Точка кипения

Точка кипения
Елена Гордина

«„Красотой торговать нельзя“ – думала она, наблюдая как Юрий, в поисках более дешевых цветов, перебегает от одной торговки к другой – „ее надо дарить“. Соня восхищенно рассматривала крупные желтые розы, которые продавала молодуха в теплых, спортивных брюках. Ей вдруг показалось, что если она прижмет этот огромный букет прямо к лицу и всей грудью вдохнет аромат великолепных цветов, то ее душа просветлеет, очиститься от той боли, которая уже несколько лет на дает ей жить. Соня непроизвольно подалась вперед, внимательно вглядываясь в каждый желтый лепесток.

– Девушка, покупайте! Они просто замечательные! – зычно закричала ей молодуха, заметив интерес к розам. – Идите, посмотрите на них поближе, – девушка уже достала букет из банки и протянула цветы Соне.

Бережно, словно ребенка, Соня прижала желтое чудо к себе. «Если он мне их подарит, то все у нас будет хорошо» загадала она, выискивая глазами Юру. Герасимов тут же заметил ее взгляд и широко улыбаясь, кивнул головой»

Елена Гордина

Точка кипения

Авторская орфография и отсутствие пунктуации сохранены

Часть 1. Точка кипения

«Красотой торговать нельзя» – думала она, наблюдая как Юрий, в поисках более дешевых цветов, перебегает от одной торговки к другой – «ее надо дарить». Соня восхищенно рассматривала крупные желтые розы, которые продавала молодуха в теплых, спортивных брюках. Ей вдруг показалось, что если она прижмет этот огромный букет прямо к лицу и всей грудью вдохнет аромат великолепных цветов, то ее душа просветлеет, очиститься от той боли, которая уже несколько лет на дает ей жить. Соня непроизвольно подалась вперед, внимательно вглядываясь в каждый желтый лепесток.

– Девушка, покупайте! Они просто замечательные! – зычно закричала ей молодуха, заметив интерес к розам. – Идите, посмотрите на них поближе, – девушка уже достала букет из банки и протянула цветы Соне.

Бережно, словно ребенка, Соня прижала желтое чудо к себе. «Если он мне их подарит, то все у нас будет хорошо» загадала она, выискивая глазами Юру. Герасимов тут же заметил ее взгляд и широко улыбаясь, кивнул головой.

«Подарит!» обрадовалась Соня, еще крепче прижимая цветы к себе. Через минуту появился Юрий, гордо, словно знамя, неся перед собой чахлый букетик из трех темно-бордовых роз.

– Я уверен, что Ирке они понравятся, – произнес он протягивая цветы Соне и тут же потянул ее за руку – Ну пойдем, чего ты застыла, кисонька!

Молодуха, уже все поняв раньше Сони, разочарованно вздохнула и протрубила:

– Девушка, цветы отдайте, раз брать не собираетесь. И нечего их так мять – разозлилась она, почти силой вырывая букет из рук.

– Конечно, конечно – заулыбался Герасимов – нам эти цветы ни к чему, правда кисонька, у нас уже есть, – лопотал он, обнимая Соню.

– Конечно – еле сдерживаясь, что бы не заплакать от унижения произнесла она и резко отвернувшись от торговки, пошла вперед.

– Ты как всегда права – догоняя Соню, заискивающе улыбнулся Юрий – мы уже действительно опаздываем на день рождения к Ирке.

Соня шла очень быстро, из-за всех сил стараясь выкинуть из головы этот злосчастный букет. Тем не менее настроение было окончательно испорчено. Впрочем как всегда, когда она была вместе с Герасимовым.

Лена лежала на разбросанной постели, совершенно голая и лениво смотрела в окно.

