Горечь березового сока

Решив, что рано утром Ирина пойдет в детский сад и покажет фотографию Светлане Эдуардовне, я уговорила ее лечь спать, напоив снотворным. Но самой не спалось. Прислушиваясь к Иркиному дыханию за стеной, я пыталась из разрозненных фактов сложить цельную картинку.

Девочку похитили явно не из-за выкупа. Похититель мог бы рассчитывать на шантаж Сизовых, у Иринки брать нечего. Но это вряд ли, по всему видно, что похититель действовал по обдуманному плану, а это значит, про родительские чувства Гришки он должен был знать. Если совсем оторваться от действительности, можно предположить, что у такого мерзавца возникло желание увидеть свою дочь. Но зачем так все усложнять, зачем этот спектакль с отрезанной головой? К чему эта голова? Она могла оказаться в Иркином холодильнике с единственной целью – запугать женщину. Теперь у меня не возникало сомнений, что это муляж, хоть и сделанный весьма натуралистично. И каков мерзавец! Спокойно разгуливает по квартире, хозяйничает там, подкладывает свои страшилки, затем свободно их забирает. А повешенная кошка? Откуда этот доморощенный режиссер триллера мог знать о кошке? Он или подслушал разговор мамы и дочки накануне или тщательно расспрашивает девочку. А это вселяет надежду, скорее всего Дашутка жива. Мой внутренний голос не просто говорил, он кричал об этом. И как-то все связано с детским садом, причем, скорее всего, Светлана Эдуардовна – лишь марионетка. Ее подставили. Уж не Любовь ли Аркадьевна связана с похитителями? Надо постараться разузнать об этой даме.

Мысли стали путаться, но сна так и не было. Пришлось встать и пройти на кухню за таблеткой. Проходя мимо комнаты, где спала Иринка, я постояла, прислушиваясь. Там было тихо. Когда опять легла, мой мозг начал «выкидывать» картинки происшедшего, то я в подробностях вспомнила Гришкину голову, лежащую на праздничном блюде, кивающую мне, будто соглашаясь с моими доводами. То вдруг отчетливо представила, как этот негодяй подвешивает кошку, любимицу ребятишек. Чувствуя, что если я дальше буду представлять себе подобные сцены, то уснуть мне вряд ли удастся, даже с помощью снотворного. Поэтому я разрешила своей совести спрятаться на время, и дала волю фантазиям, где главными действующими лицами были я и Валерий. И с фразой: «на чей вопрос ищу ответ, играя в мозаичность слов», вынырнувшей откуда-то, я блаженно уснула.

Ирине не спалось. Она старалась лежать тихо, чтобы не беспокоить Настю, которой и без того в последнее время доставила немало хлопот. В голове вихрем проносились события последних счастливых лет. Вот Дашенька, покачиваясь и протягивая ей ручки, делает первый шаг. И первое слово, совсем маленькая она звала ее: « Мака». Иринка шутила: «все мамы как мамы, а я макака какая-то», пока не поняла, что ее девочка связала воедино, «какая мама». Утро, когда у дочки прошла температура, и врачи сказали, что кризис позади. В тот день она накупила выздоравливающей девочке много игрушек, потратив все деньги, которые копила на сапоги. Совсем недавно, решив, что дочери пора научиться рисовать не только карандашами, она приобрела альбомы, кисти, акварельные краски, и они с маленькой художницей весь вечер учились ими пользоваться. Оставив ненадолго дочь одну, она застала ее за самозабвенным раскрашиванием листа в темно-синий цвет. На вопрос, что она рисует, Дашенька недоуменно подняла глаза, и, удивляясь непонятливости мамы, сказала, что рисует дворец и принцесс, прибывших на бал. «Но почему весь листок синий? И где эти принцессы?». Дашутка как-то снисходительно начала объяснять непонятливой маме, что просто погода плохая, и принцесс не видно за дождем.

Ирине очень хотелось плакать, но слез не было, не было ничего, кроме этих воспоминаний, которые, как ей казалось, давали возможность хотя бы дышать. Она пыталась строить версии, но когда она возвращалась в реальность, где ее дочку украли, что-то щелкало в ее голове, и она опять представляла картинки из недалекого, но, кажущегося уже таким недостижимым, прошлого. Она слышала, как Настя прошла на кухню, остановившись у ее дверей. Потом все стихло. Ирина долго вслушивалась в звуки, доносящиеся из подъезда. Кто-то поднимался по лестнице, но до их этажа не дошли. Хлопнула дверь у Кузьминичны. Потом все стихло. Ей почему-то казалось, что если она уснет, с Дарьей случится что-то плохое. И женщина боролась со сном, гнала его от себя. Но все-таки она заснула.

