальная ошибка. Я не мог оставить пятиюродного брата без помощи, мне нравилось быть старшим и добрым.

– Можно, – обреченно согласился Ростислав. Светка ерзала, это не входило в ее план.

Я купил ему болгарку, лобзик, циркулярку, дрель, пазорез, фрезер, шлифовальную машинку, шуруповерт. Консультант радостно паковал наши покупки. А Ростислав становился все грустнее.

– Начинай, – сказал я, – первую табуретку подари мне, вот и весь наш расчет. Мы же братья.

Зачем я ездил? Я так толком и не узнал про его отца. Ростик его и не помнил. Подполковник Советской Армии Лев Борисович Гроше прославился на ниве биатлона, бросил семью, когда Ростиславу было от силы года два, больше и не являлся в его жизни, хотя честно перечислял алименты. Завел еще одну семью, Ростик точно знал, что там у него есть сестра. Там все было хорошо, она консерваторию закончила, так ему мать говорила. А ему пришлось идти в путягу, потом в армию, где его научили баранку крутить, а колледж он хорошо закончил, диплом столяра получил, только шофером выгоднее, а так он очень любит с деревом работать, он по-собачьи преданно глядел на меня. Светка оценивающе смотрела на новенькие коробки с инструментом. Ростик тоже прикидывал, за сколько это можно загнать.

Я решил это пресечь, сказал, что скоро приеду, посмотрю, как у него бизнес пойдет. В глазах Ростика появилась вселенская тоска. По-дурацки все вышло, вот подарки, но пользованный инструмент за хорошие деньги не сбыть, а без инструмента чертову табуретку не соорудить. Все вышло косо и не так. Но все равно он смотрел на меня с надеждой.