Весна прифронтовая. Frontline spring. Исторический детектив с переводом на английский язык

Хорошая жена должна нести свой крест до конца, рассуждала она и устроила молодым свадебный ужин с блинами, медом и грибами, собранными в лесу до войны. На свадьбу никто не пришел, кроме непосредственных членов их семей. Со стороны Айвана, по настоянию Гера Глюк, пришла крестница Хельга. Теперь Эльза стала фрау Мельц. Так произошла адаптация русского разведчика

Их расписали в местном муниципалитете или депутации, как кому нравилось называть. Иван остался жить у Эльзы еще на неделю. За это время его призвали в фашистскую бригаду Абвера, куда он должен был внедриться.

Афанасий

Афанасий приехал на фронт на третий день войны. Получил повестку и на второй день отдал жене, чтобы она ознакомилась. Он пошел в военкомат сразу с вещами и встал в очередь на регистрацию. Ему предложили сидячие места в жестком вагоне, на что он сказал, что готов на любые сложности в поездке, потому что предпочитал путешествовать с семьей, где каждый волен был поступать, как тому вздумалось.

У Афанасия взяли партбилет и паспорт, выдали приписное свидетельство, и он пошел на вокзал, чтобы успеть на проходящий в Белоруссию поезд. Когда он сел в вагон, то его проверили и разрешили занять верхнее лежачее место, он сначала отказался, но потом согласился ввиду отсутствия каких-либо других мест сидячих или лежачих.

Проводница – молодая казашка – принесла ему белье, чай и села рядом, чтобы расспросить о семейном положении. Афанасий был настолько хорошо осведомлен о женских слабостях на предмет мужской красоты, то разговорился с проводницей о погоде, ценах на рынке, узнал о продвижении военных действий в стан противника, а только она отошла от него, залез на вторую полку и уснул, чтобы больше не возвращаться к вопросу о семейном положении.

Жена его никогда не ревновала, так как знала, что он человек совершенно другого плана. Поженились они, когда им было по восемнадцать лет, ему было чуть меньше, а ей чуть больше. Разница составляла буквально в полгода, поэтому они считались ровесниками.

На станции Узловой Афанасий вышел и пошел в здание вокзала, что находилось на противоположной стороне. Он чуть не опоздал, когда догонял поезд. Наконец догнал, сел и еще долго тяжело дышал, боялся, что «выскочит сердце».

У него было отличное здоровье, крепкие нервы и он всегда предусматривал все заранее в силу своей профессиональной привычки готовиться к работе по всем правилам «бухгалтерского учета». Он работал бухгалтером и в Сибири, в Барнауле и в Саратове, в радиокомитете, откуда и был демобилизован.

Однако вся его прежняя жизнь была полностью посвящена семье и детям. Он играл хорошо на гитаре, пел, умел загадывать загадки, различал всех своих детей по способностям.

Они тоже переняли у него хорошие привычки участвовать в домашних концертах и викторинах. Его радовали их шутки и веселье во время Нового года и Рождества. Это вносило некое разнообразие в их совместную жизнь с Анной.

Любовь у них случилась на сеновале, когда они отдыхали со школой в лесу. Они забрались случайно на крышу ее дома, а оттуда перешли в окошко на чердак, где было наложено сена для просушки. Афанасий лег на сено и стал звать Анну, чтобы она помогла ему выбраться оттуда.

Но Анна совсем не собиралась его вытаскивать, а стала кричать, чтобы он ушел из их дома. Тут появился ее строгий отец, еврей по национальности, и выпорол Афанасия до крови. С этого дня они стали лучшими друзьями с Анной и постоянно лазили на тот чердак, где и занимались любовью от души и тела.

Когда Анна забеременела, то Афанасий сразу пришел в их дом и сказал, что готов жениться на Анне, чтобы отец не ругал девушку за плохое поведение. Это значит, они стали настоящими мужем и женой. Их обвенчали в церкви, она взяла фамилию мужа, Мельченко, и они поехали в свадебное путешествие по деревне на велосипеде. Афанасий любил вспоминать этот период их совместной жизни и нередко ставил в пример родителей своей жены.