Разбудила смска, пришедшая с незнакомого номера: «Мама, почему ты оставила меня дома одну, мне страшно». Женщина рванулась в свою квартиру. В коридоре привычно щелкнула выключателем, но света не было. Обезумевшая мать металась по темным комнатам с криком: «Доченька, ты где?». В ответ из спальни донесся детский плач. Толкнув закрытую дверь так, что та еле удержалась на петлях, Ирина в растерянности остановилась. Комната была пуста, окно распахнуто, а на подоконнике сидела Дашуткина игрушечная собачка и плакала голосом девочки. Женщина подскочила к окну, схватила игрушку, обняла ее и ступила на подоконник.

Глава 5

Кто-то тряс меня за плечи. Я не сразу поняла, кто это и что случилось. Надо мной склонилось испуганное лицо Таньки. Она что-то кричала про Ирину, тянула меня за руку. Когда поняла, что случилось, я выбежала из квартиры, даже забыв обуть тапочки.

Еле успевая за мной, бежала Татьяна. Лестничная площадка третьего этажа была забита людьми. Из квартиры Марьи Васильевны вышли люди в белых халатах. Они несли на носилках тело. Я вздохнула с облегчением. Вначале показалась голова. Все знают, что медики народ суеверный, они никогда не вынесут живого человека вперед ногами. А это значит, что Иришка жива.

Жизнь женщине спасли бельевые веревки. Те, кто строил наш дом, почему-то посчитали, что на восемьдесят квартир вполне достаточно тридцати балконов. В результате треть наших хозяек столкнулись с довольно серьезной проблемой сушки белья. В нашем дворе постоянно растянуты веревки, на которых сохнут такие предметы туалета, которые лучше скрыть. Из-за места во дворе постоянно возникают скандалы. Ну никак наши дамы не могут установить очередность своих банно-прачечных процедур.

Вспоминается даже великая война между тетей Тоней и Варварой Алексеевной. Прошлым летом, каждый день они соревновались, кто первая займет злополучные веревки. Каждая норовила встать пораньше, чтобы успеть развесить свое белье до прихода конкурентов. Не знаю, сколько порошка извели эти заклятые подружки в то лето, но стирали они ежедневно.

Сначала мы пытались шутить, пробираясь каждое утро среди мокрых простыней и застиранных рубашек. Потом их противодействие обрело более агрессивные методы. Как-то утром, весь дом был взбудоражен криками Варвары Алексеевны, сопровождавшимися ударами в дверь тети Тони. Варвара Алексеевна успела занять вожделенные веревки в четыре часа утра. Устав от ночной стирки, и рассудив, что на сегодня она одержала победу, старушка отправилась отдохнуть. Когда к десяти часам она спустилась, чтобы проверить белье, то была шокирована. На веревках болталось исподнее Антонины, а ее простыни бесследно исчезли. Побродив по двору в поисках украденного, она, наконец, нашла свои вещи, спрятанные за большую трубу, неизвестно кем брошенную за сараями. Ее простыни, подвергавшиеся каждодневной стирке, чьей-то безжалостной рукой были брошены в самую грязь. Сорвать белье Антонины ей не дали соседки, к десяти часам занявшие свою лавку во дворе. Обиженная Варвара Алексеевна бросилась в квартиру Антонины. Но последняя, явно не ожидавшая такого натиска, из-за закрытой двери кричала в ответ, что она не знает, кто спрятал белье за трубу. После этого случая Клавдия Александровна решила установить график пользования веревками. Хотя и тут наши активные бабушки находили повод для ссор – то их день выпадал на какой-нибудь праздник, и стирать они не собирались, то капризы природы подливали масла в огонь. Поэтому каждая из хозяек находила альтернативные места для просушки.

Многие изготавливали самодельные сушилки. Укрепляли на ночь за окошком и развешивали простыни. Днем эти конструкции приходилось снимать. По мнению работников ЖЭКа, подобные архитектурные излишества лишали наш дом эстетического облика. Спорно, эстетику постсоветского пофигизма, мог испортить только взрыв. Эта конструкция, установленная Марьей Васильевной, и сохранила жизнь нашей Иришке. Она не просто запуталась в веревках, но и зацепилась халатом за шпингалет. Марья Васильевна до своей пенсии легко справлялась с мешками цемента на стройке, поэтому затащить легкую Иринку не составило труда. Сразу же вызвала «Скорую» и наряд милиции. Женщину отвезли в больницу, заверив нас, что жить пострадавшая будет.

Мы с Татьяной поднялись в мою квартиру. Я поставила чайник, о сне даже и не думалось. Да и Татьяна и ждала услышать подробности. И тут я вспомнила, что квартира Иринки, наверняка, не заперта.

Отыскав запасной комплект ключей, я попросила Татьяну сходить со мной. Не то, чтобы я боялась заходить туда, но в нынешней ситуации лучше иметь свидетеля. Мы прошли в квартиру Иришки, и там, на полу я увидела Иркин мобильник. Что-то подсказывало мне, что он как-то связан с ее падением. Стараясь не оставлять своих отпечатков, взяла его с помощью носового платка. Быстро просмотрев входящие, я убедилась, что ночью звонков не было. Тогда я открыла меню сообщений.

