Книга I. Дар светоходца. Враг Первой Ступени

Дар Каргера

Кай взял знак Каргера в руки. В груди бешено застучало.

Сейчас при свете дня он мог его спокойно рассмотреть. Знак имел форму овала и выглядел очень старым. Он поскрёб ногтем по тёмному тусклому металлу с высеченными на нём золотыми символами. В верхней части в обрамлении лучей золотилась инкрустация в виде солнца; снизу вверх, через всё тёмное поле, к центру солнца восходили ступени лестницы. Лучи делали края вещицы довольно острыми. По окружности вилась какая-то надпись, но он не сумел её прочесть.

Он держал в руках эту вещь и ощущал дрожь. И в первую очередь подумал о походах крестоносцев или миссии Рыцарей Круглого Стола, – людей, связанных орденскими узами. В ночь гибели Каргера Кай заметил знак у него на груди. А потом, в самом конце, когда тот помог ему встать на ноги, Каргер вложил ему что-то острое в руку, значит то был этот рыцарский орден. Кай совершенно забыл о нём и мог потерять. И вот теперь дед Егор снова вручил ему волнующий дар Каргера.

Кай спрятал его в карман джинсов и отправился поедать свою порцию цветаевского пирога.

За завтраком, да и вообще в субботу, к событиям той ночи больше никто не возвращался. Каждый чувствовал определённую неловкость и не пытался завязать разговор.

Из того что Кай понял, обе гостьи, История и Карна в первую же ночь остались у Музы Павловны – она отвела девушкам по комнате, и те без возражений приняли приглашение. Казалось, что никто из них не понимал отведённой им роли, которая всё же Велесом задумана была, но и без этого у каждой было чувство, что именно сейчас им не стоит расставаться.

Кай жевал пирог и рассматривал женщин, собравшихся за столом.

Тори и Карна казались его ровесницами, может на год-два моложе. Муза, несмотря на своё строгое чёрное платье, выглядела просто потрясающе, он подумал, что было бы неловко обратиться к ней с прежним «БабМуз». Энергия двадцатилетней била в ней через край, но она казалась оживающей куклой, которой ещё только предстояло научиться быть человеком. Она никак не могла привыкнуть к необыкновенной послушности и живости своего нового тела, руки всё ещё по-стариковски искали опоры. Ноги, теперь обе совершенно здоровые, выбирали место для следующего шага, но телу уже это не требовалось. Беспрестанно хватая очки и через минуту снимая их или протягивая руку к вазочке с лекарствами, Муза всякий раз озиралась на окружающих. Разница в прожитых годах давала о себе знать не столько на психологическом уровне – ей надо было свыкнуться с таким чужим своим телом. Разрыв был очень большой.

Он перевёл взгляд на Тори – девушка, судя по всему, не испытывала дискомфорта, ни физического, ни психологического, находя пирог вкусным, компанию терпимой и приключение сверхзабавным. Она показалась ему открытым и жизнерадостным человеком. Благодаря её неумолчной болтовне, к всеобщему облегчению, никому из, по сути, незнакомых людей не приходилось из вежливости подстёгивать затухающий разговор.

Кай так же не упустил, что её прямолинейность иной раз коробила окружающих. Тори была резка, прямолинейна и даже временами заносчива. Особенно это смущало Музу Павловну, привыкшую к определённым границам в отношениях. У Истории же проблем с демаркацией не наблюдалось. И… странно… но это по какой-то причине очаровывало Кая ещё больше.

Глядя на Карну, вообще невозможно было что-либо определить. За день она так и не прибавила в разговорчивости, тяготела к уединению и тёмным местам, почти ничего не ела. И если в Музе Павловне, которая по прихоти хтонического божества рассталась с шестью десятками прожитых лет, конфликтовал опыт духа и текущий биологический возраст, то… что можно было сказать о Карне? О каком опыте духа можно было говорить, чтобы понять её возраст? Не о змеином же?

Кай рассматривал их всех и не понимал, радоваться ему или печалиться. Неизвестность пугала, и это не добавляло ему желания приближать час неприятных открытий. При этом оставался один вопрос, который подстёгивал его к разговору.

