Мой адрес Советский Союз

– Мам, а я знаю, зачем папа нас окрикнул.

– Зачем?

– Он, наверное, скоро умрёт.

Мама ничего не ответила, только тихонько заплакала.

Автовокзал был маленький, деревянный, грязный. Его собирались перестраивать, поэтому рядом лежали брёвна. В хорошую погоду на них усаживались пассажиры и ждали автобус на улице. Напротив нас присели две женщины и завели со мной разговор:

– Здравствуй, девочка, как тебя зовут?

– Катя.

– А куда едешь, Катя?

– Домой.

– А в город к кому приезжала?

– К папе в больницу.

Мама внимательно смотрела на женщин. Теперь они обратились к ней:

– Что, муж болеет?

– Болеет. На войне ранили, теперь инвалид.

– А детей-то много?

– Пятеро.

– Тяжело, наверное.

– Тяжело, конечно.

– Слушай-ка, отдай ты нам эту девочку. Мы с сестрой вдвоём живём. Мужей у нас нет, детей нет. Такая девочка хорошенькая. Уж как мы её любить будем!

– С чего это я своего ребёнка в чужие руки отдам?

Мне не нравились эти женщины. Они смотрели на меня приторно-ласково, а я всё плотнее вжималась в мамин бок.

– Пойдём с нами, Катенька, мы тебе свои комнаты покажем.

– Нет, я с мамой…

– Пойдём, мы тебе пряничков дадим.

– Мне папа дал. Я с мамой…

Мама обняла меня одной рукой и заговорила с женщинами, повышая голос:

– Бабы, вы чё это к ребёнку привязались, на што ей ваши комнаты смотреть?! Надо ребёнка – возьмите в детдоме, их там полно. А у неё мать и отец есть. Идите-ка вы подобру-поздорову отсюда, пока я милицию не позвала! Не бойся, Катенька, не бойся, мама тебя никому не отдаст!

Женщины с недовольными лицами поднялись с брёвен и ушли. Мама ещё долго кипела от возмущения и рассказывала всякие страшные истории. Например, про то, как в пирожках с мясом иногда находят ногти. До самого дома я от мамы буквально не отлипала. Мне было тогда лет пять.

Потом папу выписали из больницы как безнадёжного. Это было зимой. Мама привезла его в санях на лошади, в дом заносила на себе. С тех пор она постоянно лечила его всякими народными средствами. И вот недавно одно из них помогло, как говорится, кардинально. Каждое утро натощак папа выпивал маленькую стопочку денатурата. Это был какой-то алкоголь голубоватого цвета. Через месяц папин желудок был абсолютно здоров. Папа начал пробовать нормальный алкоголь. Желудок не сопротивлялся. И скоро он пил бражку и винцо наравне с другими деревенскими мужиками. И теперь мама уже ворчала на него, что он так пьёт. Зато теперь папа здоров и ходит на работу, а я учусь уже в четвёртом классе.

– Кать! Иди-ка сходи к Кате Филатихе по молоко.

Мама дала мне пол-литровую коричневую бутылку и пробку, свёрнутую из газеты. Наша корова должна была скоро отелиться, и мама её уже не доила. А диету, предписанную врачами, папа ещё соблюдал. Зимой темнеет рано, поэтому на улице были уже сумерки. Катя Филатиха жила через четыре дома от нас. Муж её, Филат, погиб на войне, дети выросли и разъехались. Поэтому жила она с матерью или со свекровью, не знаю точно. В те времена свекровь строго все называли мамой. Я нашарила ручку двери в тёмных сенях:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, кто там? А, это ты, Катя. А я ишшо не доила. Подожди маленько.

Катя Филатиха ушла во двор кормить-поить скотинку на ночь. Свет не включали, поэтому в избе стояли густые сумерки. В переднем углу на широкой лавке лежала больная старуха и вслух сама себе жаловалась на болезнь. Зашла Катя.

– Катя, иди-ка поверни меня на бок.

– Погоди, я ишшо со скотиной не управилась.

Катя снова вышла, а старуха начала причитать и охать во весь голос. При этом она ругала Катю так, что можно было подумать, что хуже неё никого на свете нет.

Я скромно стояла у двери в темноте и молчала. Зашла Катя с подойником, включила неяркий свет. Старуха снова начала её звать и громко стонать. Катя привычно ответила:

– Сейча-ас, сейча-ас, подожди немного. Давай бутылку.

Она взяла мою бутылку, налила в неё тёплого молока, бросила сверху несколько крупинок соли от сглаза, перекрестила горлышко и крепко вкрутила бумажную пробку. Рассчитывалась мама с ней сама, поэтому моим делом было доставить молоко домой.

– Как здоровье-то у папы?

– Нормально.

– Ну, ладно, передай, чтобы выздоравливал.

– Хорошо.

Я наконец-то вышла на чистый морозный воздух. На улице было уже совсем темно.

* * *

– Кать! Нам недавно в школе рассказывали, что на севере люди ездят на собаках!

– Ладно врать-то! Как это: на собаках ездить? На них же не сесть, это ведь не лошадь.

– Ну на них не садятся верхом, их запрягают в сани.

– Собак запрягают?! Ты чё, совсем, што ли?