Семья Анны была очень зажиточной, у них был большой дом, участок земли, и они торговали недвижимостью, которую привезли из Белоруссии, откуда переехали еще до революции семнадцатого года прошлого столетия.

У Афанасия семья тоже была обеспечена всем необходимым для жизни, но они мало уделяли внимания самостоятельному ведению хозяйства, и вскоре семья разорилась. Этот факт наложил тяжелый отпечаток на жизнь Гриши, Нины, Ивана и Шуры, которые родились у них вскоре с небольшими промежутками в два-три года. Семья пополнилась детьми, но и дом пополнился хорошими делами.

Дети стали работать по дому и помогали Анне выжить в период цинги, эпидемии брюшного тифа, которая охватила всю Дальневосточную область. Когда Гриша умер в четырнадцать лет от тифа, все полетело прахом.

Жизнь в Сибири стала настолько тяжелой, что вся семья переехала в Саратов, чтобы дальше существовать и работать в сфере «бухгалтерии и экономики», так Афанасий называл свой карьерный рост. Он окончил высшие экономические курсы и стал образованным человеком.

Анна окончила курсы бухгалтеров и медсестер. У нее было два образования, так как в еврейских семьях принято учиться, пока ты не станешь зарабатывать хорошие деньги, чтобы прожить безбедно дальнейшую жизнь. Ее краткого образования хватило, чтобы содержать семью и мужа, пока он учился в институте экономики.

Следом за Гришей умерли родители и Анны, и Афанасия.

Они были похоронены недалеко от их старого дома в Барнауле, где прошло их счастливое детство, и где они научились работать, ходили в школу, которая находилась в самом центре города. Им приходилось добираться туда на телеге, чтобы не увязнуть в грязи.

Таким образом, их желания полностью совпадали с желанием родителей уехать из этого старого, в свое время нового и красивого крова, где время летело так «быстротечно и искрометно», что вся семья никогда не вернулась туда. Итак, за это тяжелое время они заплатили жизнью родителей и старшего сына, чья могила стала для них символом страха и ужаса.

Дети были нормально воспитаны, вежливые, спокойные, симпатичные, особенно…

«Не было никаких особенностей у этих курчавых смазливых чертенят», – так постоянно говорила Анна, когда укладывала их спать, опасаясь, что кто-то из них станет или военным, или инженером, или врачом, что и получилось на самом деле в конечном итоге.

Отличие составляло лишь то, что они были разными в возрасте, но все отлично разбирались в еврейских традициях, отлично владели, кроме русского, тремя языками: украинским, английским и немецким и всегда отмечали и еврейские, и русские праздники всей семьей. Прятались, бегали по дому, искали «афикоман», то есть последний припрятанный кусок хлеба. Никогда не обращали внимания на соседей, а просто отдавали должное их еврейскому богу Варавве. В церковь ходили очень редко, а потом и совсем прекратили.

Наконец поезд подъехал к станции назначения через сутки. Все время Афанасий или спал, или играл в карты с соседями, что он часто делал дома, когда они жили в Сибири. Он научился так отменно играть, что мог проиграть все состояние, но играл не на деньги, а на интерес. Скоро его талант картежника заметила Анна и запретила им вообще брать в руки это бандитское ремесло, и они поняли ее с одного взгляда на предмет игры.

От скуки они стали учиться играть на гитаре, скрипке, барабане и пианино. У каждого был свой любимый инструмент, но этого было мало.

Дети научились танцевать и петь хором. Братское отношение между ними принесло свои плоды, дети любили семью безотчетно и легко. Прошлое пронеслось и осталось только настоящее и будущее. «Так, кое-что», – как обычно мудро говорила Анна. Ее слова врезались в память детей особенно ясно. Мысли Афанасия блуждали по всем направлениям фронта, и это было тяжело понять, где же надо выходить.

