Тайна Закрытого города

Тайна Закрытого города
Элен Хайр

Время далеко за полночь, но я не могу уснуть. Завтра мы с Темкой, младшим братишкой, переезжаем к отцу в Закрытый город. В детстве я уже жил в таких поселениях, но в этот раз что-то было не так. В сотый раз, открыв пару десятков фотографий этого места в Интернете: всматривался в радостные лица в красных косынках с плакатами, отмечавшими какой-то летний праздник; цеплялся взглядом за углы домов, как будто некто мог выскочить оттуда и показать язык, или помахать рукой; осматривал каждый камень, лист на дереве, блики на капотах машин. И не находил того, что искал. Тягучее чувство крутило и сжимало грудную клетку, отдаваясь одновременно болезненностью и затаенной радостью, как будто бы я возвращался к чему-то родному и давно забытому в этих местах. Странное предчувствие смесью ужаса и ликования захватывало все существо, булькало в горле. Зацепки не было, мозг ничего не объяснял. Почему же так воет душа, почти вылазит наружу? И что-то звериное, темное поднимается изнутри?

Элен Хайр

Тайна Закрытого города

Глава 1. Атака на Закрытый город

В городах, за границы которых нельзя выйти, я был не первый раз. Там прошло мое детство. Неспешная жизнь, тишина на улицах, с мальчишками вечерами мы гоняли в футбол, пока родители не возвращались с работы. Мир открытых окон и дверей, и чувства абсолютной безопасности. Все знали друг друга, ученые, атомщики, военные – интеллигентные люди, психическая стабильность которых проверялась задолго до въезда сюда. Покой, никаких попрошаек и криминала на улицах. Мать, врач-генетик, несколько раз устраивалась на работу в ЗАТО (закрытые административно территориальные образования). Первые два раза – до того, как я родился, и в моем раннем детстве, до школы, и последний – за несколько лет до своей гибели. Мы проводили так года два, и снова уезжали «на большую землю». Там же она познакомилась с отцом, инженером-бурильщиком. В этот раз, в его городе все было иначе. Может быть, потому что поселение здесь другой направленности. В отличие от обычной атомной промышленности, интерес тут крутился вокруг строительства сложных подземных объектов. Город встретил меня холодной враждебностью, она сквозила под одеждой и проникала под кожу, шевелилась под ребрами, выглядывала из всех уголков, как будто щетинилась, шипела мне в лицо с каждого перекрестка. Повсюду был упадок: пустые полки магазинов, в других городах ломящиеся от деликатесов по доступной цене, закрытые клубы, бассейн, и даже библиотека, разбитые дороги, которые никто не ремонтировал, и люди со сжатыми челюстями, отводящие при встрече, глаза. Неуютное неприятное чувство поселилось внутри почти сразу, как только машина пересекла пропускной пункт, Темка, задремавший в дороге, сильнее прижался ко мне.

– Да ладно, чего ты злишься, друзья же придут! – Лариска кружилась по комнате, среди разбросанного хлама. Ее рыжие волосы развивались, создавая вихрь из пыли, которую хорошо видно из-за света, просачивающегося сквозь тюль от окна.

– Это не мои друзья. А его родственники, – я протер очередной стакан и запихнул в сервант, на полку.

– Ну и что?! Разве ты мне не рад? Они такие же родственники отца, как и твои. Все равно же собирался отмечать! – позитив Лариски поражал, мне стало казаться, что она под каким-то препаратом. Не может быть настолько хорошего настроения просто так у нормального человека.

– Нет, не собирался. Я не хотел ничего отмечать, в крайнем случае, думал посидеть с братом.

Лариса – моя троюродная сестра по отцу. Мы переехали в этот закрытый городок несколько дней назад. Все было так стремительно, что я даже до сих пор не успел распаковать вещи. И эти гости мне совсем некстати.