Выхода не было…

* * *

Кай глотнул обжигающего кофе и отставил чашечку в сторону.

– А вы уже придумали, как объяснить соседям и друзьям исчезновение двух пенсионеров, Егора Георгиевича Острожского и Музы Павловны Ладожской? И появления на их месте до странности похожих на них людей с такими же именами? – от курьёзности вопроса мрачные мысли напрочь улетучились.

– Ну, Кай, мы ж неделю не показывались никому… и ничего, – дед, потягивая чай, откинулся на диванчике, вытянув ноги через всю кухню. – Как-то разрулится.

– Нет-нет, Егор Георгиевич, что вы! – по лицу Музы Павловны было видно, что план деда совсем не тянет на план, – одной Виталины Карловны хватит, чтобы в два счёта вывести нас на чистую воду.

Все затихли. Фактор Виталины Карловны нельзя было не учитывать. Казалось, только Карна сохраняла полное равнодушие к проблеме.

– Соседка? – переспросила История, и где-то после минутной паузы, решительно заявила, – с ней мы справимся, легенду я устрою.

Муза Павловна с любопытством взглянула на Тори, ожидая продолжения, но выспрашивать детали не стала, а Тори уже погрузилась в свои мысли. Кай с дедом и Музой переглянулись совсем как в старые времена – как родные, и их молчаливые взгляды единодушно выразили согласие подождать.

– Ну раз так, то и прекрасно, История! – подбодрила её Муза Павловна. – Я тут ещё подумала… Может, нам пока перебраться в Белозоревку? Вы как? Там старожилов и не осталось совсем, дома под дачи распродали, а отдыхающие мало кого знают. Там мы точно избежим вопросов, и заодно подышим деревенским воздухом.

– О! У меня давно припасена «Энциклопедия огородника». Вот и применю знания. Давно пора там у вас порядок навести.

Муза улыбнулась.

Кай вспомнил их прошлогоднюю поездку в деревню. Места там были заповедные, усадьба, которая принадлежала ещё деду Музы Павловны, стояла на берегу речки Зорянки. С участка через галерею высоких сосен и берёз можно было выйти прямо к деревянной пристаньке, у которой в зарослях камыша на солнышке грели бока с десяток лодок. Дед с Каргером тогда весь день ловили рыбу, а Кай с книжкой в руках болтался в гамаке, натянутом меж двух старых берёз. Каргер не раз упоминал забавную историю местной достопримечательности – графского замка с призраками. Он хорошо знал эти края, иногда они заглядывали и в его дачный домик в посёлке чуть дальше по трассе. Каргер был до невозможности серьёзен, дед тогда лишь качал головой, Кай фыркал от смеха.

В общем, идея Музы Павловны была хороша, каждый день проволочки грозил им риском разоблачения и неприятными расспросами, потому решено было выезжать как можно быстрее.

Бог даст, то и завтра.

Заминка состояла в двух вещах: первой – Кай непременно хотел перед отъездом заглянуть в конноспортивную школу, с чем никто не спорил, и второй – вопрос гардероба для Музы и деда Егора. Тори сразу заметила, что люди их возраста так не одеваются и, что хуже, категорически не носят подобной обуви. Так что если стоит задача интегрироваться в среду того поколения, в котором им предстоит прожить современную версию их жизней, то им просто необходимо срочно переодеться.

Дед хлопнул себя по коленкам и радостно провозгласил: «Йюхху! Шопинг!»

Муза от удивления вскинула брови.

Когда Муза в свою очередь под давлением «юности» сочла доводы Истории разумными, та предложила отправиться за покупками немедля. Кай попросил освободить его от этой миссии, а дед Егор, второй раз за полчаса приведя Музу Павловну в полный ступор, заявил: «Эх, давненько я барышень не катал!», весьма охотно отправился в гараж за машиной.

* * *

Выпроводив компанию, Кай вернулся домой – ему не терпелось получше разглядеть орденский знак, он уже даже знал, с чего начнёт, с дедовой «Энциклопедии по Геральдике».