Он вышел на первой ближайшей станции к Белоруссии и отправился в санчасть, чтобы выяснить свое самочувствие в надежде, что его положат в больницу из-за коликов в животе, но ему отказали в последнем героическом желании воевать. Отправили с проходящей машиной в тыл противника, но по дороге ссадили и дали приписное свидетельство об отъезде домой и возврате в часть.

Наконец, он получил, что хотел – свободу выбора. На это он отреагировал положительно и опять пошел в военкомат, но уже с новым приписным свидетельством. Такие управленцы были бестолковые, что дали ему опять приписное свидетельство.

Он спрятал документ и отправился своим ходом на перекладных в часть, где располагался его старший сын – Иван. На этом приключения Афанасия не кончились, он принимал радиограммы вместе с сыном, воевал в окопах и получил много орденов и медалей за всю службу, но не разу не предавал себя!

Искал золотую середину. Как-то странно выходило, что его планшет, который ему вручили в самом начале войны, был настолько истерт, что вряд ли мог служить образцом для современных планшетов, ай-падов и другой компьютерной техники. Теперь он стал бы скорее экспонатом краеведческого музея. При всем своем желании работать и воевать, у Афанасия была еще одна заветная мечта – начать жить по совести, так как Анна постоянно ругала его за бессовестное поведение «с каждым днем все хуже и хуже».

Он ответил, что война расставит все точки над «и». Следовательно, у народа будут и деньги, и силы жить, как они хотят без всякой указки на другие государства. Вот теперь у нас появилась возможность рассказать об их третьем ребенке – Шуре, но у нас нет таких шансов описать его отдельно от его отца, который служил в той же пехотно-танковой роте вместе со своими детьми. Они работали постоянно втроем и научились так понимать друг друга, как никто другой, и никто не знал, что они на самом деле не однофамильцы, а родные дети Афанасия.

Нина прекрасно знала путь, но специально отделилась и постоянно переживала за их жизни, как и за всех чужих мужчин вместе взятых. Ее интерес сосредоточился на Кузнецове, встречи были настоящим праздником самопожертвования.

2. Выздоровление

И о полках победоносных,

Что в прах повергли вражью рать

Шуметь родные будут сосны

И гимны славы им слагать.

    Я. Смеляков

Выписка из госпиталя

«В боях междуречье Сож и Днепр геройски отличились сержант Чемодуров Вячеслав и старший лейтенант Винниченко Петр. Им были присвоены звания Героев Советского Союза. Они доползли до вражеского тыла и обезвредили огневые точки. Приказом Верховного Главнокомандующего двести восемьдесят третья Краснознаменная стрелковая ордена Суворова дивизия в числе других соединений и частей была удостоена почетного наименования „Гомельская“», – прочитала Нина в военном листке, который им принесли в госпиталь Катя.

Она рассказала, что всех выстроили на территории части, и Коновалов разъяснил ситуацию на фронте.

Таким образом, Гомель был освобожден в ноябре сорок третьего года войсками Белорусского фронта, где служили Афанасий, Иван, Шура и Нина под командованием генерала армии Рокоссовского.

В госпитале все проснулись рано. За простыней в палате некоторые солдаты уже встали и ели хлеб со сгущенкой. Их настроение было боевое. Нина услышала диалог:

– Слушай, земляк. Мы с тобой еще в Берлин на танке приедем…

– А я и пешком. Наша пехота первой попадет.

– Давай за победу.

– Давай, – Нина услышала, как они чокнулись фляжками.

Нина опять уснула. Ждала писем из дома от мамы. Рассказывать о контузии не хотела. Часа через два к ней пришел Кузнецов и на свою ответственность забрал женщину в часть. Рана начала заживать, но идти было все еще больно, и Нина опиралась на руку Виктора. До санчасти было близко, километра два, так как госпиталь располагался в одной из освобожденных деревень. Они пришли в медсанбат, который находился в одном из заброшенных домов. Печка была уже жарко натоплена, и Катя сварила картошку, оставленную хозяевами в погребе. Таланов нарубил дров. Всех раненых положили у печки на лавку. Сами санинструктора сидели около стола и ждали Нину.