Путь Святозара. Том первый

– Эрих, Эрих, брат мой, вот куда подевалась моя рана.

Наследник сидел так какое-то время, а после опустил руки вниз, и посмотрел на мать, та же поймав его взгляд, молвила:

– Как только я узнала, что произошло с Эрихом, то сразу догадалась… Я догадалась, что когда на тебя на Синь-камне сошла магия, которая будет теперь оберегать твою жизнь от внезапной смерти… то рана… рана твоя перешла к Эриху.

– Нет, матушка, – пояснил наследник и голос его затрепетал. – Не вся рана, а лишь половина ее ушла к брату.

–Да, я знаю, отец, вчера вечером мне все объяснил. И потому… да сын, потому я пришла к тебе сегодня, чтобы открыться и все рассказать. Я думаю, что достаточно таилась, достаточно натворила дел, и вот она пришла расплата…. Это Боги покарали меня, за все… за все, что я совершила, – правительница замерла на полуслове, и точно осоловелыми, помутневшими очами воззрилась на наследника и поправила спадающий с плеч платок, по-видимому, понимая, что пути назад нет, и все же старашась избранного направления. – Много лет назад, – начала сказывать она, – я родилась и выросла в далекой стране Игников, в оной правил мой отец Эрих. Я всегда знала, что отец не имел право быть в этой стране правителем и захватил трон незаконно, но мой отец был добрым и хорошим в отношении меня человеком, и так как я рано осталась без матери, всегда баловал меня и нежно любил. И поверь мне, Святозар, у меня никогда никого не было ближе и дороже отца. Никогда… Знаешь, сын, – и Дола вдруг улыбнулась, черты ее лица разгладились вернув ей ее красоту. – Я очень любила в отрочестве убежать в луг, что раскинулся неподалеку от дворца, одна и бродить там свободной и гордой собирая цветы и сплетая из них долгие венки.. любила петь протяжные песни. Однажды когда мне было двенадцать лет, я, как и прежде убежала от нянюшек и слуг на луг, гуляла по нему, собирая цветы, и, внезапно на меня набросилась громадная, черная змея с капюшоном, здесь в Восурии такие не водятся, а у нас в стране Игников живут. Она стала нападать на меня пытаясь ужалить, я онемела то ужаса, да громко закричала, бросила венок, и, закрыв лицо и голову руками, застыла на месте. И тогда появился он, – лицо матери, перекосилось от страха, она замолчала, приоткрыла рот, словно ей не хватало воздуха, и мгновение спустя понизив голос, добавила, – Нук… Это был Нук… Я не видела, как он отогнал змею, но когда я убрала руки от лица, то узрела его. Он стоял рядом и улыбался мне, подавая венок. Он был очень добр, хотя внешне и неприятен. Но мой отец учил меня, не суди о человеке по наружности, она обманчива… О, мой дорогой отец, как ты был не прав. Нук ласково начал говорить со мной, объясняя, что нельзя такой маленькой девочке ходить одной на луг, что ее могут обидеть, вот как сейчас, не подбеги он вовремя и не прогони змею, та бы обязательно ужалила. Я стояла, смотрела на него, слушала и кивала ему головой. Он показался мне таким хорошим… добрым вроде со мной говорил отец. И так я познакомилась с ним… А Нук узнав, что я почасту бываю на лугу и сам стал приходить туда, всяк раз принося мне гостинцы: то корзинку с земляникой, то с малиной, а то и вовсе какие-нибудь необыкновенные сласти, которые я никогда не видела и не ела. И