Кайсяку для незнакомца

У следующего изгиба дорожка раздвоилась. Ольга, не раздумывая, свернула налево, на узенькую тропку, уходящую в глубину парка. Вокруг пересвистывались птицы; откуда-то доносились журчание и шум падающей воды. Тропка причудливо извивалась, описывала сложные петли, потом скользнула на миниатюрный мостик через ручей. Ещё один поворот – и подруги вышли на небольшую полянку, окружённую внушительными серыми стволами. Её украшала искусственная скала с гротом и маленьким водопадом.

Наталья внезапно застыла на месте, поражённая ужасом.

– Что это? – прошептала она.

Возле старого дерева на соломенной циновке сидел давешний японец. Он успел переодеться – сейчас на нём был церемониальный самурайский наряд снежно-белого цвета. Впрочем, нижняя половина костюма уже окрасилась алым: аккуратно подобрав назад полы распахнутого хаори, коротким мечом, до половины обернутым белой же тканью, японец молча вспарывал себе живот.

С неясным возгласом Наталья попятилась. Она никогда не боялась крови, но такое… Знаменитый японский обычай, увиденный воочию, потрясал невероятной жестокостью – и жуткой обыденностью. Мучительная, грязная смерть. Кем надо быть, чтобы по доброй воле обречь себя на подобное? А ведь в Японии умудряются находить в этом душераздирающем обряде красоту…

Ольга осталась спокойной. Только тихо заметила, сжав плечо подруги:

– Медицина здесь уже бессильна. Дай ему закончить.

Она сурово и печально смотрела в лицо самоубийце, страшное в своей каменной неподвижности. Если он и заметил появление девушек, то никак этого не показал, продолжая методично резать себя слева направо. Из-под клинка расширяющимся потоком текла кровь; рана становилась всё длиннее, а движения японца – всё медленнее. Можно было только гадать, каких чудовищных усилий они ему стоили.

– Я не могу на это смотреть, – всхлипнула Наталья, закрывая глаза ладонями. – Не могу! – Отвернувшись, она прижалась лбом к ближайшему стволу, не сдерживая рыданий.

Самоубийца остановился. Теперь он сидел неподвижно, ссутулившись, по-прежнему вцепившись в меч обеими руками, и тяжело, с хрипом дышал. Знакомая с ритуалом, Ольга поняла, что он допустил ошибку, вогнав клинок слишком глубоко. Ему удалось довести лезвие до правого бока, но на этом его силы кончились. Он уже не сможет прекратить свои муки, перерезав, по обычаю, себе горло.

Глядя на вспоротый живот с выпирающими из него внутренностями, Ольга мрачно подумала, что агония в таких случаях может длиться до нескольких часов. Несчастный пока ещё мог сохранять на лице бесстрастную маску, но в глазах читались боль и отчаяние. Он тоже это понимал.

Ольга до хруста стиснула кулаки. И решилась.

Подойдя к самоубийце, она опустилась на колени у границы кровавой лужи. Поклонилась и раздельно сказала по-японски:

– Если вы окажете мне такую честь, я исполню роль вашего кайсяку.

Тот медленно приподнял голову. Было неясно, видит ли он её лицо – совершенно не японское и даже не мужское. Тем не менее он ответил, с трудом выговаривая слова:

– Да. Благодарю вас.

Ещё раз поклонившись, Ольга поднялась и вытащила из-под куста рюкзак японца. Достала оттуда пачку бумажных салфеток, а потом – длинный меч в тёмно-красных ножнах. Предусмотрительно прихватив ножны салфеткой, она обнажила клинок, сунула остальную бумагу за пояс и заняла место, положенное кайсяку по ритуалу: сзади и слева от самоубийцы.

Тот как-то почувствовал её приближение – и ещё больше склонился вперёд, подставляя шею. Ольга быстро проверила свою стойку и подняла меч. На занятиях по иайдо отрабатывали и такое. В сознании осталась только холодная сосредоточенность. Сделать необходимое…

Вкладывая в движение всю силу, девушка ударила. Клинок негромко свистнул и с глухим мокрым звуком отсёк японцу голову, пройдя точно между позвонками. Из перерубленной шеи хлестнул фонтан крови, голова упала наземь, тело тяжело завалилось следом. Ольга дочертила лезвием правильную дугу, аккуратно развернувшись, чтобы не забрызгаться. Отступив на шаг назад, она стала на одно колено, тщательно вытерла меч, убрала его в ножны и вернула в рюкзак. Потом собрала окровавленные салфетки, подошла к ручью, вытащила со дна большой плоский камень, сунула салфетки в ямку и положила камень на место. Всё это девушка проделала хладнокровно и уверенно, без каких-либо эмоций. Для них ещё будет время. Потом. Если повезёт.

