Горечь березового сока

Они с Любочкой росли в одном дворе, ходили в один детский сад, а потом в одну школу. Две подружки, две Любы. В маленьком дворике их пятиэтажки все про всех было известно. Казалось, сплетни опережают события. Когда в семье ее подруги случилось несчастье, никто особо не удивился.

Отец Любы, Петр, редко появлялся домой трезвым. В тот день он уснул на лавочке у сараев. Кумушки у подъезда даже делали прогноз на вечерний скандал в семье Сизовых, но скандала не случилось. Клавдия Сизова торопилась на завод в ночную смену и разыскивать супруга не стала. Около полуночи тишину спящего дома разбудил какой-то нечеловеческий крик, а потом звук удара. В окнах зажегся свет, на балконы выскакивали полуодетые люди. На асфальте, широко раскинув руки, лежал Петька Сизов. Врач «Скорой», прибывшей на место происшествия, осматривал тело и тихо напевал: «Орлята учатся летать». А в квартире Сизовых стояла тишина, милиционеры еле добудились спящую Любочку.

Хоронили Петра всем двором. Люба дала себе слово опекать подругу и ни на минуту не отходила от нее. На поминках, слушая речи подпивших соседей, Любочка Сизова вдруг встала и громко заявила: «А я рада, что папка помер, не будет теперь напиваться и скандалить с мамкой». На нее тут же зашикали. Соседка с третьего этажа Зинаида Львовна увела девочек к себе. Там, подружки, спрятавшись под стол, долго пугали друг друга, рассказывая страшные истории. Именно тогда впервые Люба по-настоящему испугалась, увидев взгляд подруги. Черные огромные глаза смотрели не мигая: «Думаешь, он сам с балкона спрыгнул? Это я его наказала. Так будет со всеми, кто не захочет меня слушать. Мне надоело, что нас одинаково зовут, теперь я буду Люба Первая, а ты Вторая. Когда мы вдвоем, зови меня Королева, и прислуживай мне, ясно?»

Страх вползал в Любочку с каждым словом, сказанным Сизовой. Черные глаза прожигали насквозь. С криком она бросилась прочь из квартиры домой. Родители списали испуг дочери на впечатления от тяжелого ритуала. Аркадий Иванович, тихий спокойный инженер, долго пенял жене, что пошла на похороны вместе с Любочкой. С тех пор Сизову все стали звать Любой Первой, а за сараями, когда их никто не видел она заставляла называть себя Королевой и целовать вечно грязные руки. Осенью девочки пошли в первый класс.

Учеба Любочке давалась легко. Она умела читать, писать, легко решала задачи, а вот Сизова оказалась совсем не готова. Девочки сидели за одной партой, Любочка часто выполняла задания за двоих. Если на уроках Королеве не удавалось отличиться, то по числу проказ на перемене не было равных.

Как-то после родительского собрания, на котором учительница похвалила Любочку, а маму Сизовой оставила на индивидуальную беседу, Королева заявилась к Любе с портфелем. Она заявила, что не уйдет пока подруга не объяснит математику. Стремление во всем быть первой усадило шалунью за учебники. Девочка с маниакальным упорством учила правила и решала задачи. Проказы забыты, исчез мстительный взгляд.

Это случилось в пятом классе. Хохотушка Танечка на весь класс высмеяла старое потрепанное платье Сизовой. Она дернула за рукав, тот оторвался.

«Королева-то голая», -заливалась Танюшка. Первая лишь молча сверкнула глазами, бросив Любе: «Сегодня домой пойдешь одна».

На следующий день школу потрясло известие – Танюшку сшибла машина, девочку не довезли до больницы. Перепуганный шофер твердил как заклинание: «Она шла по тротуару и неожиданно выскочила под колеса». В школе провели беседы по правилам дорожного движения, и постарались забыть. Только Любочка билась в истерике: «Это все она. Сизова, она и отца своего столкнула». Словно в подтверждение слов Сизовы съехали куда-то на окраину. Девочки расстались на долгих десять лет.

– Вы к кому? – сидевшая за столом дама одарила меня начальственным взглядом. Странный вопрос, если учесть, что на двери написано «Заведующая».

– Мне нужна Любовь Аркадьевна.

– Я вас слушаю. Вы родительница?

– Я знакомая Ирины, ее дочка Дарья ходит в ваш детский сад. Вчера она была похищена неизвестным мужчиной, назвавшимся ее отцом. Я бы хотела поговорить с воспитательницей, отпустившей девочку, ее зовут Светлана Эдуардовна, я не ошибаюсь?

– Так вы не родственница. Сожалею, ничем помочь не могу, у нас детское учреждение, – начальственный металл голоса креп с каждым словом.

– Ну что ж, я рассчитывала просто побеседовать, думаю с журналистами «Взора», вы будете сговорчивей.

– Хорошо, поднимайтесь на второй этаж, первая дверь налево, группа «Ромашка».

Открыв дверь с нарисованной ромашкой, я оказалась в детской раздевалке, где на низенькой скамеечке сидели два карапуза. Один пытался надеть штанишки, но ножки попадали в одну брючину. Он с сопеньем стягивал сложный предмет гардероба и начинал маневр снова. Второй самозабвенно жевал носок. Взрослых не было. Быстренько поправив огрехи в одежде малышей, я отправила их в группу, где остальные дети уже заканчивали завтрак.

Светлана Эдуардовна оказалась девицей лет двадцати, модельной внешности. Подиумной походкой она дефилировала между маленькими столиками. Громкий плач девочки, пролившей на себя какао, выдернул ее из грез.