мне все больше и больше начинал он нравится. Я всегда с нетерпением ждала встречи с ним. Никому, даже дорогому моему сердцу отцу, даже своей няне Селес, оная заменила мне мать, я не рассказывала об этом человеке. Я очень дорожила его дружбой и боялась, что если кто-то о нем узнает и донесет правителю, то отец запретит мне видеться с Нуком, а его посадит в темницу. Наша дружба длилось долгое время, а когда мне исполнилось пятнадцать лет, я выскочила с пира, который мой отец устроил в честь меня, и побежала в луга… Нук уже ждал меня там, он подошел ко мне и вдруг заплакал. Мне стало, его очень жаль, и я кинулась успокаивать его и выспрашивать о том, что его так расстроило. Тогда он мне сказал, что скоро сюда явится войско нашего врага восурского правителя Лучезара, по реклу Справедливый, который убьет моего отца и вернет трон его законному наследнику Керку. Нук сказал мне, что я все же могу спасти своего отца, для этого я должна довериться ему и отдать ему во владение свою душу… Когда я услышала эти слова, сын, то так испугалась, что кинулась бежать во дворец. И больше уже не ходила на луг. Но через некоторое время войска Лучезара подошли к нашему городу, и отец выступил им навстречу. Тогда я последний раз видела своего отца. – Правительница смолкла, утерла краешком платка сухие глаза и молвила, – последний раз обняла его и поцеловала. Чуть позже, не знаю как ему это удалось, ко мне в опочивальню вошел Нук, я вскрикнула при виде его. А он приложил палец к губам, и, призывая к тишине, сказал, что если я сейчас же не отдам свою душу, то Лучезар убьет моего отца. Он говорил мне: «Дола, Дола, что такое душа и что такое жизнь твоего отца. Так-то ты любишь человека, который никогда, ничего для тебя не жалел. Сейчас на поле битвы его пронзят мечом, а ты медлишь, боишься за себя. Такой ли дочери заслуживает твой отец». Я колебалась, а он тогда горестно вздохнул, развернулся и пошел к дверям. Я посмотрела ему вслед и тихо сказала: «Да». Он тут же вернулся, схватил мои руки в свои, и, глянув мне в глаза, своими черными очами зашептал заговор, а в конце, когда я вновь еле слышно сказала: «Да», радостно улыбнулся. В тот же миг в опочивальню ворвалась няня Селес, она кинулась ко мне, чтобы закрыть собой от Нука и крикнула, ему, что она все видела и сейчас же кликнет слуг, которым все расскажет и его немедля казнят. Но он вдруг громко рассмеялся, да так, – и мать утерла пот, сбегающий со лба платком. – Да, так, что стены заходили ходуном и сказал, что и я, и Селес теперь навсегда во власти его. Так как одна по-доброй воле отдала душу, а другая, как видевшая сговор и не разрушавшая его. И если мы кому-то, что-то расскажем, то тут же и будем им наказаны. А чтобы показать нам кто теперь над нами хозяин он неожиданно оттолкнул от меня Селес, подошел ко мне вплотную и что-то зашептав, провел у меня по груди, в тот же миг из груди вышло желтоватое облако-душа. Он схватил руками мою душу за горло и стал бить ее по лицу… О, сын мой, я никогда до того момента не испытывала такой боли, правильно говорит народ: «Нет, ничего страшнее душевных страданий». Нук хлестал меня так, что я закричала, и стала просить его о пощаде, тогда он швырнул в меня душу, а я покачнулась, и, потеряв сознание, упала.