Началось все два года назад. Умерла мама. И мы с Темкой остались вдвоем. Мне тогда исполнилось семнадцать, а Темычу – всего два. Была еще прабабка, по матери, но ей стукнуло девяносто четыре. Большей частью времени она лежала, и, несмотря на относительно трезвый рассудок (лишь изредка путала даты и имена), она сама нуждалась в уходе. Шансов взять нас под опеку у нее никаких. И вот тогда мне пришлось вспомнить, что у меня есть отец. Они развелись с матерью, когда мне было 8, и я почти не знал его. Кроме того, что он любил выпить, а потом избивать нас. После развода он приезжал пару раз, когда я был еще маленький. Из этих встреч отпечаталось только: холод на улице, его широкие сдвинутые брови, и яркая красная машинка, которую он протягивал мне, вытащив из кармана. Вот, пожалуй, и все мои воспоминания об отце. Но других вариантов у меня не было. Найти его получилось не просто. Он много переезжал, так еще и оказался жителем закрытого города, где почему-то почти не ловила обычная сотовая связь. Спасибо прабабушке, в молодые годы была научным руководителем в каком-то НИИ, и сохранила много полезных контактов. Через внуков ее учеников нам удалось все-таки пробиться к нему. Меня он готов был взять «без проблем». Проблема была в Теме, который родственником отцу не являлся. А моя деятельность и затевалась ради младшего братишки. С очень большим трудом нам удалось уговорить батю. Услуга оказалась не дешевой – бабушка согласилась написать дарственную на половину своей квартиры в пользу отца, если он усыновит Тему. Было еще одно непременное условие, которое мы должны выполнить. Этим условием был переезд к отцу. Я надеялся обойти этот вопрос, успеть выучиться, найти работу, и попробовать через суд отбить Темыча обратно. Но судьба распорядилась иначе. Этой весной умерла прабабушка, и отговорок, почему мы не переезжаем, больше не осталось.

Мы сошли с поезда, сели в видавший все в своей жизни, уазик, и весело побрякивая багажом и головами о стены и потолок на поворотах, поскакали по извилистой дороге вдоль леса. Ехали долго, более трех с половиной часов. Что меня удивило в самом начале, так это длинный бетонный забор с колючей проволокой в виде ежей наверху. Позже отец сказал мне, что иногда она бывает и под напряжением. Пытаясь понять, что ждет меня впереди, я лазил в Интернете, и ожидал в худшем случае увидеть частокол с колючей проволокой, а не сплошную стену из бетона на несколько десятков километров вокруг. Нехорошее чувство появилось еще тогда. Что же они такое прячут там, раз обычным людям нельзя даже через забор смотреть. Но это было не все. Город ни гуглился на картах и в Интернете. Очень странно, о нем нашлось лишь несколько заметок из разряда: «в 10 домов провели газ» и «открывается фестиваль песни и танца». Когда я сказал об этом отцу, тот лишь довольно хмыкнул и пробурчал в усы: «Что ж ты хочешь? Закрытый город!» Проверка документов на КПП, и мы въехали. «Городом» это можно назвать лишь условно, меньше двух сотен домов и завод. Часть из которых стояли пустыми. В большинстве своем это не новые постройки. А бетонные пятиэтажки и какие-то полуразвалившиеся деревянные домишки из прошлого века. То, что дом не жилой, было легко узнать по отсутствию дыма и заколоченным ставням.

В одном из таких строений поселился и отец. А точнее – мы, все трое. Как человеку с детьми, ему выделили жилье от завода «попросторнее», где он обитал до этого я даже не хотел представлять. Дом был полуразрушенный, давно не жилой, полусгнивший и грязный. Только шагнув через порог, я почувствовал, как в нос ударили запахи сырости и плесени. Оказалось, отец успел перетащить в этот городок всю свою семью – родителей, брата, двоюродных и троюродных родственников. Привлекали сюда большие зарплаты. За ту же работу повара, плотника, нянечку в детском саду здесь платили в несколько десятков раз лучше.