Вернувшись к Наталье, которая всё так же рыдала, цепляясь за дерево, Ольга ласково обняла подругу:

– Пойдём отсюда. Пойдём к морю. Там тебе будет легче.

– А он?

– Он уже успокоился. Постарайся забыть.

Шёл седьмой час утра, и на дорожке вдоль берега то и дело встречались люди. Иные косились на заплаканную европейскую девушку, которую поддерживала другая. Наталью трясло, она всё ещё не могла прийти в себя. Возле причудливой сосны, у которой приятельницы беседовали утром, их остановили двое полицейских.

– Простите, – сказал один из них, подбирая английские слова, – мы можем вам чём-нибудь помочь?

– Нани мо… Ничего… – невнятно отозвалась Наталья, путая японский язык с русским.

Ольга пожала плечами.

– Думаю, здесь и впрямь помочь нечем. У неё нервное потрясение. Будет вполне достаточно довести её до ближайшего бара и напоить каким-нибудь спиртным. – Она говорила на правильном японском, почти без акцента.

– Вы хорошо знаете наш язык, – уважительно заметил патрульный. – А что с ней случилось?

– Невдалеке, у грота с водопадом, мы наткнулись на человека, совершившего сэппуку, – Ольга невозмутимо смотрела в глаза собеседнику. – Не самое приятное зрелище. Но вам в любом случае следует об этом знать.

– Сэппуку?! – хором воскликнули оба. Потом тот же рослый мужчина, начавший беседу, решительно объявил: – Если так, вам обеим придётся пройти с нами и показать точное место. Вероятно, ещё понадобится ответить на несколько вопросов.

– Вы меня чрезвычайно обяжете, – жёстко возразила Ольга, – если избавите мою подругу от необходимости созерцать всё это ещё раз. А я лично к вашим услугам. Кстати, с кем имею честь?

Полицейский смутился.

– Прошу прощения, мы не представились, – сказал он с лёгким поклоном. – Я – Тамура Ёсио, старший инспектор полиции. А это Хасидзумэ Акира, младший инспектор.

– Селинова Ольга, – девушка тоже поклонилась.

– Воротова Наталья. Если нужно показать место… думаю, я справлюсь.

– Вижу уж, как ты справляешься, – усмехнулась Ольга, переходя на русский. – Гадаю, чем тебя поить: водкой или валерьянкой.

– Ты прекрасно знаешь, что я не пью водки!

– Значит, остаётся чистый спирт.

Наталья принуждённо рассмеялась. И снова помрачнела:

– Извини, что я так сорвалась. Но это настолько… как ты можешь оставаться такой спокойной?

– Попробуй подумать о другом. – Ольга снова повернулась к японцам. – Тамура-сан, давайте мы оставим её где-нибудь у ручья на камушке. А я провожу вас.

– Хорошо, пусть будет так, Селинова-сан, – он даже не споткнулся на её фамилии.

По дороге девушка внимательно приглядывалась к Тамуре. Сквозь приветливость и дружелюбие в нём явственно проступала какая-то внутренняя готовность, бесстрастная твёрдость, завораживающая и грозная. Его спутник тоже двигался с уверенной грацией человека, не понаслышке знакомого с боевыми искусствами. Но лишь от Тамуры веяло смертельной опасностью.

«Истинный самурай, – хмыкнула про себя Ольга. – Вот ведь нарвалась. Ну что ж, посмотрим, чем это кончится». Она ощутила, как сознание мгновенно обрело собранность и хрустальную ясность, словно перед боем.

Тем временем Тамура c не меньшим интересом изучал её, пытаясь отделаться от смутного ощущения угрозы, исходящей от девушки. Откуда бы? На вид – обычная европейка. Русые волосы, собранные в короткий хвост, загорелое лицо с резкими чертами. Серые глаза внимательны и безмятежны. Кажется, происходящее её абсолютно не трогает. Или она настолько хорошо владеет собой? Движения легки, точны и скупы, как и у самого Тамуры. Вот оно. Это поведение воина. Истинного воина. Она – воин? Женщина? Иностранка? Не может быть…

У последнего поворота дорожки Ольга кивнула Наталье:

– Подожди здесь, пожалуйста.

– Но…

– Не надо совершать подвигов без необходимости. Или тебе хочется посмотреть на труп?