Книга III. Дар светоходца. Враг Третьей Ступени

– Что тебя связывает с Орели Боян?

– Я… я н-не знаю… У нас парней с таким именем нет, – пролепетал Кай.

Соломея откинула голову набок, рассматривая его совсем по-птичьи.

– Орели Боян не парень, а девушка. В этой докладной Орели заявляет об идентичном случае с твоим учас…

Её перебил голос Савонаролы:

– Это, если не ошибаюсь, ваш предмет?

Перед глазами что-то сверкнуло, он еле сдержался, чтобы не зажмуриться. Кай не слышал дальнейших слов, в ушах начался гул. Секундой позже он понял, что рука Магистра сжимала шнурок, а у самого его носа покачивалась золотая ладанка с трезубым оттиском.

Внезапно из немоты и глухоты его выдернуло шипящее:

– Острожский, два изнасилования, это уже не отчисление. Это приговор.

Последний козырь Савонаролы сломил его. Он так и замер с открытым ртом, глядя в сомнении на знакомый предмет. Родственники Гелевейки сбежались к нему, наклоняясь над креслом. Маленький мужчина, которого Кай охотнее записал бы в булочники, с лицом работника Фемиды свирепо хлопнул себя по ляжкам и выкрикнул: «Попался, красавец».. Жена опасливо поглядывала на Соломею. Бабушка Гели, перегнувшись через плечо сидящего Кая и приподняв очки, в упор рассматривала золотую ладанку. Её седая прядь щекотала ему ухо

Он нервно улыбнулся.

Савонарола выпрямился и отступил. Его лицо больше не выражало ни торжества, ни волнения. Кай испугался не на шутку. В следующий миг перед ним появилась высокая фигура Магистра Соломеи с длинным зонтом в руке, она жестом показала ему встать, потом коротко объявила об отстранении на три занятия, попрощалась, не обнадёжив Кая ни единым словом, и двинулась к выходу из кабинета, будто остальное её не касалось. Следом за ней, пожав плечами, к дверям направился Магистр Теорий.

В дверях Магистр Силы повернулась и сухо проговорила:

– Будем считать Малое слушание закрытым.

– Малое? А есть ещё большое? – обрадованно спросил отец Вейко.

Соломея промолчала, отворачиваясь от него к Магистру.

– Мы назначим Большое слушание через три дня. Будьте готовы. Я надеюсь…

– Три дня? ТРИ ДНЯ!!! – зарычал маленький человечек в спину Соломеи. – Я уничтожу этот вертеп! Если нужно, здесь будут прокуроры, танки и самолёты, и от этого грязного заведения не останется и памяти!!! Я звоню министру. Я… прям сейчас… – он подвился слюной и, сделав пару вздохов, потрясая кулаками, продолжил, – О вас забудут, неуважаемая, имена покроют позором. Я не остановлюсь! И предупреждаю!!! Малейшая тень недоверия к словам моей дочери – я уничтожу всех. Я… Я… Я вытрясу всю вашу магию на свет божий и отзову вашу лицензию, – последние слова он прошипел.

Кай видел, как Соломея замерла, будто в спину ей ударил нож. Как она молчала, и он понимал, почему. Как учтивость на её лице сменилась… испугом? Он тогда не поверил своим глазам, но всё понял.

Это било по Академии.

Выбора не оставалось.

Жертва назначена.

Цена тоже.

Он был обречён на это и понимал почему. Понимание не уменьшало горечь.

Голосом, который ему самому показался слабым и усталым, он попросил, чтобы ему зачитали вслух жалобу Орели Боян.

Савонарола свернул лист докладной в свиток и бросил что-то вроде «не сегодня» и «на всё воля Господа нашего». Его голос, мягкий и музыкальный, старался выразить искреннее сожаление, которое он испытывал, судя по выражению его лица, исполняя эту печальную обязанность.

Магистр Савонарола, несмотря на свои сожаления, предложил главе Академии ясную и заслуживающую доверия версию событий того дня. Кай не смог бы сделать это лучше.

И все один за одним вышли из кабинета.

* * *

Кай шёл, не разбирая куда. В глазах плыло. Решение было принято. В голове поселилась пустота, в груди ужас.

