Нотариус

Нотариус
Екатерина Сереброва

Нотариус – владелец маленькой фирмы – случайно получает крупного клиента, которому нужно помочь в довольно плёвом деле. Но смутные догадки посещают Александра, когда он понимает, что точно встречался с этим бизнесменом, но много лет назад и не при самых приятных обстоятельствах. Остапенко не успевает прийти к однозначным выводам, когда вдруг история с загадочным Коноваловым затягивает его все глубже, а шапочное знакомство вынужденно расширяется.

Нотариус

Екатерина Сереброва

© Екатерина Сереброва, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

1

– Саш, ты на машине? – суетливо вопрошал мужской голос в мобильнике. Звонящего что-то беспокоило, но сразу переходить к делу он обычно не спешил.

– Ну да, как и всегда, – напрягшись, ответил Саша, привыкший сразу переходить к делу, говорить прямо и четко, а не размусоливать.

– Отлично, – выдохнули в динамике телефона. – Саня, будь другом, а, доставь мое извещение адресату?

– А сам чего? – неохотно уточнил Александр, степенно перебирая на столе бумаги – он часто занимал себя рутиной одновременно с нежелательным или скучным телефонным звонком. На экране монитора перед ним был разложен карточный пасьянс, что было куда интересней, и Саша уже мысленно сыграл в партию. Не терпелось воплотить полученные ходы. Время близилось к концу рабочего дня, а он ненавидел отвлекаться на чьи-то звонки, будучи одной ногой дома.

– Теща просила на вокзале встретить! А адресат загородом, мне не успеть! – разгорячённо тараторил звонящий. – Пожалуйста, Санька, выручай! Запилит ведь змея, если опоздаю, а жена потом вообще на месяц надуется. Вручишь извещение – и свободен. М-м?

Приятель все бы и тарахтел, пока не добился б своего. Саша знал, что проще уступить и помочь, чем объяснять, почему он, нотариус, не имеет права делать работу за судебного исполнителя. Доставлять извещения должникам – не криминально, но, тем не менее, всегда можно нарваться на бдительного и въедливого гражданина, который, несмотря на имеющиеся у него долги, начнет качать права и требовать наказания для него, Александра, нарушившего должностную инструкцию.

Но сегодня отчего-то Саше было все равно. Он устал от звука включенного кондиционера, не спасавшего от взмокшей рубашки, и мучительно хотел домой, в прохладу от треклятой духоты и жары.

– Ладно, – наконец, ответил Александр. – Будешь должен. Как передашь мне?

– Я завезу, Сань. До вашего офиса ведь мне близко, – заверил собеседник, явно обрадовавшись выигранному предприятию. – Спасибо!

И вправду, через полчаса приятель со странной фамилией Сковорода подвез необходимую документацию и растворился, даже забыв очно чего-нибудь пообещать за это Александру. Нотариус несильно и обиделся: лесть и заведомый обман он чуял за версту и не любил пустых заверений, а со Сковороды редко, что дельного можно было стребовать. Исключительно по старой университетской «дружбе» Саша по привычке общался, да иногда вот выручал его. Никаких совместных дел или увлечений у них давно не имелось.

Саша неторопливо собрался незадолго до официального закрытия своей конторки – клиентов все равно не было, глухо, как в танке. С неудовольствием натянул на влажную и совсем не свежую рубашку пиджак, поправил галстучек. Захватил дипломат, аккуратно, но быстро сунув в него извещение, перед уходом подошел посмотреться в зеркало. Педантично заправил за уши волосы и обтер шею – Саше не нравились длинные, до плеч волосы, особенно в жару, но так любила жена, и приходилось мириться. Критично присмотрелся к себе: да уж, пожалуй, старовато он выглядел для своих тридцати трех. Седые виски, морщины у глаз и одна большая, залегшая на лбу между глаз. С тенями под глазами и вялым видом из-за бессонницы летом справляться было, в целом, несложно – солнечные затемненные очки исправляли положение, по крайней мере, на уличных встречах. Да и в помещении при дневном свете при умелой улыбке Александра и хорошей способностью вести с человеком беседу, располагать к себе он умудрялся скрывать недостатки внешнего вида. Но уже всерьез боялся, как бы не пришлось уподобиться жене и не начать делать масочки для лица.

Представив себя облепленного огурцами, Саша усмехнулся и покинул кабинет. На выходе из офиса он оставил несколько распоряжений своей секретарше в приемной и неторопливой, почти сонной походкой успешно вышел из здания.