Меньше всего на свете ей хотелось сейчас вставать, одеваться и тащиться домой. Впрочем, домой можно было и не ходить, все равно там ее никто не ждал, но к сожалению и здесь остаться на ночь, предложения не поступило. «Может еще попросит», – с надеждой подумала она, прислушиваясь к шуму воды, раздававшемуся из ванной. Лена еще раз внимательно посмотрела в окно на сгущающиеся сумерки и тяжело вздохнув, повернулась на бок. «Придется вставать». Она лениво свесила с дивана ноги, нащупала тапки и выпрямилась во весь рост. В незашторенном окне, на фоне уже почти черного неба, ясно отразился силуэт очень стройной, молодой девушки. Собственная фигура всегда была гордостью Лены, и она панически боялась ее потерять. Даже мысль о потере привлекательности приводила ее в трепет. Ведь внешность – это единственное, что у нее есть. «У меня еще есть родина – в виде заброшенной деревеньки со спившимися родителями, – криво улыбаясь своему отражению в окном стекле, думала Лена, – и где-то был муж» При мысли о муже Лену передернуло – она его никогда не любила, а замуж вышла только в надежде убежать из проклятого Богом места, где она родилась и тогда жила. Ее муж был в принципе неплохим человеком, правда очень не привлекательный внешне, что особенно бросалось в глаза на фоне молодой и интересной жены. Своего мнения он не имел, поэтому жил полностью под руководством и на содержании еще не старых родителей, которые, на удивление, отнеслись к Лене, по-человечески. Все бы нечего, но ему зачем то понадобились дети, ей совершенно не нужные. Она и рожать то никогда не собиралась, что потом от фигуры останется – обвислые груди и дряблый живот? Да и при мысли о младенце, который будет походить на мужа внешне, становилось дурно. Поэтому Лена, начала тайком пить противозачаточные таблетки, и только про себя посмеивалась, когда муж каждый месяц с нетерпением ждал результатов.

Лена до того уже привыкла к бесцветному, невзрачному мужу, что начала потихоньку гулять на сторону. Впрочем, ее тоже можно было понять. Она была молодой красивой женщиной, вынужденной жить с нелюбимым и не интересным человеком. «Как только найду подходящую замену, тут же подам на развод». Но неожиданно с подходящей заменой возникли проблемы – мужчины с радостью проводили с ней время в постели, но о серьезных отношения никто не заикался. С Олегом она встречалась уже пятый раз, и ни разу он не предлагал остаться до утра. Лена подозревала о наличии у него еще одной (или не одной) женщины.

– Ты уже одеваешься? – Олег вошел в комнату, все еще вытирая полотенцем, мокрое после душа тело – Молодец, тебе еще до дома добираться, сейчас вызову такси.

Лена вымученно улыбнулась и пошла в коридор. «Значит еще рано, ничего я подожду»-успокаивала она себя, надевая ботинки.

Как обычно при расставании, Олег чмокнул Лену сухими губами в щеку и сражу же, словно торопясь скорее от нее избавиться, закрыл дверь.

Очутись в темном подъезде, остро пахнувшем кошачьей мочой и дешевым табаком, Лена неожиданно заплакала. Домой, так она называла квартиру, которую для них с мужем снимал свекор, идти совершенно не хотелось. Там стояла пугающая тишина и безысходность. Она вдруг отчетливо поняла, что придется возвращаться обратно в ненавистную деревню, к окончательно пропившим разум родителям. Всю последнюю неделю, после того как от нее совершенно неожиданно ушел этот тихоня, этот вечный неудачник – ее муж, к какой – то не то старой, не то новой любви, Лена старалась держать себя в руках. Но видимо слишком много она ожидала от сегодняшней, не оправдавший надежд, встречи с Олегом.

Уже сидя в донельзя прокуренном салоне такси, Лена поняла, что у нее есть единственный выход остаться в городе и жить, как сейчас, без материальных проблем – помириться с Юрой. Как бы противно от этого не становилось. Но как? Она даже не знала, где он сейчас и с кем живет.

«Подумаю завтра» – решила Лена, – «прямо как Скарлет О*Хара»-улыбнулась она, вспоминая некогда любимую героиню.

Он что-то почувствовал и оглянулся еще раз. Сердце тут же ухнуло и остановилось. Теперь она сидела на подоконнике в кухне и курила. Окно было распахнуто настежь, а тоненькие ножки в домашних носках ритмично ударяли по бетонной стене ниже оконного проема. «Тук-тук-тук».

Жена его тоже заметила и радостно замахала рукой. Она всегда провожала его на работу, стоя у окна, пока он не скроется в ближайшей арке. Но никогда прежде, она не сидела в окне, находящимся на последнем этаже 12 этажного дома… «Я жутко боюсь высоты – и к тому же у меня постоянно кружится голова». Даже отсюда, снизу, было видно, как неуклюже она прислонилась спиной к оконной раме.

Сделав судорожный шаг назад к дому, он срывая голос закричал:

– Немедленно слезай! Упадешь!

– Что? Я не слышу! – она попыталась повернуться к нему лицом. – Что ты говоришь?

– Слезай! – заорал он, но уже понял, что опоздал – тяжело разворачиваясь всем корпусом, она разжала руку, которой держалась за раму и тут же соскользнула с твердой опоры… Он видел ее безуспешные попытки, сохранить равновесие. Еще через секунду, она сорвалась с подоконника и полетела вниз, недоуменно, словно спрашивая как такое могло случиться, запрокинув голову и смотря прямо ему в глаза.

