Кайсяку для незнакомца

– Был. Он… погиб четыре года назад.

Девушка вежливо склонила голову.

– Мои соболезнования.

– Орьга-сан… раз вы твёрдо намерены встретиться с ними, я готов одолжить вам свои мечи. Ведь ваши противники будут вооружены.

– Вы оказываете мне великую честь, Иори-сан, – россиянка низко поклонилась. – Однако я вынуждена отказаться. Если дойдет до боя, оружие меня не спасёт. Они звали вас с собой?

– Нет. Им предпочтительнее поставить моего отца перед фактом. А моё отсутствие в доме трудно не заметить. Кроме того… меня всегда считали никчёмным мальчишкой.

– Надеюсь, вы ничего не говорили Хаябуси-сэнсею?

– С радостью сказал бы. Только он ушёл куда-то сразу после тренировки, даже не переодеваясь.

– Хорошо. Это дело между мной, Тэруокой и его товарищами. К тому же ваш отец, без сомнения, в курсе. Ну что ж, благодарю вас за все. Мне пора идти. А то милая компания заскучает. Прощайте, Иори-сан.

– Прощайте, Орьга-сан.

Шагая по асфальту, девушка подсчитала примерное количество противников. В додзё она видела девятерых. Киёкава отпадает за небоеспособностью. Иори тоже. Ещё двое – похоже, лучшие бойцы школы – кланялись ей на занятиях, и вообще казались трезвомыслящими людьми. Именно они во время церемонии сидели возле учителя. Итого остаётся пятеро. Возможно, придёт кто-то ещё, возможно, кто-то не появится.

Под сенью парка уже сгустилась темнота, словно в воздухе разлилась разведённая тушь. На фоне массивных чёрных стволов Ольга выглядела белым призраком, бесшумно плывущим над жемчужно-серой ниткой дороги. Она не думала ни о жизни, ни о смерти, ни о своей участи. У неё была задача, которую предстояло решить. Остальное значения не имело.

Ольга ощутила чье-то присутствие. Эти люди не приближались – только скользили неподалёку, укрываясь за деревьями и кустами. Два… три человека. Один из них – сам Хаябуси-сэнсей. Кто другие – тоже понятно. Официальные свидетели? Завуалированная группа поддержки?

Не доходя до знакомой ложбинки, россиянка сошла с дороги, обходя место засады по широкой дуге. Её тайная свита двинулась следом, по-прежнему держась поодаль. Ближайший, кажется, разочарован. Ничего. Переживёт.

Добравшись до ручья, у которого ночевала прошлой ночью, Ольга сбросила наземь рюкзак с формой и сунула в кусты. Перепрыгнула на другой берег и так же по дуге вернулась на асфальт. И направилась прямо на засаду, только с другой стороны.

Тэруока с компанией засел именно там, где и ожидалось. Не проявив особого тактического мышления, безнадёжными тупицами они тоже не были. Их часовой сидел высоко в ветвях дуба, обозревая окрестности во всех направлениях. Он?то и заметил россиянку. Тихо свистнул, привлекая внимание остальных, и соскользнул вниз. Серинова знает о них. Прятаться бесполезно.

Она остановилась в самом узком месте дороги. Теперь, чтобы взять её в кольцо, противникам пришлось бы лезть через заросли. Ей навстречу вышли шестеро. Двое в тёмных спортивных костюмах, прочие в хакама, кимоно и хаори с заткнутыми за пояс мечами. Тэруока и ещё один самурай нацепили полный дайсё, остальные ограничились вакидзаси.

Девушка насмешливо улыбнулась.

– Для того, чтобы справиться с одной женщиной-новичком, вы прихватили маловато оружия. Вам пришлась бы кстати ещё парочка автоматов и хороший подствольный гранатомёт.

Открытая издёвка, сказанная ровным, будничным тоном, вогнала всю шестёрку в лёгкий ступор. Потом кто?то очнулся:

– Зачем вы сюда явились?

– На встречу с вами. Вы ведь хотели меня видеть? Я, Селинова Ольга, младший ученик Генкай-рю, к вашим услугам. Пожалуй, вам тоже следует представиться.

– Сакадзаки Ёситаро, – тот автоматически поклонился. – Мне скрывать нечего.

– Очень приятно. Я вас слушаю, Сакадзаки-сан.

Тэруока заскрежетал зубами. Ненавистная девка держалась, как профессор среди нерадивых студентов. Того и гляди, начнёт оценки выставлять.

– Вы, конечно, поняли, зачем мы здесь, – говорил тем временем Сакадзаки. – Мы не считаем вас пригодной для обучения в нашей школе. И намерены добиться вашего ухода, пока вы её не опозорили.

– Значит, вы считаете своё мнение о моей пригодности более значимым, чем мнение Хаябуси-сэнсея?

