Клыки и розы в Академии Судьбы

– Я принес, – бросил он резко Карамзиной. – Нянчить не буду. У этой первокровочки должен быть личный морф, пускай приходит в себя и вызывает…

Я поерзала на расползающихся подушках и подергала липнущую к коже влажную блузку. Последнее, что я стану делать в такой унизительной ситуации – это звать фамильную морфиху. Я помру от ее нотаций куда быстрее, чем от своего смертельного дара.

– Побудь с ней хоть пять минут, пока я найду Анну. Прошу, – прошептала Ксения, сдвигая тонкие брови у переносицы. – Это не простой обморок. У девочки случилось видение и, похоже, не первое.

Второе за день! Явный перебор, но Судьба так не считала.

Все, что мне почудилось, подернулось теперь серой сонной дымкой, оставив лишь поганые ощущения и ноющую боль в груди. Я чувствовала себя опустошенной… как и мир, который явился мне в кошмаре. Лишенный последней капельки волшебства.

Меня выворачивало, выкручивало магической данью, которую мироздание требовало здесь и сейчас. Жилы натягивались до треска, заставляя негромко поскуливать, постанывать на подушках.

– Этих хрупких кукол надо было оставлять в Париже. Сломаем хоть одну – ректор проблем не оберется, – прошипел вампир, возвращаясь в комнату и плотно запирая дверь. – Второе сомнительное решение Карповского за столь короткий срок!

– А первое какое? – саркастично поинтересовалась Карамзина, накидывая на узкие плечи плотный шерстяной плащ.

– Он нанял меня, – плотоядно ухмыльнулся магистр, нависая надо мной и горкой подушек. – Ну и что вы видели, принцесса?

– Не помню, – промычала я, захлебываясь ужасом.

Да я ведь только что ясно видела картинку! Что-то крутилось, блестело, жужжало… Но что?

– Как это не помните? – на скуластом лице вампира пропечаталось секундное любопытство. Но его тут же смыло привычным студеным равнодушием.

– Как все не помнят. Никаких особенностей, сэр, – прошептала я, уже жалея, что не вызвала фамильную морфиху.

Если выбирать из двух кошмарных нянек, ее нотации кажутся не такими и страшными.

– Давайте лучше я схожу за княгиней, а вы посидите с «болезной», – предложил Валенвайд Карамзиной, резко распрямляясь.

Ему тоже роль няньки была поперек горла. И вязла в острых зубах.

– Не получится, Эрик, – невозмутимо произнесла пожилая леди, застегивая плащ.

– С чего бы? Я умею ходить. Порой даже летаю.

– Княгиня там, где вам быть… не положено. А точнее – запрещено, – она поиграла тонкими бровями и поглядела в окно, на сверкающий стеклянный купол уличной оранжереи. – Сегодня день рождения госпожи Пламберри. Обычно в этот день мы с Мари пили кофе с эклерами в ее кабинетике в больничном крыле. Немножко сплетничали, немножко спорили… В этот день я боролась с собой и старалась ей уступать. Анна с утра сидит в Пристанище, она тоже соскучилась по Мари.

– К троллям, идите. Я предложил сходить лишь из уважения… к твоему преклонному возрасту, Ксюша, – едко добавил вампир, прошелся по комнате и вернулся к россыпи подушек.

– Ох, Эрик… Все познается в сравнении. Рядом с дряхлым, уставшим от жизни вампиром я чувствую себя еще очень бодрой девочкой, – Карамзина надменно задрала подбородок и выбралась в коридор.

После ее ухода в комнате отдыха повисла тягостная, колючая тишина. Валенвайд косился в зеркало, убеждаясь, что он не такой и дряхлый. И сравнивать тут совершенно нечего. Я же, прикрыв глаза, пыталась пережить магический откат: в этот раз дар потребовал слишком много.

Да какой, к шурхам, дар? Привиделось, померещилось… Обычный обморок, всякой уставшей и запуганной леди положенный. Как верно заметил магистр, Честеры от своих уникальных способностей отказались много веков назад. И с тех пор Судьба на них отдыхает.