В прихожей послышался топот и шум открывающейся двери. Незваные гости начали прибывать один за другим. Первым ввалился Виктор, двоюродный брат отца, высокий дородный остроносый мужик с кудрями и залысинами в полголовы. Его вес и мохнатая дубленка не позволили ему влезть в нашу, заваленную хламом со стороны квартиры, дверь прямо и теперь он протискивался бочком. Дом заполнился запахом перегара. Через пару минут его нагнали дед с бабкой. Ее везде издалека легко узнать по повязке на голове, с торчащими вверх концами. Сегодня тряпка была зеленой в белый горох. В первую нашу встречу, отцова мать вылила на меня ушат помоев о моей матери вместо приветствия. Поэтому от радости сегодня сразу противно заныла щека, и непроизвольно поехала куда-то в сторону. Следом потянулись еще какие-то родственники, которых я видел впервые.

Я зашел на кухню и налив две рюмки водки, выпил их одну за другой, в промежутке закусив кислым лимоном, чтобы успокоить нервы. Лекарственных средств вернуть себе психический нейтралитет не обнаружилось. Зайдя обратно в комнату, сел на край грязного дряхлого дивана. Сил и желания убирать все это ради «дорогих гостей» не было.

Отец уже старался там вовсю. Протер стол и поставил закуски, метаясь из комнаты в кухню. Гости разбредались кто куда, не раздеваясь, осматривали «хоромы».

– Ну, ты чего? – ткнула меня под локоть Лариска, махнув из бокала темно-красной жидкости, видимо, «презент» от дорогих гостей. Я скривился. И тут в прихожей послышался подозрительный шум, напоминающий по воющему грубому звуку начало брачного периода у лосей. Высунув голову в проход, я успел увидеть необъятных габаритов тетеньку в черном одеянии, обвешанную какими-то звенящими бубенцами, и размахивающую сосудом, из которого шел дым. Когда она уже практически скрылась в нашем туалете, совмещенном с ванной. Санузел – этот прорыв в цивилизацию – недавняя пристройка к дому, и единственное – чему я искренне порадовался.

– Они вызвали ведьму? – мое и без того уже кривое лицо, перекосилось еще сильнее.

– Шаманку! Ну, ты же знаешь, какой сегодня день…, – меланхолично заступилась Лариска за любимых родственников.

– Мой день рождения? Пасха???

– Ну, ты же знаешь, что у твоего отца пунктик, ему чудится что-то в вашем туалете, он даже боится туда заходить. Слышится ему постоянно что-то, из зеркала на него кто-то глядел, – Лариска похрустывала соленым огурцом.

Потная тетечка с благовониями, вытирая платочком лоб, степенно проследовала из дальней части дома и, плюхнувшись рядом со мной на диван, велела налить себе «чего-нибудь посвежее».  Я подвинулся, мне совсем не осталось места в этом доме.

То ли от духоты и сильного запаха ладана, то ли от выпитых двух рюмок водки, меня повело, мозг как будто заволокло туманом.

И в следующее мгновение я обнаружил себя сидящим на лавке в помещении со стенами, выкрашенными бежевой и белой красками. Рядом сидела Лариска, дальше дед, еще какие-то гости. Женщина охала в конце коридора, отец и бабка носились туда-сюда, попеременно пытаясь хватать людей в белых халатах, и забегали в палату. Это все было так естественно, по началу, даже не вызвало у меня чувства недоумения, что что-то не то.

Когда я вспоминал эту ситуацию впоследствии, много лет спустя, именно естественность происходящего, не вызывающая в мозге вопросов, тревожила меня больше всего. Как это может быть: человек не обращает внимания на то, что какая-то дикость происходит вокруг него? Как мой мозг умудрился спрятать это и даже не дал мне ничего понять?

– Ларис, что мы тут делаем?

– Витьку стало плохо с сердцем, не помнишь что ли?

Я обвел глазами коридор. Везде сновали люди. Окна распахнуты, дует сыростью ранней весны. Судя по всему, это была местная поселковая больница. Подошел отец, подвел мне брата. Малыш устал и стоя, положил голову и уткнулся носом в колени. Я гладил его по волосам. В голове роились мысли. Больница и сама ситуация не вызывала у меня сомнений, все было естественно. Только…

– Ларис, а ты помнишь, как ты тут оказались?

– В смысле? На машине приехали, конечно.