Некоторое время мать молчала, как бы собираясь с силами, а Святозар опустил голову, и от собственного бессилия сжал кулаки.

– Когда я пришла в себя, он уже ушел, – продолжила правительница свой сказ. – Он обманул меня, потому что мой отец погиб. И я оказалась совсем одна, без какой-либо защиты. Лишь робкая няня Селес, вот и все, что осталось у меня. Но твой отец, достойный и добрый юноша, меня пожалел, и полюбил, и, чтобы спасти от гнева народа Игников, который жаждал избавиться от правления моего отца, решил увезти меня к себе в Восурию. Мы, уже готовы были отправляться, как явился Нук, и сказал мне, что поедет со мной как мой слуга, а я, боясь его, не отказала ему. Как только Ярил, увидел Нука, то верно сразу почувствовал от него зло и не захотел его брать с собой, но я подстегиваемая страхом упросила его. Когда мы приехали в Восурию, меня встретила мать Ярила – Радмила, не зря ее имя значит заботливая и милая, она именно такой и была, любила меня также как своих сыновей и дочерей… И мне… мне так хотелось ответить ей той же теплотой и заботой, ведь по– сути я никогда не была злой и дерзкой, но я не могла. Я видела, что Нук хочет, чтобы я стала супругой Ярила, а я полюбив этого славного юношу боялась испортить ему жизнь. Потому вела себя в отношении к слугам и матери Ярила не почтительно и скверно, а ночами… ночами, сынок, я тихо плакала в подушку. Но Ярил слишком сильно любил меня и пренебрег советом своей матери и взял меня в жены. И в тот день, когда у реки Бурная мы пустили общий венок нашей любви, и люди нарекли нас мужем и женой, я была счастлива и несчастна одновременно… А вскоре я почувствовала, что у меня будет дитя, бабки повитухи сказали мне, что деток будет двое. И тогда вновь поздно вечером, ко мне пришел Нук, он сказал мне, чтобы я отдала ему душу своего сына… того сына, которому первому на ладонь Ярил поставит печать. Когда он мне это молвил, ужас охватил меня. Ведь я поняла, чего он добивается. К чему шел все эти долгие годы. Он хочет взять душу первенца Ярила, душу на которую спустятся магические способности. И этот малыш, ребенок обладающий таким даром, будет принадлежать этому чудовищу.

– Почему, почему, ты не рассказала все отцу? – надрывно дыша, и взявшись за грудь, так как там застонало сердце, спросил Святозар, не сводя тягостно взора своих глаз с лица Долы.

Правительница увидела движение руки сына, и, протянув свою руку, погладила его по голове и лицу, словно, от этого ему стало бы легче, да тихо ответила:

– Погоди, сын, я же просила не перебивать меня. Позволь мне закончить. Да, верно, тогда я так и решила сделать, и хотя страх сжигал мою душу изнутри… Я решила… решила, что как только подарю вам жизнь, то сразу все расскажу Ярилу. Но пришла Селес, и, видя, мое состояние, стала меня выспрашивать. А так как она была повязана со мной и была тем единственным человеком в Яви каковому я могла довериться никак при этом не пострадав… Посему я и поведала Селес о требовании Нука. Она долго молчала, да погодя сказала: «Нельзя, чтобы ты рассказала все Ярилу, нельзя, чтобы дети росли без матери. Вспомни, как тебе, не доставало материнского тепла и любви. Послушай меня, Долушка, давай сделаем с тобой так». И она предложила, чтобы мы поменяли детей, как только они родятся. Первенца объявим вторым, а второго назовем первым. Тогда когда Ярил поставит второму ребенку печать, и мы отдадим Нуку его душу, то он получит малыша который не будет обладать магическими способностями. А истинный первенец, на коего сойдет дар, Нуку не достанется. Я долго с ней не соглашалась, говорила, нет, нет, но, в конце–концов, она меня уговорила. Она верила, что нам удастся обмануть Нука и расстроить все его намерения. А потом я спросила Селес: «А, что если вторым родится не сын, а дочь?» Но няня посмотрела на меня, и, успокаивая, ответила: «Нет, по всем приметам, ты мальчонками ходишь». Так мы и порешили. И когда Нук явился, за моим ответом, я сказала: «Да, я отдам тебе сына, которому Ярил первому на ладонь поставит печать. Но когда я отдам тебе душу этого ребенка, ты поклянешься мне, что не потребуешь душу другого сын, а если не исполнишь клятвы, то моя душа и душа моего сына будут свободны». Когда вы родились, мы с Селес поменяли вас местами. Ярил поставил печать сначала Эриху,а когда увидел, что на него не сходит магия, побледнел, подскочил к тебе , поднял тебя на руку всмотрелся в тебя. Он вновь положил тебя в колыбельку и поставил печать на твою ручку… И в тот же миг… в тот же на тебя сошел столп света. Ярил был так сердит и в таком гневе ушел от меня, что я очень пожалела, что пошла на этот обман. Следом явился Нук, он спросил меня, какому ребенку первому поставили печать, и я отдала ему Эриха. И тогда я поняла, Нук думает, что печать должны были поставить обоим мальчикам, а тому сыну, которому поставят первому печать и достанется магический дар. Он не знал, что дело не в печати, а в первородстве. Когда он уходил, мне стало так хорошо, наконец-то мне удалось его обмануть. Он явился много позже и принес Эриха, отдал мне его, а я прижала моего сына к груди и почувствовала, как он дрожит. Нук, посмотрел на меня и злобно прорычал, что я его обманула и ему нужен другой сын, не этот. Но я раскрыла ладошку Эриха и ответила, что этот сын получил первый печать, и его душа принадлежит ему. А душу того, другого он не может потребовать, потому как он – Нук поклялся именем подземного воеводы Вия, – Дола сызнова стихла, и тяжело переводя дух, закрыла ладонями лицо.