– Будь оно всё проклято, Тори…– процедил Кай вслух. Прохожие студенты расступались, принимая его за больного или пьяного. – Будь оно проклято!

В нём поднималась злость, густая и тёмная, ярость, жаждавшая прорваться безумной выходкой. Наверное, и правда, в таком случае лучше захлебнуться в вине.

Значок фотоника ушёл в спящий режим. Кай автоматически узнавал в потоке лиц сокурсников, и ему было наплевать, поздороваются ли они с ним или шарахнутся в стену, Кай сделал вид, что не замечает их. Ему наплевать. Как наплевать и на Академию. Век бы её не видел. На Корпус. На проклятого Велеса с его Путём. На всех. Неудачник. Дурак. Рохля.

Слепой гнев отчаяния бушевал в нём. Мимо промчался знакомый тёмно-синий макинтош. Кай отвернулся. Он шёл наобум.

Кай вспомнил, как сжался в кресле и не хотел шевелится.

Изнасилование! Кай знал, какое бывает наказание за нарушение «романтического» табу. Он догадывался, каким может быть наказание за разглашение тайны Академии Золотой Лестницы, но изнасилование… это казалось ему нереальным.

Изнасилование, два случая подряд? В этом не было никакого смысла. Он мог заполучить почти любую девушку Университета, если бы захотел. Он это знал, чувствовал, но никогда не использовал.

Что приготовил ему Савонарола? Что это был бы за приговор?..

Кай брёл коридорами и уже собирался свернуть к лестнице, однако, услышав знакомый голос, обернулся и внимательнее посмотрел на человека впереди. Навстречу прямо по коридору шёл Глеб Володар.

Пусть, пусть это будет Володар. Человек, от которого не стоило ждать доброго слова. Однако он был другом. Доказал это.

На этот раз Володар узнал его. Взгляд, которым тот уставился на Кая, был настолько тяжёлым, что Кай на секунду устыдился собственного состояния. По лицу Володара было ясно, что проблемы Кая могут оказаться гораздо менее нерешаемыми. Да… конечно… Янина Ягеллон. Это нерешаемо.

…

Оба молча приняли к окну, не сговариваясь уселись на подоконник. Засунув руки в карманы, какое-то время оба молчали.

Кай продолжал ругать себя последними словами. «Известны ли истории люди, которым довелось потерять две самые важные и незаменимые вещи, причём волшебные? – думал он. – Я знаю об одном таком придурке… Удавалось ли кому попасть дважды под обвинение в изнасиловании, причём к одной из жертв он был равнодушен, а о другой даже никогда не слышал? Это тоже обо мне».

Кай вспомнил, как родители Гелевейки удивлённо перешёптывались, потому что Савонарола был хорош в своём деле. Очень хорош. С другой стороны, ни мать, ни отец, ни старики Вейки не виноваты в том, что он не может доказать свою невиновность. Только теперь это было уже не важно. Теперь всё было не важно. Скоро всё закончится.

Володар сидел потупившись, и Кай снова вспомнил остекленевший взгляд Янины. Дрожь он подавил, но не смог отбросить внезапное чувство опустошения, которое с болью разрасталось где-то в грудной клетке. Тогда Савонарола действовал мгновенно, не раздумывая, не колеблясь. На его лице не дрогнула ни одна морщинка. Бесшумное карающее воздействие его было направлено на Янину со спины. Кай поёжился и посмотрел на друга.

– Прости, – пробормотал Кай.

Он хорошо понимал Володара в этот момент, потому что после ухода Истории видел её в каждой золотоволосой девушке. Он знал, как замирает сердце, знал горькую боль, что приходит за искрой надежды. Тогда в тоннеле… он никому не рассказал… Он жалел, что не выслушал её. Он так поступил… безобразно… И лишил себя шанса. Но он был виноват, а Володар – нет. И Янина была где-то здесь, в Университете. Видеть её чужую, каждый день, вновь и вновь, наверное, страшнее пытки.

Он вздохнул.

– Погода переменилась, – не зная почему сказал Кай и кивнул в сторону окна. И непонятно зачем добавил, – теперь дела пойдут получше.