Двоюродный сын

Двоюродный сын
Эльчин Исаков

«Аллаху-Акбар» – прозвучало на другом конце Иерусалима. Потом был громкий хлопок и взрыв. Крики, стоны, ослепляющий дым, перевернутый автобус, разлетевшиеся в разные стороны части человеческих тел – все это было после теракта. А что было до? А до, давным-давно, очень давно, еще в пятом веке правитель Йемена принял иудаизм. В этой книге – современная история любви парня и девушки из двух разных древних народов. Евреев и арабов. Что же произойдет после?

Двоюродный сын

Эльчин Исаков

Редактор Рамиз Фаталиев

© Эльчин Исаков, 2017

ISBN 978-5-4485-3510-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

«Аллаху-акбарул – лааху Акбар» – разносилось над Иерусалимом. Доводящий до безумия голос муэдзина, читающего Коран, доносился с минарета. Ахмед торопился. «Да, воистину, Аллах велик, и только Он судья» – подумал он и ускорил шаг, чтобы успеть на утренний намаз.

Мечеть Куббат ас-Сахра (Купол скалы) в Иерусалиме, куда шел Ахмед, считается одной из красивых в мире. На верху ее купола, как почти во всех мечетях, находится символ ислама – звезда, притаившаяся в «объятьях» полумесяца. Каждый мусульманин знает, что звезда напоминает им о пяти столпах, или обязательных ритуалах исламской веры, а полумесяц – о Боге-Творце и лунном календаре, по которому вычисляются исламские праздники и памятные дни.

Мечеть для мусульманина – это все: и место поклонения и школа (медресе – авт.), и место для различного рода собраний, свадебных и юбилейных торжеств. Во многих мечетях имеется собственная библиотека. Многие мусульмане после совершения молитвы нередко остаются, чтобы побеседовать с друзьями, вести дискуссии на религиозные и не только, темы. И собрания по поводу печальных событий мусульмане тоже проводят в мечетях.

Прежде чем войти Ахмед, как и полагается, снял обувь, затем, совершив «вуду» (омовение – авт.), прошел в молитвенную комнату. Как и все молитвенные комнаты, во всех мечетях земного шара и в этой полностью отсутствовали украшения и меблировка, не было ни скамеек, ни стульев. Все сидели на полу, совершая молитву лицом к михрабу, или, как его еще называют «нише света», символу Божественного Присутствия в сердце, что располагался в стене кибла, в стене, обращенной к Мекке. Никто не разговаривал громко, не курил, все вели себя сдержанно и почтительно, как и полагается вести себя в мечетях.

«Аллаху Акбар» – прозвучало на другом конце Иерусалима. Потом был громкий хлопок и взрыв. Крики, огонь, ослепляющий дым, перевернутый автобус, стоны, разлетевшиеся в разные стороны части человеческих тел – все это было потом, после теракта. Иначе описанные события называют «ответным действием палестинцев на вчерашние события в Газе». А может.…Может, оставим это занятие, и поинтересуемся, что было до?

Глава 2

А что было до? Был красивый юноша – со своим характером и нравом, со своими мечтами и печалями. И радостями, время от времени. Палестинцам испытывать радость долго нет никакого шанса. Не в той стране родились. Или в той, но не в то время..

Что еще было до? Юноша достиг того возраста, что по законам его племени должен был стать «четвероногим», то бишь, жениться. И невеста была красивая. Хотя это самый тусклый эпитет в ее адрес. И почему была? Невеста и сейчас есть. Просто, другая она уже. Без жениха. Сидит с закрытой головой и принимает поздравления подруг и соседей. Не с помолвкой и не свадьбой. Поздравляют, что жених не пошел учиться дальше, потому что соседский мальчик повел его однажды на какое-то собрание. И вскоре жених стал одним из их лидеров. Поздравляют, что наконец-то принял самое важное решение в своей грешной жизни.

А автобус ехал себе, никому не мешал. В нем были люди – еврейской окраски. Взрослые и не очень – все торопились по своим делам. И не подозревали, что же было до?

Красивый, черноволосый мальчик шел себе по улице. И никому не было до него никаких дел. И никого он не видел. Ничего не понимал и никого не слушал. А только повторял про себя молитву. Неустанно. Так они шли веками. С молитвами на устах. Все фанатики всех религий мира. Шли не думая, даже не задумываясь. Шли убивать и осчастливиться. Каждый по – своему.

Так скажем лучше, что все-таки было до? А что было до, я вам расскажу после. После того, как наш герой дойдет до остановки. Он ждал автобус. Нужный. Самый переполненный. И был такой. Ну, тот, что ехал себе, никому не мешал. Но, видимо, кому-то он все-таки доставлял неудобства. Нет, не ему. Какое ему дело до автобуса? У него есть молитва и цель. Автобус мешал другим. Более богатым, очень богатым. А у него, кроме тела, которое вот-вот разорвется в клочья и души, которая попадет туда, что уготовлено свыше, ничего нет.