Святозар резко поднялся с сиденья, и, прошелся по опочивальне, не в силах более слушать, этот страшный сказ. Он остановился напротив двери, туго дыша и потер кулаком пылающую от боли грудь, а засим вернувшись к матери, сел на прежнее место. Правительница убрала руки от лица, посмотрела на сына и продолжила:

– Нук стоял и долго глядел на меня, и, усмехнувшись, сказал: «Что ж, не думай, однако, что ты спасешь, своего первенца. А ты, – и он глянул на Селес. – Горько заплатишь за то, что подучила ее». После он повернулся ко мне и добавил: «Я вернул тебе твоего сына, но его душа теперь в моей власти. Сегодня ночью, я пришлю человека, и ты отдашь ему первенца». « Нет, – крикнула я ему. – Ты взял одного, не тронь другого». А он, словно не слыша меня, проронил: «Я не смогу забрать душу первенца, потому что она защищена теперь моей клятвой, но ты передашь его тому человеку, которого я укажу, он увезет его и отдаст на воспитание другим людям, так я покараю тебя за ослушание». Я положила Эриха в колыбельку, подошла к Нуку и молвила, что не отдам тебя, тогда он зашептал заговор, провел рукой у меня по груди, и тотчас душа вышла из меня, он схватил ее за горло и стал хлестать рукой по лицу, приговаривая: «Покорись, покорись»…. И я покорилась, а когда он швырнул мне душу обратно, я попросила его об одном, сохранить тебе твое имя… Имя которое дал тебе твой отец, перед тем как в гневе ушел от меня. Он засмеялся и ответил, что наложит заговор, и Ярил не сможет найти сына так, что имя… хорошо имя он тебе сохранит. Глубокой ночью он явился в сопровождении человека. «Селес, – сказал он. – Возьми младенца». Няня повиновалась, и, подняв тебя на руки, подошла к нему. Нук опять, что-то зашептал и водил возле тебя рукой, но, не дотрагиваясь, а потом приказал няне отдать тебя тому человеку, оного привел с собой. И как только она отдала тебя, Нук прошептал: «Младенца, зовут Керк. – Да устремив взгляд в пол, воскликнул, – именем правителя пекельного мира Чернобога, под пристальным оком воеводы Вия, и с желания великана Горыни сговор свершись». И немедля Селес упала на пол замертво.

– Значит, – не дожидаясь конца сказа, спросил Святозар и вздрогнул всем телом. – Ты пожертвовала душой Эриха, чтобы спасти мою душу?

– Да, я надеялась, – откликнулась прерывистым голосом Дола. – Надеялась, что обладая магическими способностями, даже вдалеке от нас ты вырастишь и сможешь ему помочь. Однако я не закончила. Душа Эриха была в руках Нука, и он несмотря на старания Ярила, рос злобным и жестоким, и даже моя материнская любовь не могла смирить это зло. Нук торжествовал видя, наши мучения с Эрихом, и бесплодные поиски тебя. Но отцу повезло и после стольких лет, он наконец-то нашел тебя и вернул во дворец. А Нук увидев тебя, словно озверел, начал меня мучить, заставляя сделать все, чтобы удалить тебя из дворца, и прости, я не могла ему противостоять и исполняла все, что он требовал. А когда ты прошел испытания в Сумрачном лесу, он стал приходить, и каждый вечер изводить мою душу, и тогда я поняла… Я поняла он боится, до смерти боится тебя. Я не знала, что он заставляет Эриха убить тебя, а если бы знала, клянусь! клянусь все бы, рассказала Ярилу, лишь бы остановить руку Эриха. Прости, прости меня, если можешь, – правительница прервала свою речь и горько заплакала.