Денисов судорожно дернулся и тут же проснулся. Постепенно силуэты ночного кошмара, стали терять свои краски а наяву, он увидел золотой лес, прямо в центре которого находилось небольшое болото. Сочная желтая листва превосходно оттеняла сине-серое осеннее небо. Это великолепие ярко-желтого, лимонного и бордово – красного, по замыслу врачей, должно было поднимать настроение и настраивать на оптимистический лад. Иначе зачем бы они повесили, прямо перед кроватью больного, репродукцию с картины Федора Васильева «Болото в лесу. Осень».

Денисов поморщился как от зубной боли. Картина ему не нравилась с самого начала, но сейчас, спустя десять месяцев постоянного, вынужденного ее просмотра, просто опротивела. Он уже не видел не белоснежных цапель, грациозно стоящих в тусклой осенней воде, не величественных деревьев, убранных янтарной листвой, ни похожих на рваную вату, кучевых облаков. Взгляд был прочно прикован к болоту. Именно болото на этой репродукции и вызывало у Денисова, острый приступ депрессии, даже при беглом взгляде на картину.

«Болото. Я попал в болото. Меня засосала больничная трясина» – и снова закрыл глаза.

«Надо попросить, что бы ее сняли, иначе я сам ее выброшу в окно», решил он, невольно продолжая думать о проклятой репродукции.

«Окно» – и тут же воскрес ночной кошмар.

«Господи, это никогда не кончится»-Денисов с головой укрылся одеялом. На улице стояла постоянная, изматывающая жара, но в комнате, надежно «охраняемой» кондиционером, всегда было прохладно.

– Пора вставать, – медсестра бесшумно проскользнула в палату. – Доброе утро!

– Доброе! – буркнул Денисов, откидывая одеяло. «Все равно сейчас в покое не оставят»

– Как спалось? Кошмары не мучили? – протягивая электронный термометр, поинтересовалась женщина.

– Конечно не мучили – белозубо улыбаясь наврал Денисов. – Меня уже давно пора выписывать.

– Значит, скоро выпишут – пообещала медсестра и вышла из палаты.

Мгновенно ее лицо из любезно-приветливого превратилось в высокомерно-надменное «Никогда тебя отсюда не выпишут, дружок» и медсестра, с видом человека обладающего безграничной властью, неспешной походкой двинулась по коридору.

Светлана Федоровна пересекла маленький коридорчик и вышла на небольшую лестницу, ведущую на первый этаж. Судорожно огляделась по сторонам, но тут же с облегчением вздохнула. Хотя и работала она здесь давно, все равно боялась заблудиться в этой «иностранной архитектуре», к которой никак не могла привыкнуть. Все эти лесенки-коридорчики, вызывали в Светлане Федоровне, справедливое, как она считала, раздражение.

Она была из категории тех людей, которые всегда всем недовольны и может быть поэтому в законные 43 года выглядела на все 60. Маленький рост и тучное телосложение тоже особо не молодили, но несмотря на это, Светлана, считала себя очень привлекательной женщиной, к которой судьба была слишком жестока. Поэтому и испытывала постоянную злость, временами переходящую просто в ненависть, глядя на всех этих, богатых, «заплывших жиром» местных больных, которые могут себе позволить здесь лечиться. Сама же, она, дипломированный врач-невропатолог, работала в этой элитной клинике, на берегу Красного моря, только медицинской сестрой. Правда она постоянно забывала, что ее месячное жалование на этом месте, было на порядок больше годовой зарплаты, большинства врачей на ее родине, откуда ей пришлось пять лет назад буквально сбежать, схватив с собой только самое необходимое.

Светлана не любила вспоминать ту историю, из-за которой она в, в конечном счете, и оказалась в этой элитной клинике, куда устроиться на работу простому смертному было просто не реально. Будь ты хоть специалистом самой высокой категории, и то вероятность попадания в штат не превышала 1 %.

Светлана Федоровна в ту пору была заведующей неврологического отделения одной из городских больниц. Зарплату, как и все большинство врачей нашей справедливой Родины, она получала мизерную, поэтому, подрабатывала как могла – брала «подарки» от больных, за «небольшую» оплату предлагала более внимательное отношение к хворому, а попросту говоря брала взятки со всех и каждого. Причем пациенты не жаловались, справедливо полагая, что за нищенскую зарплату, качественно их лечить никто не станет. Такое же понятие как «врачебный долг», в России уже давно было не в моде.