И вошел он в автобус и изменил правилу. Нельзя, нельзя смотреть в лица. А он смотрел. И на него смотрели, даже засматривались. Девчонки, в основном.

И вошел он в автобус, чтобы закончить свое короткое путешествие по этой жизни. И не должен был он больше видеть и слышать никого. А ему, наоборот, казалось, что он слышит и видит всех в автобусе и за его пределами. И его все видят и слышат. Ему казалось, что весь мир у его ног, что он отрывается от грешной земли и возносится. Все звуки затихают. Хочется услышать голос Всемогущего. Но сознание дальше не выдерживает, оно не может мыслить глубже. Оно ограничено. Забываются все молитвы и инструкции. Только – «Аллаху Акбар». После… Что было после, вы знаете. Я скажу вам, что же все-таки было до. Совсем-совсем до.

На обширной территории между Кавказом и югом Аравии жили люди. Они может и не принадлежали к одной расе. Только говорили эти люди на одном языке. Иврит, финийский, сирийский, ассирийский, халдейский и арабский языки очень близки и имеют общий исток. Современное языкознание, изучив, так называемые, семитские языки, доказало это.

Как и все народы, арабы имели доисторический период развития, но даже, в самых древних арабских преданиях не упоминаются времена до Авраама (Ибрахима). А узнать историю арабского народа до пророка Мохаммеда (да пребудет с ним мир) можно из древних еврейских книг. И из немногих документов оставленных греческими и римскими историками. И еще немножко из малочисленных описаний (например, ассирийских, или тех, что были найдены в городе Сафа, недалеко от Дамаска). О торговой деятельности арабов, а также возведенных ими городах мы можем прочитать в Библии. Вспомним величие арабских королевств Хира и Гасан, древнюю страну Йемен – колыбель арабской цивилизации, которая начала развиваться задолго до римлян. Да и вся арабская цивилизация нуждается сегодня в пристальном внимании. Нельзя рассматривать древних арабов как орду варваров и завоевателей, так как этот народ задолго до римлян вышел на мировую арену, этот народ построил прекрасные города, этот народ поддерживал связи со всеми наиболее развитыми нациями.

Вот что было совсем-совсем до. Если в двух словах, конечно.

Глава 3

После утреннего намаза Ахмед решил прогуляться, хоть и ждала его Сара. О любви палестинца и еврейки знали, чуть ли не пол города. История их взаимоотношений постепенно превращалась в легенду.

Они любили друг друга. Сильно и безумно. Нет, это не совсем точное определение. Они понимали и чувствовали друг друга, как две руки одного тела. Они просто не могли жить друг без друга. И при всем этом, сегодня Ахмед не торопился к ней, потому что…, потому что не встретит его сосед Изик перед её домом и не расскажет свой новый, «супер-дупер» анекдот. Не расскажет. Никогда уже не расскажет. Сегодня квартал, в котором жила Сара, скорбит. Сегодня скорбит весь Израиль. Все евреи мира скорбят по тем 12-ти евреям, среди которых был и Изик.

«12 князей арабских, что от пророка Исмаила. 12 евреев – 12 колен, десять из которых потеряны. И 12 евреев тоже потеряны. Навсегда. Одним нелепым приказом еще более нелепого лидера. Всего-то делов, взорвали маленький автобус. И на земле на 12 евреев стало меньше. На войне как на войне – говорят французы. Французам легко. Сидят себе в центре Европы. Без войны, насилия и кровопролития. Не то, что у нас. Как я к ней пойду? Как я посмотрю людям в глаза? Что я скажу матери Изика? Что? О, великий Аллах, останови эту бойню, не позволяй нашим народам истреблять друг друга. Кто дал им это право?! Не Ты. Я знаю. Я верю» – Ахмед стоял на невысоком холме и смотрел вниз, на Иерусалим, на другой Иерусалим. Арабский. Географически тот же, но так сильно отличающийся от того, над которым стоял сейчас он. Ахмед обернулся и попытался взглянуть на Иерусалим еще раз, но другими глазами. Он хотел увидеть город заново, глазами приезжего. Но не смог. Иерусалим для него был родным домом, он обожал этот город. И тот Иерусалим, что простирался внизу своими узкими переулочками и шумными многодетными дворами, и этот Иерусалим, что на возвышенности – еврейский.

Сара не любила этот цвет, но была сегодня в черном. Она стояла неподвижно и смотрела в одну точку. А вокруг суетились люди. Мать покойного потеряла сознание. Ее приводили в чувство, но она, словно и не хотела возвращаться в этот нелепый мир, где нет сына. Поэтому, снова и снова теряла сознание, что заставило женщин вызвать скорую. Дети покойного Изика, их было пятеро, сидели у соседей. Мать Сары привела их к себе. Старшая дочь тихо плакала, обняв братика. А остальные были поменьше и не понимали, почему вдруг собралось столько людей, что происходит с мамой и бабушкой и почему все плачут?

