Контракт стервы

– Мне нравятся настоящие мужчины, сильные и властные. И точно не нравится, когда маменькины сынки, вроде тебя, пренебрегают мной ради другой женщины.

В этот момент в соседней кабине до боли знакомый мелодичный голос грубо обвинил соседа по столу в воровстве. Я недоверчиво посмотрел сквозь стену. Серьезно? Бедняжка Фрэнки, святая мученица, орет на собеседника? Или показалось? Ее голос часто мерещился мне в темных переулках.

– Снова о своей Сонечке задумался, да? – вывела меня из задумчивости Вера. Но едкие слова не достигли цели, потому что о Соне я не вспоминал в последние дни.

– Я предлагал: давай расстанемся. Ты попросила сохранить показуху для общества и своей семьи. Так в чем ты меня обвиняешь?

Вера резко отвернулась и ушла, а мне стало интересно, почему у Фрэнки такое паршивое настроение. И снова сомнение: какая же она на самом деле? Ангел, стерва или гибрид? Происходящее за стенкой подтверждало второй вариант, и я улыбнулся. Так и знал.

Любопытное получилось совпадение. Первый день войны с «Константой», а дочка Уварова ужинает там же, где и я. В совпадения я не верил, а значит, Сатана подослал свою приспешницу с некоей целью.

С какой именно, я понял, когда без приглашения присоединился к Фрэнки.

Твою мать! Меня решили соблазнить, чтобы я отупел и продал душу этой синеглазой гарпии. Зря стараются. Меня уже столько раз продавали, что я закалился, как сталь.

…Но дышать стало труднее, факт.

До чего красива, стерва, даже в пошлом наряде. Откровенное золотистое платье с низким декольте почти полностью обнажало ноги, затянутые в черные то ли сапоги, то ли чулки. Яркая обертка для выставления товара напоказ. Только меня давно не привлекали дешевки. Меня привлекали загадки, а Фрэнки казалась мне невероятно интересной. Она меня интриговала. И бесила.

Но со вчерашнего дня все-таки больше интриговала.

Фрэнки

– А я сижу, гадаю. Фрэнки, солнце, ты ли это?

От неожиданности я дрогнула и накрыла папку двумя ладонями, хоть имен внутри и не могло быть.

Я знала, что Егерь собирался ужинать в этом ресторане, но не думала, что его столик – соседний. Он все слышал? Что теперь подумает?!

А какая разница, что он подумает? Стерве наплевать на чужое мнение.

– Максим, добрый вечер. Вы за мной следите?

Езерский долго и с подчеркнутым вниманием разглядывал меня. Он, судя по вскинутым бровям, тоже удивился, как и брат, и Боря.

Неужели девушка не может позволить себе немного разврата без того, чтобы ее осуждали? Что за пуританские взгляды? Впрочем, у Егеря в глазах было не осуждение, а кое-что иное. Интерес?

Снова появился официант, с бокалами и бутылкой шампанского в качестве извинений.

– Она сделает заказ позже, – ответил за меня гость.

Когда официант откланялся, Егерь ухмыльнулся и закрыл тонкую дверь. Поскольку та не была прозрачной, то он мог убить меня, и никто не заметил бы.

– Я собиралась уходить, – строго сказала я, скрывая волнение.

Брат он мне или не брат?

Я глянула на папку, но Езерский как раз отбросил документы на диван. В отличие от вчерашнего дня, сегодня он был при параде, гладко выбритый, даже волосы причесал. Он сел рядом и обвел меня горящим взглядом, медленно, не стесняясь, а потом посмотрел в глаза…

Бух! Это мозг не выдержал стресса, ответив перепадом давления. И снова это необъяснимое притяжение, стоило нашим взглядам соприкоснуться.

На нервной почве я начала подчеркнуто внимательно изучать свои выкрашенные в бардовый цвет ногти.

– Вы только поздороваться зашли?

– Конечно, а заодно помочь тебе. Подумал, вдруг ты хочешь мне что-то рассказать, исповедоваться… Ты же в курсе, что началась последняя битва за кусок мяса? Не поделишься планами своего дорогого папочки?

Он подвинулся ко мне и с подчеркнутым удовольствием намотал на палец длинную прядь моих волос.

Езерский пах ванилью.

– Не понимаю, о чем вы. – Я едва дышала, сдирая лак на ногте большого пальца, но гель сходить не желал.

– Не притворяйся ангелом. Пять минут назад ты была более естественной.

Точно, он ведь слышал, как я хамила всем подряд.

– Уйдите, вы мне мешаете, – произнесла я, не придумав более грубой фразы, и рванулась к папке. Егерь перехватил добычу, открыл и, пролистав имеющиеся несколько страниц, сказал:

– Ого. И кого мы проверяли?

– Никого. Не ваше дело. – Я интуитивно прильнула к врагу, стараясь дотянуться до папки рукой. – Отдайте немедленно.

– Что я получу взамен?

– Я не откушу вам ухо.

– А ты зубастая. – Максим уважительно кивнул, откровенно сдерживая смех: – Ладно. Давай так. Ты меня очень хорошо попросишь, ласково, можно шепотом, а я верну тебе документы.

– Ответ отрицательный. Пускай вас ласково любовницы просят! – Меня даже передернуло от мысли, что со мной флиртовал возможный сводный брат. – Вы видели результаты? Что там сказано?

– А ты еще не читала? Обидно-то как. – С этим он поднялся, обхватил меня за талию и усадил на столик, а затем оперся ладонями по обе стороны от моих бедер; пристально посмотрел мне в глаза и сказал: – Результат теста положительный.

Я онемела, застыла, испытав настолько острое сожаление, будто иголка воткнулась в сердце. Неужели оттого, что он мне сводный брат? Неужели на какой-то момент могло показаться, что Максим Езерский – достойный моего внимания мужчина? Этот живодер, подлец, авантюрист, с которым прямо сейчас почему-то слишком тепло рядом, и одновременно холодно до дрожи.

Максим словно бы невзначай посмотрел на мои губы, и меня окатило душной волной. Жар спустился от губ ниже, по груди, в низ живота, и я задержала дыхание.

Нет, контракт стервы и все деньги мира не стоили того, чтобы играть с Егерем. Он поглотит если не «Константу», то меня саму к концу месяца, потому что слишком хорош.

То есть… в каком смысле хорош?! Он мне не нравился никогда!.. Он же мой родственник!

– Да пошел ты на АБВ! – возмутилась я. Оттолкнув Максима, спрыгнула со стола, схватила с дивана папку и увидела карандашную надпись, оставленную Борей на полях: «Подопытные кролики не связаны кровными узами, результат отрицательный».

– Ах ты, мерзавец! – рассвирепела я, не столько от вранья Егеря, сколько от возмутительной радости, ударившей в грудь, ведь мы друг другу были чужими. От облегчения даже ноги ослабели. – Мама не учила, что врать нехорошо?!

Я подняла сумочку, которая валялась на полу, и ступила к двери, но Максим поймал за локоть и потянул меня на себя, обнимая второй рукой за талию.

– Прости, солнце, но ты уйдешь только после этого, – тихо сказал он, и его слова проникли под кожу, взбудоражив кровь в венах ванильным ароматом.