Святозар глянул на плачущую мать, сызнова потер грудь, потому что от услышанного стенала не только его лазурная душа, но заболело сердце так, точно в него воткнули кинжал. Наследник суматошно сглотнув подступивший к горлу ком, молвил:

– Не у меня, у Эриха, тебе матушка стоит попросить прощения. Для меня ты сделала все, что смогла. Но почему, совершив такое… такое… Почему ты матушка, почему не рассказала все отцу?

– У нас был сговор с Нуком, Святозар, – муторно вздохнув и утирая, все еще текущие из глаз слезы, объяснила Дола. – Поэтому сговору, если я кому-то, что-то расскажу, я очень быстро состарюсь и умру. Каждый прожитый мною день будет равен одному году.

Наследник закрыл рот рукой, потому как из груди его рвался крик ужаса, однако вмале преодолев себя, вопросил:

– Значит положенные десять лет….

– Я проживу за десять дней, – досказала мать.

– Но, ты, ты мне все рассказала, а это значит, – прошептал Святозар и закачался из стороны в сторону, точно подрубленное дерево.

– Это значит, сыночек, что время пошло… Сговор, который убьет меня начал действовать, – чуть слышно добавила правительница.

Святозар вскочил с сиденья, и, добежав до двери, прислонился к ней головой, просто жаждая… мечтая выскочить из этой давящей опочивальни и убежать отсюда как можно дальше, и не в силах… не в силах справиться с подступившими рыданиями. Он постоял так малеша, судорожно вздрагивая всем телом и порывчато оторвав голову от деревянного полотна двери, повернул лицо к матери и почти прокричал:

– Но, тогда… тогда… зачем… зачем, ты мне все это рассказала!

– Святозар, сыночек мой дорогой… Мне уже не спастись. Но я прошу тебя, помоги своему брату, спаси его жизнь и его душу, – очень тихо молвила Дола, вкладывая в каждое пророненное ей слово всю свою нерастраченную или только затаившуюся любовь.

– Но, что, что, я могу сделать? – очень громко вопросил наследник.

– Во-первых, сын успокойся, подойди сюда, и сядь, пожалуйста, – сказала правительница и протянула к нему руки.

Святозар подбежал к матери, упал в ее объятья, и на мгновенье застыл в них. Дола прижала к себе сына, поцеловала его нежно в волосы и начала гладить их, а когда наследник успокоился, продолжила:

– Я недавно узнала, что если убить Нука, то сговор созданный между мной и Нуком разрушится, и душа Эриха будет свободна. Но это можно сделать позже, а сейчас надо спасти жизнь Эриху, потому как если он умрет не освобожденный от власти Нука, то отправится сразу в Пекло. Я знаю, что выздоровление твое находится в Беловодье, значит и Эриха можно спасти водой из молочной реки, что протекает по волшебной стране. Если ты отправишься туда и привезешь воду, вы оба поправитесь, и тогда ты сможешь разыскать Нука и спасти душу Эриха.

– Да, матушка, ты права. Но путь в Беловодье дальний, и даже если Эрих выдержит это время, то ты матушка… ты… я не успею тебе помочь, – прошептал, все еще не поднимая головы с груди матери, наследник.

– Нет, сыночек, – прошептала дрожащим голосом правительница. – Мне ты уже не сможешь помочь. Ведь я отдала свою душу по собственной воле, и мое место после смерти известно – это Пекло. Но душа Эриха, отдана насильно и у него есть возможность спастись. И, сыночек, мой дорогой, умоляю тебя, помоги своему брату, ведь лишь благодаря ему, ты мой мальчик, вырос человеком.

