Одинокий голос

Второй мой класс. Из камбуза несет
Соленой рыбой, жареной треской.
Ни мясо и ни рыба, недочет,
Чет-нечет, и одним ключом открой
Стиралку, чтоб рубаху застирать,
Столовку, чтобы выпить-закусить,
Хамам турецкий – в бога-душу-мать,
Как жжется пар! как мыльно вьется нить!
Метельный, корабельный кипяток…
Как натопили – выноси святых…
Мочало, в крупных каплях потолок,
И мрамор цвета слитков золотых…
Старуха, пламя выше задери!
Старуха, свечка тает и трещит…
Всю ночь, по вертикали, до зари,
Пройдем… превыше жалоб и обид…
О, мимо шепотков за деревом кают…
О, мимо стонов страсти, воплей ссор…
Старуха, что ты врешь, что все умрут…
Не верю… весь сожжен в камине сор…
Твои босые ноги все идут.
Твои ступни целуют трап стальной.
Все выше. Со свечой берем редут.
Бредем войной, как бы плывем волной.

И вот он, первый класс! Роскошный плен!
Отсюда стало общество на старт
И ринулось – в кафешку «Паризьен»
И в ресторан шикарный «A la carte».
В салоне я курительном молчу.
И в зале гимнастическом молчу.
Стою. Качаюсь. Качка по плечу.
Кошусь, как зверь, на яркую свечу.
Старухе льется, обжигая, воск
На пальцы, по руслам ея морщин.
Я ничего не вижу из-за слез.
Стоим весь век, как будто миг один.

Конструкция Титаника, ура!
В каютах офицерских тишина.
Мы тут стоим. Затихли до утра.
Одна старуха. Да и я одна.
Одна свеча пылает – на двоих.
Она сейчас погаснет. Скоро. Вот.
О нет. Горит. Во мраке нежный вспых.
Слеза по рту беззубому ползет.
О, бабка, что ж ты плачешь… ни к чему…
А слезы водят старый хоровод…
Скелет родного корабля во тьму
Уйдет. И переборки занесет
Зеленой тиной. Мидии пожрут
Железо, кожу, дерево и лак.
А мы плывем. Пловцы на пять минут.
Дай пять, старуха. Пять сожми в кулак.

На капитанский мостик, под ночной
Холодный ветер, под планетный дым,
Давай, давай поднимемся со мной,
Давай вот здесь немного постоим!
Все вспомним – ты стара, и я стара,
Лишь кажется, что вечно молода!
До завтра, до посмертного утра,
До после нас, до больше никогда!
Воронье видишь зрячее гнездо?
Ты видишь кран ослепший грузовой?
Давай споем, старуха, мы, куда ни шло,
Про наш корабль, пока еще живой!

Про синенький платочек скромный, про
Войну Священную, про первую зарю!
Сорвется голос мой… пускай! добро!
Слова любви стократ я повторю!
И Бублики купите! Жаба на метле!..
У самовара я и моя Маша! и всегда —
За Сопками Маньчжурии – во мгле —
Колчак: гори, гори, моя Звезда…

О, не слыхал ты, Эдвард Джон ты Смит,
Таких романсов, песен, ласки, слез!
Мы русские! Поем мы, где болит!
Мы русские! Сюда нас черт занес!
На тот Титаник королевский твой!
А может, Бог: нам роскошь показать!
И прошептать: хана, а ну домой,
Простудитесь, на мостике стоять
В виду лазоревых огромных звезд,
В виду людского горя – во всю ширь
Немой воды, слепящих синих слез,
Чай в «Паризьен», лимоны да имбирь,
Чифирь в тайге, вареный на костре,
Шальные сливки, слитком на мороз,
Сарая доски в черном серебре,
А доски Рая – в изморози слез,
О, снова слезы, рукавом утру,
О, только слезы, поминанья дух,
О, соль и слезы на свободе, на ветру,
Благословенье двух слепых старух!

Старуха ты! Старуха нынче я!