С «дряхлостью» Карамзина, конечно, переборщила. Валенвайд тянул лет на сорок максимум, и то его выдавал тяжелый, усталый взгляд. Ни морщинки на породистом лице – кроме единственной глубокой борозды поперек нахмуренного лба.

Хищная манера прохаживаться по комнате, точно по тесному вольеру, добавляла ему сходства с диким зверем. С виду спокойным, но затаившим первобытную ярость на глубине. Я облегченно выдохнула, когда он перестал мерить шагами «клетку» и изволил остановиться.

– Судя по белизне вашей кожи, я бываю на солнце куда чаще, чем вы, – прокомментировал он в очередной раз мою бледность.

«Светлая кожа – гордость воспитанной леди. Она свидетельствует о том, что девушка проводит много времени в доме, за книгами и рукоделием, за кулинарией и музыкой. Не тратит дни праздно, на сады и прогулки, а каждую минуту занимает свои мысли удовольствием для супруга», – бубнила Туше где-то в висках.

Солнце… Купаться в теплых лучах я любила, но в «Эншантели» работу в розовом саду получали только любимицы директрисы. Из категории которых я недавно с позором вылетела в болото серых посредственностей.

– Точно, солнце! – вскинула лицо на вампира. – В моем сне его кто-то хотел четвертовать. Так было нарисовано на монетке.

Вдруг ясно вспомнилась картинка: рой мух, алтарный камень, блестящий круг и пустеющий мир.

– Скрещенные мечи? – по скулам Валенвайда прошла судорога. – Я видел такую монету совсем недавно. Еще что-то?

– Это все.

Присесть на подушки или хотя бы опуститься на корточки было выше его клыкастого достоинства. Поэтому он возвышался надо мной величавой громадой, укутанной в темный плащ с бордовым подбоем. Будто из нас двоих он аристократ, а я – так, комплект ценных ингредиентов.

– Веро-о-о-ника… – попробовал он мое имя на вкус, лениво обмахиваясь бланком, забытым Карамзиной. – В Румынских Дебрях растет такая ягода. Ядовитая.

– Я знаю, да… Брат часто меня дразнил.

«От глупой Веро

Отравой несет.

Кто ягоду съест,

Тот смертью падет!»

Может, если прочитать Валенвайду гадкую дразнилку, вампир не станет меня есть?

Быть младшей в семье с тремя детьми – не сахарная судьба. Хоть старший сын графа родился пустышкой, а средний обладал слабой, болезной каплей, мне не довелось стать папиной любимицей.

Братья получили достойное образование, капитал и должности при отце, а «мелкую Веро» отправили в Париж, в школу послушных улыбчивых марионеток. Хотя из всех троих, по заверениям Оракула в Эстер-Хазе, я была самой одаренной.

Но в глазах семьи я была разменной монеткой, представительницей известного рода и носительницей «королевской» капли. Грамотным «банковским» вложением, которое со временем принесет плоды.

Матушка воспитывала меня в строгости. В наших отношениях было много холода и завышенных ожиданий… и мало нежности.

Потом она перекинула эту обязанность на мадам Туше. Следующим, кто возьмет на себя мое воспитание, будет жених.

Всякая воспитанная леди знает, когда промолчать, а когда и соврать, спрятав некрасивые тайны за блестящим фасадом. И будущему супругу совсем необязательно знать о странных видениях, лишающих нормального сна. Если обмороки не помешают мне производить на свет маленьких лордов или графов, вряд ли они сильно его обеспокоят?

Дверь в комнату отдыха распахнулась, впустив немного свежего воздуха. Ксения Игоревна привела с собой красивую женщину с грустными карими глазами.

– Анна, я хочу, чтобы вы взглянули на ее каплю, – без лишних церемоний Карамзина указала на меня. – Девочке стало дурно после занятия, и я решила… Нужно убедиться, что в этот раз нас не ждет…

– О чем вы, Ксения Игоревна? – женщина опустилась рядом со мной и принялась извлекать из воздуха золотистые нити. Она внимательно вглядывалась в ауру, в самую суть моей магии, чему-то одобрительно кивая.

– Просто посмотрите. Прошу.