Глава тридцать девятая

Когда мать покинула опочивальню Святозара, тот потрясенный услышанным и сотрясаемый дрожью, лег на свое ложе, и замер. Невыносимо болело не только раненое сердце, не только горько плачущая внутри душа, но и все его тело. Особенно была нестерпима мысль, что еще совсем недавно жизнь Нука, было в его руках, и знай он об этом раньше, уж не выпустил бы его тогда Святозар из своих мощных когтей.

Мать перед уходом, попросила наследника, рассказать обо всем отцу, возлагая эту тяжкую ношу на него, на своего первенца. И сейчас подумав о том, как он сможет все это передать ему… отцу… столь дорогому его сердцу, Святозар горько заплакал. Слезы медленно стекали по его щекам, наполняя своей сыростью подушку, будто помогая наследнику осознать, что лишь поведав отцу всю правду, можно будет уменьшить ту ношу, которая так тяжело пригнула ноне его к ложу.

Наследник знал, что надо встать, надо идти, надо спасти брата, которому он обязан чистой, вольной душой. Он чувствовал, что сможет пройти весь трудный путь до Беловодья и излечить себя, и Эриха, а позже сможет найти Нука и вытрясти из его подлого тела черную, гнилую душонку.

И потому он поднялся с ложа, подошел к столу, на котором стоял таз и умылся. Святозар утерся утиральником, и все еще, немного покачиваясь, и придерживая гулко стонущее сердце в груди, двинулся из опочивальни. Спустившись по лестнице в коридор, наследник увидел поспешающего куда-то Сенича, и подозвал его к себе. Тот приблизился к Святозару, по-стариковски всплеснул руками и встревожено вопросил:

– Ах, ваша милость, что с вами? Вы, так бледны, вам верно опять не хорошо, вы верно опять захворали?

– Нет, Сенич, я здоров. Но скажи мне, не знаешь ли ты, где правитель, мне нужно с ним поговорить, – откликнулся Святозар.

Сенич оглядел наследника, и, решив, что с ним приключилась беда, негромко ответил:

– Правитель, просил его не беспокоить. Но верно у вас какая-то беда, раз вы так бледны и еле держитесь на ногах.

Святозар посмотрел в доброе, старческое лицо Сенича, и, подавив в себе рыдания, дрогнувшим голосом, произнес:

– Да, Сенич, у меня беда, страшная беда. И посему мне обязательно надо поговорить с отцом.

– Он, в гриднице, с дружинниками беседует, – добавил слуга и ласково погладил наследника по плечу.

Святозар кивнул головой Сеничу и пошел в общий зал. Подойдя к гриднице, он ухватился за резную, большую ручку, словно повисая на ней всем своим лихорадочно трепещущим телом, и, прижавшись головой к двери, остановился… Застыл, подавляя в себе рвущиеся слезы, крики и стенания души, да гулко стучащее внутри сердце, а миг спустя надрывно дохнув стремительно дернул створку на себя и вошел вовнутрь залы. В гриднице помимо отца находились Храбр и Дубыня. Как только наследник открыл дверь и вошел в зал, отец, сидевший за столом, поднял голову, посмотрел на сына, и чуть зримо искривился, указывая всем своим видом, что не рад ему. Храбр и Дубыня сидевшие напротив правителя, повернули головы, и тоже недовольно уставились на Святозара.

– Отец, – весьма тихо начал наследник, пытаясь подавить в себе дрожь. – Мне надо с тобой поговорить.

– Сын, – очень спокойно ответил правитель. – Я сейчас занят, перенесем наш разговор на потом.

– Нет, отец, – повышая голос, сказал Святозар и сделал непродолжительный шаг вперед. – Мы не можем перенести этот разговор, – он перевел взгляд на другов правителя и добавил, – Храбр, Дубыня прошу вас, оставьте меня наедине с отцом.

Дружинники тревожно глянули на правителя и тут же поднялись. Когда они поравнялись со Святозаром, тот торопливо положил руку на плечо Храбра, на немного останавливая его поступь да молвил:

– Вы только никуда не уходите, потому что мне с вами тоже надо будет поговорить.

– Хорошо, Святозар, – ответил за обоих Храбр. – Мы побудем во дворце, – и, выйдя из гридницы, закрыл за собой и Дубыней дверь.