Мама! – крикнула Сара, с порога сняв с себя косынку, – мама, это ужасно. Мама, когда это кончится?!

Самый маленький из детей, увидев Сару, подбежал к ней и стал проситься на руки. Сара взяла его и поцеловала два раза.

А папа целовал ее три раза, – произнес мальчик, который сидел со старшей сестрой.

Сара тихонько спустила малыша на пол и не выдержав, быстрыми шагами ушла к себе в комнату, скорей, она убежала туда. Очень трудно было не сорваться при детях. От боли и обиды Сара заплакала. «Когда, Боже, когда же все это закончится?». Плачь, переходил в истерику. Она вышла из комнаты, хотела выбежать из дома, но мать остановила ее, прижав к себе. Мать сама плакала, и даже не пыталась успокоить дочь. Саре надо было выплеснуть наружу накопленную за эти дни горечь и страдания. Она держалась весь день; смотрела за детьми, помогала жене и сестре покойного Изика. Теперь могла расслабиться и выплакаться. Так они стояли, обнявшись, мать с дочерью, и плакали, как плакали и мать и сестра, жена и дочь покойного. Так же, как плакали и страдали их прародительницы веками, оплакивая своих убитых, казненных, растерзанных и застреленных мужчин.

Глава 4

Салам-алейкум. – Али сел на корточки, рядом с друзьями.

Ва алейкума салам, – ответили они почти хором, – слышал новость, Али?

Про автобус? Да. Поздравляю вас, хорошая новость, – ответил Али.

Еще бы. Иншаллах, наш брат Салим, стал шахидом. Надо бы зайти к ним, поздравить родителей, – предложил один из них, самый старший.

Я был плохо знаком с покойным и не знаю где их дом, – сказал Али, закурив сигарету.

Какой дом?! Ты что, не знаешь, как они поступают? От его дома остались одни руины. Я знаю, где живет дядя Салима. Все у них собираются. А тебе, брат, стоит бросить курить, – сказал старший, чуть повысив голос. В его голосе чувствовалось раздражение. Но Али всем своим видом дал понять, что эту сигарету он намерен выкурить до конца.

После этого разговора они разошлись, договорившись встретиться вечером и пойти к дяде покойного. По дороге домой Али все думал об упреке своего друга: «Он не должен был при всех, хотя это был не упрек а „меслехет“ (совет). Мусульмане не должны упрекать друг друга. Успокойся. Да. Мне действительно надо бросить курить. Да и пить тоже».

Глава 5

Сара сидела в своей комнате и читала письмо от двоюродного брата, который служил на передовой армии Израиля. Он писал: «Дорогая Сарочка! Если бы ты знала, что мне приходится видеть и слушать каждый день. Местные жители нас ненавидят. И правильно делают. Но, то есть, частично. Раньше я этого не понимал. Думал, что солдаты и офицеры израильской армии святые, даже муху зря не обидят. Но, к сожалению, сестричка, это не так. Некоторые из них просто позорят честь защитника Израиля. Они издеваются над местными жителями, как только могут. Раньше, когда я был простым солдатом в тылу, я не видел всего этого. Но, даже если увидел бы, то не смог бы ничего предпринять. Но теперь, другое дело. Я прилагаю все свои усилия, чтобы не допустить несправедливость к местным жителям. Мне их жалко. И нас жалко. Израиль жалко».

«Израиль. Великий Израиль. Святой Израиль. Сколько тебе пришлось пережить, сколько событий и людей увидеть. Святые и прохвосты, пророки и убийцы, маленькие и большие люди жили и умирали на этой земле, на священной земле. На земле обетованной. Тысячелетиями твои земли завоевывали и делили. Тысячелетиями спорили, спорили, спорили.…И все потому, что любили и боготворили тебя» – Сара уже не читала письмо. Ее мысли ушли в далекие времена, в прошлое. Она хотела представить себе другой, мирный Израиль. Не получалось даже мысленно вообразить эту страну без вражды, террора и ненависти. – «Как можно столько времени враждовать?»

Сара, куда делись все наши мясные чашки? – спросила Рита.

На месте. Где же им быть? – ответила Сара.

Я знаю, где они должны быть. Но там их нет, – в голосе матери появилось раздражение.

Вечно у тебя все пропадает – Сара направилась на кухню. Открыв шкаф, не поверила своим глазам. Мама была права. В шкафу не было ни одной мясной чашки.

Ну что?! – торжествующе произнесла Рита, – и сколько там чашечек, дочка?