Он вынул орденский знак из кармана. Сердце снова учащённо забилось. На сколько он мог судить – вещь была старой. Очень старой и, похоже, очень дорогой. Он присмотрелся к символам на ней повнимательнее: на вершине лестницы на фоне солнца были высечены три чёрточки, складывающиеся в треугольник. Над ними угадывался крест. Диск солнца по контуру, как и многочисленные его лучи, были усеяны драгоценными камушками.

Кай перевернул знак тыльной стороной. В нижней части был выгравирован символ, очень напоминающий королевскую лилию, а может это был трезубец. Знак был слегка вогнутый и, к удивлению Кая, не имел никакого крепежа. Чудно, ни петельки, ни закрутки, ни булавки, ни прищепки… Как же он держался на груди Каргера? Загадка.

Кай так увлёкся, что не заметил, что рассматривает орден уже в дедовой библиотеке. Где-то здесь у деда должна лежать лупа. Каю очень хотелось прочитать витую надпись, скорее всего это был девиз представителей ордена. Эх… вечно не найдёшь, когда быстро нужна…

Кай перелистал соответствующий раздел энциклопедии, такого в точности знака он не нашёл. Чаще всего встречались типовые элементы в виде солнца или звезды, крестов разной формы, корон и геральдических животных. Но такой лестницы он не встретил ни на одном эскизе или фотографии.

В голове крутилось не меньше сотни вопросов к Каргеру – тому самому Каргеру, скромному старику, который бывал у них дома по несколько раз в неделю, болтал с дедом, подшучивал над Каем, возил его в конноспортивную школу и не более. А теперь… По какой-то причине выкупил его жизнь ценой своей собственной.

«Кем же ты был, Каргер? Рыцарем какого ордена? Кем я был для тебя?..»

Кай поразился неожиданной мысли о том, что с годами тайн и вопросов вокруг него самого только прибавляется.

Был ещё один бесспорный факт, и Кай не спешил проговаривать его даже про себя, потому что это требовало осмысления, а к этому он готов не был.

Всё указывало на то, что Каргер был магом. Достаточно сильным магом, чтобы противостоять хтоническому чудовищу, говорить с ним на одном языке и заключить с ним какой-то договор. Если бы кто-то попытался выдать подобное за правду неделей раньше, Кай без размышления отнёс бы рассказчика к недостойной братии сказителей девяносто девятого уровня наглости.

И вот сейчас понятный мир вокруг Кая пошатнулся. Железобетонные истины стали не таким уж и железобетонными. Как оказалось, магия и чародеи существуют не только на страницах фэнтези. Больше того – существуют боги… ведь кем же им быть, если они способны превратить змею в человека или вернуть старику молодость, при том, что наукой доказана необратимость хода времени и процессов старения? А если существуют боги, то это означает, что процветающие в мире религиозные культы разного толка не являются только лишь «опиумом для народа», как говорили марксисты и Остап Ибрагимович Бендер. Во всяком случае, неоспоримость этой аксиомы в глазах Кая оказалась под значительным сомнением.

Кай вспомнил один из многих споров деда с Каргером.

Родственник обычно стоял на чётких позициях материалистической науки, которая способна всё в мире перевести на язык формул. Если что-то не укладывалось в известную учёным и инженерам формулу, значит такую формулу всего лишь предстоит открыть, а не подмешивать в оправдание всякие там божественные, духовные и личные начала.

Каргер как обычно терпеливо выслушивал доводы деда Егора, потягивал горький кофе и отвечал, что сегодня наука, в которую дед так верует, – это не постижение истины, а подгонка известного под желаемое. И советовал деду выкинуть всю эту «образованщину» из головы. Такое чудное слово – «образованщина»… Кай запомнил.

По словам Каргера, наука сегодня лишь описывает явление, выводит некую поверхностную закономерность и благословляет инженеров на использование её в условном агрегате, будь то штопор или водородная бомба. Да, и ещё учёные научились давать «говорящие» названия этим явлениям. Со времён древних греков в словосложении полный порядок.

ВСЁ.

На этом «всё» Каргер тогда сделал ударение, и Кай почувствовал себя в обиде за всё человечество. Будто ноша за это поверхностное понимание законов мироустройства давила и на него лично. Словно он сам где-то не доработал.