– Я понимаю, но сама картинка как мы ехали у тебя есть? Ты помнишь, образами, как мы добирались сюда на машине? – Лариска отмахнулась от меня, как от назойливой мухи.

А вот у меня, как я ни старался, как ни пыжился, картинки как мы оказались здесь, перед глазами не было. Я не мог это вспомнить. Вот несколько минут назад  мы  сидели на диване, разговаривали с шаманкой, она рассказывала смешные случаи, что только ее изгонять не вызывают. И вот мы здесь, в больнице у палаты, в коридоре. А между этими двумя событиями картинка у меня отсутствовала. Я уже хотел, как и Лара, отмахнуться от этого, списав на истощение последних дней и алкоголь, который не так часто встречался с моим организмом. Как нас всех подняли и повели в другой коридор.

Я по инерции встал и пошел, сначала даже не поняв, что не так. На самом деле все было НЕ ТАК. Навстречу мне шла такая же колонна людей, впереди их вела женщина в белом халате с пучком на голове. Коридор был очень узким, с большим количеством маленьких окон с решетками. И поравнявшись с идущей в другом направлении колонной, я хотел извиниться, что чуть не толкнул женщину, но увидел ее глаза. Широко открытые, пустые, они смотрели в никуда, но дама продолжала двигаться, вытянув руки по швам. Идущие за ней, шаг в шаг, все были такие. Я посмотрел вперед, на своих, и увидел их уже заворачивающих в какой-то кабинет, первыми шли бабка с Темкой на руках. Повсюду стояли люди в белых халатах, в основном женщины, но в конце коридора я увидел мужчин. Они были очень сильные, под кожей перекатывались мускулы, выпирающие жилы как будто были налиты свинцом, и оглядывали, контролировали помещение, каждого. Дама, ведущая нашу группу, у двери кабинета, физически заворачивая родственников туда за руки, и, мне показалось, пересчитывая их. Часть людей, сидевшие на лавках, как совсем недавно мы, непринужденно и оживленно болтали, кто-то ходил. Но только к ним приближался человек в белом халате, они так же, как и мы, вставали, и молча, друг за другом шли за ним.

Опустив голову и глаза, я повернул налево и пристроился в хвост уходящей в противоположном направлении, колонне. Затем – в правый коридор, стараясь не поднимать взгляд, спустился по лестнице на один пролет. Там открылся огромный холл с распахнутыми дверями на выход. Было очень много людей, кто-то выходил, другие заходили. Я посмотрел вниз, когда ледяной ветер с улицы прошел по ногам, и понял, что я без обуви.

Я стоял посреди холла, и моментально привлек внимание женщины в белом халате, находившейся чуть поодаль и явно контролировавшей ситуацию внизу.

– Ты что тут делаешь? – она больно схватила меня за локоть, оттаскивая в сторону.

– Я не знаю, где моя обувь. На улице холодно.

– Тебе надо бежать! – прошипела она, сжимала мою руку все сильнее. Одновременно подтаскивая к огромной куче обуви слева, в холле. У стены стояли полки, очень много полок, но и тех не хватало. И все вокруг было завалено грязными ботинками, сапогами, кроссовками и туфлями. Они валялись и не только вперемешку на полках, но и захламили собой огромный ковер, практически на половину помещения.

– Какие твои? Ты помнишь, где ты их оставил? – наклоняясь ко мне, она шипела сквозь зубы прямо в лицо.

Я растерянно озирался. Я не знал, где нахожусь, мысли раздулись огромным пузырем, который был слишком большим, чтобы ухватить хоть одну из них.

– Нет…Нет, я не знаю.

– Какой у тебя размер?

– Сорок шестой, – растерянно протянул я.

Она, подтащив меня ближе к полкам, выкопала оттуда коричневые сандалии с закрытым носом.

– Эти подойдут?

Сандалии были вытертые от частой носки, со стертой подошвой, и не подходили для этого времени года, но они понравились мне.

– Подойдут…

Она одела мне их на ноги, одну за другой. На удивление, обувь оказалась очень удобной, на твердой, но как будто пружинистой подошве.

– Беги! – и она сильным толчком в спину пихнула меня к выходу.