А вот и разгадка. Номер, с которого сообщение было отправлено, был достаточно простым. Мне удалось его запомнить. Оставив все на своих местах, мы спешно ретировались.

Мы сидели с Татьяной на кухне, и я, в общих чертах, рассказывала о том, что пришлось пережить Ирине за последние дни. Татьяна лишь прищелкивала языком.

– И что, так и не удалось выйти на след девочки?

– Как мне известно, нет. По-моему, они не очень-то и торопятся.

– А что это за мужчина, который вместе с вами выходил из Иркиной квартиры? – В этом вопросе вся Танька. Что бы не случилось, она никогда не потеряет интерес к мужчинам. Но этот вопрос, почему-то вывел меня из себя. Я решила напомнить подруге, что не далее чем вчера, она, в пьяном виде, хвалилась мне, что нашла свою любовь.

– Может, лучше ты расскажешь, что за роман переживаешь. Куда ты пропала на три дня?

– Ой, Настя. Какого я встретила мужчину! Ты не представляешь! Только между нами, хорошо?

– Он что, женат?

– Это, пожалуй, единственный его недостаток.

– Зато какой! Слушай, Танька, а ты не боишься, что когда-нибудь, одна из жен окажется ревнивой?

– Настюх, не пугай. Пуганные мы. Ты только представь – богатый, щедрый, а в постели…

– Да ну тебя, мне еще таких подробностей не хватало.

– Он – директор мясокомбината. Мы с ним на рынке познакомились. Ты же знаешь, что я торгую колбасами местными. Он приезжал, что-то с нашей директрисой обсудить, а потом решил по рынку прогуляться, чтобы самому, значит, убедиться, насколько его колбаска конкурентоспособна. Подходит ко мне, спрашивает, хорошо, мол, продается, а сам глазками не на колбаску, а в мое декольте. Я ему и отвечаю, что, не жалуемся, а сама плечики расправила, чтобы халатик на бюсте натянулся. Директор-то наш и «поплыл». « Если что не так», – говорит, а сам глаз с моего пятого размера не сводит, – «вы жалуйтесь. Вот вам моя визиточка». Ну, я и позвонила. Парень оперативный попался. В тот же день мы на турбазу и уехали. А там шашлычки, сауна… Короче, все замечательно. Слушай, Настюха, а ты-то что у нас все в девушках ходишь? Может, съездим как-нибудь, проветримся?

– Извини, Татьяна, я не люблю такие вот «проветривания». Да и тебе бы советовала не увлекаться. Ты же в прошлый раз слезы лила, когда тебя бросили.

– Вот я и не завожу серьезных отношений. А что? Меня все устраивает. Знаешь, как мне девчонки базарные завидуют?

– Танюха, опомнись. Чему там завидовать? Хотя ты у нас девушка взрослая, решай сама.

– Ну, лучше красиво на время, чем никак, – это был глупый и грубый укол. Впрочем, я не обиделась. Да на нее и нельзя было долго обижаться. Но я стала уставать от этой бессмысленной болтовни. Ирка в больнице, я даже не знаю что с ней.

– Татьяна, у меня была очень тяжелая ночь. Да и тебе не мешало бы отдохнуть.

– Выгоняешь, подруга? Но мы люди негордые, – в голосе соседки зазвучала обида.

– Танюш, я, действительно, устала. У меня к тебе просьба. Если нетрудно, не могла ли ты сходить с утра в больницу к Иринке? Я не могу, у меня дела. А днем встретимся, поговорим. Ты же хочешь помочь найти Дашутку?

– Конечно, в чем вопрос. Ты же знаешь, на меня всегда можно положиться. – Уже в коридоре мы услышали звонок в дверь. От неожиданности Таня даже присела. – Что-то как-то многолюдно у нас для пяти утра. Ты не находишь? – Я промолчала в ответ.

На лестничной площадке стояли люди в форме. Вот и наша полиция. Молодой лейтенант, представившись, попросил нас пройти в квартиру Иринки. Второй полицейский пожевывал, борясь со сном. Татьяна сразу преобразилась. Я лишь удивлялась метаморфозам, которые происходили с моей соседкой, стоило в радиусе видимости появиться мужчине.

Перешагнув порог, я чуть не упала. Молодой лейтенант поддержал меня под руку. Света, почему-то не было, кто-то возился со щитком. «Слушай, Семенович. Я так и знал, что пробки». Наконец, свет был включен. Лейтенант за моей спиной, присвистнул. Конечно, увиденное могло впечатлить человека неподготовленного. Разруха в ванной не могла не заинтересовать людей в форме. Они с увлечением стали описывать разбитую раковину и осколок унитаза.