– Машенька, опять ты облилась, сходи переоденься, – пропела Светлана Эдуардовна. Ее заторможенный взгляд споткнулся о меня.

– Не стоит отпускать ребенка одного в раздевалку. Могу с вами поговорить?

– Вы кто?

– Вчера из вашей группы была похищена девочка, ее якобы забрал отец. Не буду давать оценку вашим действиям. Я лишь хочу узнать, как выглядел этот человек?

– Высокий симпатичный мужчина с аккуратной бородкой. Тетя Настя, вы меня совсем не узнаете? Как там Максим?

– Света, дочка Эдика. То-то думаю, лицо мне твое знакомо. А почему Белых? Ах да, замуж вышла. Как папа и мама поживают?

– Хорошо, в областной центр перебрались, лишь я тут застряла. Надеюсь, ненадолго.

– Света, а вот теперь как старой знакомой, ответь мне все же на вопрос – почему ты вчера отдала Дашеньку мужчине, которого не знаешь? Света, я не полиция. Мама Даши моя близкая подруга. Я вижу, здесь что-то не так, – говоря это, я откровенно бравировала. Увидев промелькнувший испуг в глазах девушки, поняла, что права.

Воспитательница быстро взяла себя в руки:

– Почему незнакомого? Он несколько раз приходил к девочке, играл с ней. Показал Дашино свидетельство о рождении и свой паспорт. У меня не было оснований ему не доверять.

– Интересно, что же там было написано? У Дашутки в графе отец стоит прочерк.

– Ошибаетесь, Анастасия Николаевна. Там записан Сизов Григорий Львович. Он и паспорт показал, где в графе «дети» у него Дашутка записана, – в лице Светланы появилось даже некое торжество.

«А ведь она сейчас берет реванш за свой разрыв с Максимом», – думала я.

В свое время про похождения Эдькиной дочки не болтал только ленивый. Последнее школьное лето моего сына стало для нас настоящим испытанием. В один из вечеров Максим завел престранный разговор, что мне надо найти свою половинку, что просто глупо, ошибившись один раз, наказывать себя всю жизнь. Я сразу поняла – мальчишка влюбился. Но когда узнала имя девушки, испугалась. Не думала, что сын выберет возлюбленную, которая к шестнадцати годам станет постоянной пациенткой абортариев. Ее мать Татьяна проливала у меня на кухне литры слез. Я растерялась, а Максим, не замечая моего замешательства, радостно объявил: «В субботу пригласил Светланку к нам на пирожки».

Пока я думала как поступить и ждала злополучной субботы, все разрешилось само собой. В пятницу Максим пришел, пряча здоровенный синяк под глазом и ссадины на ладонях. Пробурчал что-то невнятное и закрылся в своей комнате.

«Все отменяется – и пирожки, и встреча. Мам, не говори мне ничего о Светлане больше. Объяснять ничего не хочу», – заявил он утром. Вероятно Максим узнал про похождения своей пассии. С тех пор прошло много времени, Максим вырос, у него появилась девушка. Он не вспоминает о Светлане. А вот Светочка не забыла.

– Светлана, я всегда с уважением относилась к твоим родителям, а вот ты, извини за откровенность, уважения у меня не вызывала никогда. Не знаю, почему ты выбрала педагогику, но сделала это зря. Здесь нельзя быть равнодушным, а уж безответственным тем более. Не буду тебе читать мораль, все, что мне надо, я уже узнала.

По дороге домой, у меня разболелся зуб. Пришлось зайти в поликлинику.

Сидя у кабинета врача, я пыталась переварить полученную информацию. Итак, что мы имеем. Дочь Иришки похищена из садика человеком, назвавшимся Григорием Сизовым. Значит, ее похитил или сам Гришка, пропавший вместе со своей мамашей три года назад, или посторонний, воспользовавшись документами Сизова. Это если Светлана не врет. Учитывая все, что знаю про эту девицу, ложь для нее – образ жизни.

Зачем было красть девочку? Требовать выкуп – просто глупо, у Ирки даже на новый унитаз денег нет. Может быть у нее есть богатые родственники и ожидается наследство? Но это маловероятно. Кто затеял спектакль с головой Гришки? Зачем вообще весь этот маскарад? Голову подложили, затем убрали накануне похищения Дашутки. Пытались деморализовать Иринку? Вопросов больше чем ответов.

Мужчина в кресле напротив что-то спросил у меня.

– Извините, не расслышала. Вы что-то спросили?

– Я поинтересовался, посещали ли вы этого врача раньше?

– Нет, но насколько знаю, врачи платного отделения работают качественно.

– И не больно совсем, – разговор поддержала старушка, сидящая рядом, – в обычной районной я такого натерпелась. Помню, как сверлили старыми машинками, маленькую дырочку в большую превращали. Зуб сразу же обламывался. Целый час без укола мне корешок здоровенным молотком выбивали.

Будто иллюстрация к словам старушки со стороны кабинета послышался звук сверления. Только это больше напоминало работу производственного бура. Старушка вжалась в кресло, прошептав:

– Батюшки, что это?

Мужчина схватился за больную щеку. Звуки были ужасными. Наконец, все стихло. Мы понемножку стали приходить в себя, но вдруг раздался сокрушительный стук. Кто-то, вероятно, работал кувалдой. Старушка прошептала:

«Теперь выбивают, сердечному. Видно от их сверления зуб обломился».

Мужчина, побледнев, резко поднялся и заспешил к выходу.

Из соседней с кабинетом двери вышли перепачканные строители.

«А сынок-то сбежал», – хихикала старушка.