– Учитель тоже может ошибаться.

– Тогда, вероятно, вы – старший ученик школы, имеющий достаточный опыт, чтобы указать ему на ошибку?

Даже в полутьме стало видно, как покраснел Сакадзаки.

– Нет. А вы, Серинова-сан, намерены и дальше прятаться за его авторитетом? Сейчас это вряд ли у вас получится. Нам не хотелось бы прибегать к силе, но в случае нужды мы готовы её применить. Или всё-таки прислушаетесь к разумным аргументам?

– Пока я не слышала никаких аргументов, кроме вашего мнения. Которого, простите, не разделяю.

– Я – Таками Кагэки, – раздался голос с другой стороны. – Наши аргументы сводятся к следующему. Вы женщина, а мы не хотим снижать интенсивность занятий ради вас. Вы иностранка, и полностью доверять вам мы не можем. Ваше самообладание, конечно, впечатляет, но что вы можете дать Генкай-рю, кроме него?

– Свою верность и жизнь, Таками-сан. Я клялась в том кровью.

– Как напыщенно! Почему мы должны верить вашей клятве? А если интересы школы для вас действительно что-то значат, вы уйдёте и никогда не вернётесь.

Ольга засмеялась.

– Вы не верите моей клятве, но готовы поверить в то, что я покорно уйду и притом буду молчать? Где вас учили столь извращённой логике? Так вот, господа. Любая школа, которая превращается в закрытый клуб для самураев с правильной родословной, загнивает и гибнет. Боевое искусство, попав в изоляцию, перестает быть искусством и становится театром для избранных. Хаябуси-сэнсей, в отличие от вас, это понимает. Мой уровень намного ниже вашего, но я другая, не такая, как вы. Вот моё основное достоинство. Я клялась не оставлять тренировок, пока жива. А я серьёзно отношусь к своим обязательствам. Единственный способ заставить меня покинуть Генкай-рю – убить. Другого выхода у вас нет.

– Пожалуй, есть, – зловеще процедил голос из задних рядов. – Например, изувечить.

– Господин Неизвестно Кто, не вижу особой разницы для себя, – равнодушно отозвалась россиянка. – Но как вы потом намерены защищать школу от разборок с полицией? Вы положитесь на мою лояльность? Конечно, я в полицию не побегу, но врачи в больнице непременно туда заявят. Труп спрятать куда легче, а мёртвые молчат.

– То есть вы настаиваете на смерти? – Тэруока весь дрожал от бешенства. – Прекрасно, будет вам смерть! Ничто в мире не доставит мне большего удовольствия!

– Тэруока-сан, у вас сейчас пена изо рта пойдёт, – Ольга хладнокровно прикинула расстояние. Пока он стоял в трёх размахах клинка. Слишком далеко для удара. – Если кто и позорит школу, так это вы! – рявкнула она внезапно. – Вы чуть не погубили учителя своей несдержанностью на церемонии! Представляете, что случилось бы, пройди ваш клинок в мою шею немного глубже? Что бы делал сэнсей с телом гражданки другого государства, убитой в его доме? А ваши дурные манеры в додзё! Прибавьте сюда убийство безоружного человека, которое вы собрались совершить сейчас – и можете смело распарывать себе живот. Хотя настолько постыдное поведение не покрыть никаким харакири. – Девушка презрительно скривилась.

– Яманами-сан, будьте так любезны, одолжите ей меч, – попросил Тэруока. И обратился к Ольге, пряча ярость за издевательской вежливостью: – Серинова-сан, я вызываю вас на смертельный поединок. Вы окажете мне честь, сразившись со мной? Или опять пуститесь в рассуждения?

– Я принимаю ваш вызов, Тэруока-сан, – невозмутимо, без тени иронии откликнулась она.

Подошёл Яманами, мрачнее окружающего пейзажа. И, тщательно соблюдая этикет, молча протянул ей свою катану в ножнах.

– Пожалуйста, примите мою искреннюю благодарность. – Девушка слегка поклонилась и уверенным жестом, свидетельствовавшим о привычке, сунула оружие за пояс. Не глядя затянула шнур сагэо.

– Я готова.

Пятеро самураев медленно расступились, освобождая место для схватки. Похоже, никому из них не нравится происходящее. Ольга отвесила официальный поклон своему врагу. Обнажила меч.

– К бою!

– К бою! – хищно оскалился Тэруока, выхватывая свой клинок.

На миг оба застыли, выставив перед собой оружие, нащупывая слабину в противнике. В спокойных глазах Ольги не было ни гнева, ни страха, ни напряжения. Тэруока вдруг ясно осознал, что она действительно готова к смерти. Но не стремится к ней – ей попросту всё равно. А его зрение затуманивала злость – и смутный, неотвязный ужас перед последствиями.