Александр Остапенко был юристом всю свою сознательную, но далеко не беззаботную и простую жизнь. Чего с ним только ни происходило, в каких передрягах Саша, вовсе не по своей воле, успел побывать! Последние года три все было спокойно и, казалось, судьба смилостивилась над Остапенко: долгожданная тихая, мирная работа без лишней беготни по судам, да с извещениями, собственное руководство, грамотный небольшой персонал, с которым комфортно и беспроблемно сотрудничать. В семье тоже было все хорошо, подрастала дочь-подросток. Но злой рок настиг на сей раз любимую жену Александра, Нину: у нее проявились признаки сахарного диабета. Болезни не смертельной при качественном и регулярном лечении, однако новость, естественно, всколыхнула их семью, но Нина умудрилась и сама не расклеиться, и домашним не дала пасть духом.

Словом, несмотря на это удручающее обстоятельство, Саша полагал, что его жизнь протекала более-менее плавно и стабильно. Как у большинства нормальных людей, занятых простыми каждодневными делами и заботами. Остапенко давно знал, что каким-то образом выделяется из данного ряда, не мог только понять, за что и почему, но все же очередная напасть Александра бы не удивила. Он не ждал чего-то особенного, Боже упаси, во всяком случае сознательно. Саша смирился с такой жизнью, где главным принципом и целью непроизвольно стало: быть начеку. Постоянно остерегаться, а не рванет ли где мина, как в прямом, так и в переносном смыслах. Поэтому даже то спокойствие, которое было с Остапенко в этот период жизни, было зыбким и не вполне правдивым. У Александра болела жена, а он, иногда жутко себя за это коря, порой допускал мысли: не ровен час, как и самого схватит очередная неприятность. Словно сам факт болезни близкого человека для него ничего и не значил. Что, конечно, было совершенно не так. Но предчувствие некого более крупного события неумолимо следовало за Сашей.

И обострилось оно, правда, пока незаметно, сразу после звонка приятеля. Остапенко уже приближался к загородному дому, где проживал должник – адресат для извещения, когда предчувствие усилилось. Сердце вдруг ускорило темп, руки вспотели. Александр удивленно поморгал несколько раз, надеясь сбить тревогу, но не помогло. Он осторожно припарковался у высоких ворот обозначенного дома и медленно вышел из своего старенького Форда. Сразу пахнуло елью, кедровыми орешками – весь коттеджный поселок находился рядом с лесной зоной. По сухому гравию Остапенко потопал вперед.

Форма кнопки звонка была причудливо необычной: сердце, обвитое змеями. До него пришлось тянуться, привстав на носочки. И это вовсе не Александр был такой низенький – видимо, здесь просто не любили незваных гостей. Пальцами теребя дипломат, он как-то беспричинно волновался, хотя встречи с людьми самого разного социального положения были для него делом каждодневным и не особо хлопотным.

Как только трель от звонка прозвучала, дверь сразу и открылась. Вот так внезапно, без дополнительных проверок, выяснений, кто он, и что ему нужно. Остапенко одеревенело прошел за ограду, ворота за ним моментально закрылись. Опасливо озираясь, словно в ожидании волка из сказки о Красной шапочке, прижимая к себе дипломат, он медленно двинулся к дому. Завидев пожилого швейцара, приветливо распахнувшего дверь, Александр чуть подуспокоился: одна живая душа тут определенно есть.

Фасад двухэтажного коттеджа не притягивал особого внимания: средних габаритов, кирпичный, стандартный на вид дом. Во дворе Саша успел заметить лишь беседку и несколько экзотических растений, кустов – внешним обустройством явно никто специально не занимался. Или делал это, но довольно давно.

Между тем, швейцар пропустил Остапенко через порог и только затем, без предисловий, задал резонный вопрос:

– Что вы хотели?

– Я от судебного пристава, мне нужно передать извещение, – Саша замешкался, мысленно укорив себя за то, что даже не удосужился глянуть фамилию адресата, уловив только адрес. Обычно дисциплинированный и собранный он сбился из-за этого странного, нависшего предчувствия, сильно самого себя расстроив из-за такой пустяковой невнимательности. Пришлось срочно рыться в дипломате и доставать бумагу, пока швейцар терпеливо ожидал. – Коновалову, – мельком прочел Остапенко.

– Семёну Викторовичу или Илье Семёновичу? – сухо уточнил мужчина.

– Ох, простите, – вздохнул Саша, нервно теребя бумагу и посмотрев в нее вновь. – Семёну Викторовичу.

– Как вас представить хозяину?

– Александр Петрович, – коротко сказал Остапенко, досадуя, что еще и забыл назваться. Похоже, единственная его сегодня неприятность – оплошать и выглядеть полным дураком. Да еще и неуклюжим и сонным. Не помешало бы выпить кофе! А то с концентрацией настала совсем беда.

