Пистолет

Вот уже кучкой, черной, грязной, в чужой – или своей? – крови, – стояли, тесно сбились.

– Не дрейфь, – сказал тот, что с ножом, так и продолжая держать нож лезвием вверх, в белом от напряженья кулаке, – не дрейфь, тебе говорю… у него, может, пугачка только… газовый…

– Хрен ли, – сказал парень с тату в виде красной змеи, набитой на лбу, и с серебряным пирсингом на бритой брови, и дунул себе нижней губой на разбитый нос. Красная змея ползла по его лбу, и Бесу казалось – это течет по лбу кровь.

Нет, кровь и правда текла.

Зубр лежал без движения. Руки раскинуты.

– Вы, подонки, – тихо сказал Бес. А ему самому показалось – крикнул! – Валите отсюда. А то я вас повалю. Всех.

Тот, с ножом, сунулся было к нему, но парень с красной змеей цепко ухватил его за локоть.

– Тихо. У него ствол нормальный. Тихо. Уходим.

Они пятились.

Бес держал пистолет на вытянутой руке.

Старался, чтобы рука не дрожала.

Она и не дрожала.

В голове плыло.

Они пятились.

Глядели на дуло пистолета.

Дуло глядело на них. В них.

Дуло видело то, чего никогда не увидит живой человек. Никто – из живущих.

Бес не помнил, как, куда они провалились.

Бес видел, как один чернявый тащит к выходу из зала, под локти, другого, который, видно, вырубился совсем, – да, они их спасли, да, двух черных, ну и что, – и тоже не помнил, как они исчезли.

Он спрятал пистолет в карман и сел на корточки перед Зубром.

Зубр был неподвижен и мирен. Он раскинул руки, будто хотел обнять кого-то.

– Зубр, – сказал Бес и, гармошкой сморщив нос, заплакал без слез. У него заболели, заныли колени. – Зубр! Вставай!

Он просунул руки Зубру под затылок. Что-то теплое, льющееся ощутил. Его затошнило.

– Милиция-а-а-а! – тонко, беспомощно провыл толстяк в желтой куртке.

Бес обернулся к толстяку. Вытащил красные руки из-под затылка Зубра. Вытащил телефон из кармана куртки.

– Не милицию, а «скорую», – без звука, одним хрипом сказал он и набрал пальцем в крови «112».

– Самолет, прибывший рейсом двести пятнадцать из Санкт-Петербурга, произвел посадку! – радостно сказала неведомая девушка.

И потом то же самое – на плохом, манерном, чуть в нос, английском.

Прямо к ним шел человек.

Он шел прямо на них, и Бесу показалось – он сейчас пройдет сквозь них, как сквозь туман.

Бес уже не мог его остановить.

Он уже вообще ничего остановить не мог.

Человек едва не наступил Бесу на черный утюг берца.

– Помочь? – только и спросил он.

Они вдвоем взяли бесчувственного Зубра и перетащили на кресло. Уложили. Спина перегибалась через спинку кресла, голова закидывалась куда-то далеко. Вот-вот шея сломается.

– Ему неудобно, – хрипло сказал Бес.

Его запоздало затрясло.

– Другого выхода нет, – сказал человек. – Он простудится, лежать на граните.

– Спасибо вам, – сказал Бес.

Минуту сидели, смотрели на Зубра, друг на друга.

– Вы вызвали «скорую»? – спросил человек.

– Да.

– Меня тут должны встретить. Мы задержались. – Глаза человека быстро, колюче обежали пустой зал. – Вы тут не видели никого? Именно тут, в зале? Мы договорились в зале.

– Мы тоже встречающие, – сказал Бес и прокашлялся, так хрипело, клокотало в сухом горле.

– А! – сказал человек. – Вы кого встречаете?

Глаза человека были острыми, колючими, пронзительными даже; просверливали в Бесе две кровавых, черных дырки.

– Человека из Питера, – сказал Бес.

Вытер запястьем кровь с подбородка.

– Это я, – сказал человек.

Сверлящего взгляда – не спрятал.