Заплати за любовь

– Ч… что вам надо от меня?

Дыхание сбивается, нет, я не трусиха обычно, но его боюсь. До чертиков.

– Твое.

Протягивает мне мой рюкзак, и я осторожно его беру. Прижимаю к груди. Смотри в пол, Аня. Просто смотри в пол. Уйди, уйди, ну, уйди же!

Тяжело дышать, и в груди аж печет от боли, но я сдерживаюсь. Кому тут сдались мои слезы, этому дикарю, что ли? Всем плевать на чужую боль. Я не унижусь еще и плакать перед ним.

– Спасибо.

Машинально волосы на лице поправляю, кажется, выходит нервно, но что хуже – Викинг запястье мое замечает, и я вижу, как его зеленые драконьи глаза темнеют, а низкий голос рычит:

– В больнице была?

– Была.

– И?

– Все нормально, – вру, хоть и горло сжимается. Шурочка бы за такое надавала по губам.

– Рука болит?

– Нет, – снова вру, первые сутки тело болело так, что вставать не могла, а сейчас лучше, но все равно синяки есть. Снежа сделала мне мятный чай для успокоения, а в остальном я сама себя успокаивала, как могла. Помолилась, вроде стало лучше.

Я думаю, Викинг сейчас развернется и уйдет, но он не спешит. Смотрит на меня как-то страшно, а после запястье мое берет и свитер до локтя задирает, держа мою руку в своей крупной ладони.

Он смотрит. Пристально, касаясь синяков крупными пальцами, а для меня это то же самое, как если бы Викинг расплавленным металлом по коже водил. Так же больно, невыносимо просто, но что хуже – я двигаться не могу в этот момент. Как онемела.

– Пустите… Пожалуйста.

Викинг медленно натягивает свитер обратно и отпускает мою руку, а после достает из кармана какой-то белый конверт. Протягивает мне.

– Возьми.

– Что это?

– Компенсация. За ущерб.

Эта фраза режет слух, и я поднимаю на мужчину глаза. Впервые прямо и открыто, не верю в то, что слышу. Как же так можно-то?

– Знаете, ущерб – это когда карандаш, там, сломаешь, а вы меня изнасиловали. Это не ущерб.

Викинг поджимает губы, злой, свирепый просто. Вижу, как напрягается, сжимает огромные кулаки, а я стою и моргаю только. Если такой ударит, я уже не встану.

– Посмотри. Если мало, я добавлю!

Вот тут уже меня сносит, размазывает просто. Слезы наполняют глаза, жгут, но я не плачу. Не буду унижаться перед ним.

“Если мало, я добавлю”. Хм, а сколько должно быть? А вдруг он переплатит – и мне надо сдачу дать или что? Так у меня нет. В долг брать? До стипендии еще ого-го сколько.

Деньги, чертовы бумажки. Куда мне их приложить? К синякам, как компресс, что ли? Поднимаю на него глаза.

– Заплатить за любовь хотите, так?

Викинг сцепляет зубы, вижу, как от злости у него аж желваки на скулах ходят. Ненавидит он меня, адски просто, аж до скрипа.

– Да.

Глава 9

Вот, значит, какая она – продажная любовь. Как девку какую-то гулящую меня покупает, будто я сама… сама этого хотела.

Давлю слезы, не буду я плакать перед Викингом. Не покажу, как мне больно теперь. Где-то внутри словно крючком поддевает, а ощущение его колючих поцелуев-укусов никуда не прошло.

– Так вы меня не любили. Мне не нужны ваши бумажки, – говорю, а Викинг даже не шелохнется, и этот конверт как бельмо перед глазами. Не убирает его, и тогда, кажется, я понимаю настоящую цель его визита.

– Если вы хотите оплатить мне мое молчание, то можете не переживать. Заявление в милицию я не буду подавать, жаловаться тоже. Заберите с… свои проклятые деньги! Мне от вас ничего не надо! Ничего!

Не знаю, откуда столько смелости, но глаза я не опускаю. Внутри жжет, точно душой тут торгую. Купи, не купи – смешно даже, слезы только враз потекли, быстро вытираю их руками.

– Я не за этим приходил, Нюта.

Суворов за руку хочет меня взять, а я отшатываюсь. Не хочу, не могу я.

– Не называйте меня так. Не трогайте! Нет, не трогайте меня!

– Спокойно. Не кричи.

– Нет. Я… я не хочу!

Викинг так близко. В угол к стене загнал и не пускает, не дает пройти. Огромный, сильный, такой высокий. Я же психую, мне резко становится мало воздуха, мало пространства, а после я слышу спасительный голос Снежаны:

– А ну, отвалил от нее! Дядя, руки убрал!

Викинг оборачивается, и мы оба видим Снежку. Она держит баллончик в руке, хорохорясь, точно боевой воробей.

– Иди, куда шла.

– Ну да, разбежалась! Анька, это кто?

Молчу, так стыдно, что хочется под землю провалиться.

– Снежа, все нормально.

– Я что-то не вижу, что нормально. Отойди от нее, дикарь, не то глаза сейчас выжгу, у меня баллончик перцовый, между прочим! Пошли, Анька, быстро!

Опомниться я не успеваю, Снежка хватает меня за руку и тащит по коридору. Я мельком смотрю через плечо, чтобы увидеть фигуру Суворова. Он ушел, ни разу не обернувшись.