Швейцар засеменил, попросив Остапенко переждать в прихожей. И Саша только сейчас заметил, что внутри домик гораздо симпатичнее. Зеркальный потолок в коридоре, идеально белая, полупрозрачная плитка на полу – интересно, но как-то пугающе. Куда ни глянь – всюду твое отражение… Справа от Александра была чуть приоткрыта дверь и, судя по запахам, звукам оттуда и освещению, скрывала она крытый бассейн. Мысль освежиться мгновенно заполонила все сознание Остапенко. Он и о кофе позабыл, мечтая теперь о чем-нибудь холодном. Можно просто слегка растопленный лёд… Духота в тесном костюме была совсем невыносимой, но, на благо, в прихожей была хорошая вентиляция, отдавало приятной прохладой.

Коридор был, казалось, бесконечным – плохо просматриваемым, к тому же, и не полностью освещенным. Нельзя было из прихожей точно определить площадь коттеджа и предположить, сколько в нем комнат. Стояла полнейшая тишина, и только по легкому скрипу от туфель швейцара Александр понял о его приближении. Правда, вернулся тот уже не один. Из глубины показался вдруг и второй мужчина, очевидно, хозяин. В домашнем халате и мягких тапках – потому и бесшумных.

Хозяин приближался размеренно и неторопливо, что дало возможность рассмотреть его. Высокий – немного выше ростом Александра, статный, подтянутый мужчина средних лет, с узким разрезом темно-зеленых глаз, прямым носом и тонкими губами. Причем, если Саше во избежание появления «пивного животика» не приходилось специально заниматься спортом (хотя он и занимался) – тот был худ от природы, то Коновалов действительно за собой следил. Семён Викторович был скуп на эмоции и жесты, лишних движений не допускал, но и в походке было сказано многое: хозяин здесь однозначно он.

Приблизившись, наконец, к Александру, Коновалов едва заметно склонил голову в знак приветствия и вопросительно уставился на него. Остапенко снова тормозил, но вовсе не от неловкости или забывчивости: лицо Коновалова было ему знакомо. Да только где, при каких обстоятельствах, и когда они могли встретиться – вариантов было масса, чтобы сходу найти верный.

– Вы сказали, у вас ко мне извещение? – вежливо уточнил Семен Викторович, поняв, что собеседник испытывает затруднения. Верхняя губа его слегка дернулась, в холодных глазах проскочило нечто вроде надменности и неприятия.

– Ах да, конечно, – качнул головой Саша, протягивая бумагу. Следовало взять себя в руки и поскорее. – Мой знакомый попросил его подменить и заехать, вручить вам. Вы не против, что это делаю я? Вот мои документы, – он показал водительские права. – Я тоже юрист.

– Мне, честно говоря, без разницы, – сухо пояснил Коновалов. – Давайте, я возьму. Вам расписаться?

– Да, если можно, – кивнул Остапенко, радуясь, что клиент попался дотошный в том смысле, что сам проявлял инициативу и не отказывался сотрудничать. Далеко не каждый получал извещение на уплату алиментов столь хладнокровно и добровольно.

Александр закопался в дипломате в поисках ручки. Коновалов только чуть взглянул на все еще стоящего позади него швейцара, как тот лихо извлек ручку откуда-то из кармана и протянул хозяину. Остапенко вконец засмущался, пристыженный своей внезапной беспомощностью.

– Простите, обычно я более собран, – пробормотал Саша, не выдержав мук совести.

Коновалов взял документ и расписался. На фразу Александра он не среагировал и почти ушел, как внезапно остановился, странно посмотрев на нотариуса. Словно тоже его признал. Что-то вызвало его интерес.

– Со всеми бывает, – промолвил Коновалов, глядя будто бы не на Сашу, а сквозь него. – Трудный день?

– В том-то и дело, что нет. Просто какой-то… неуклюжий, – выразился Остапенко.

– Может, желаете чего-нибудь выпить? – неожиданно предложил Коновалов. – Я, признаться, не был готов к посетителям или гостям, – он, извиняясь, развел руками, показывая на свой домашний вид, – но мне следовало бы сразу вам предложить. Вам ведь наверняка далеко возвращаться в город, выпить не помешает.

Он уговаривал Александра остаться, и это было более чем странным. Но жара стояла такая, что Остапенко и не подумал отказаться.

– Я бы выпил чего-нибудь холодного и безалкогольного.

– Лимонад? – даже улыбнулся Коновалов, будучи сама любезность.

– Подойдет, – скромно улыбнулся и Остапенко.