Дважды в одну реку

– Ну и хорошо, – сказал Звенигородцев. – Потренировалась на мне.

– Спасибо, Максим. Я всегда хотела потренироваться именно на тебе, – удивительно, но говоря все эти странные вещи, Даша словно наблюдала за собой со стороны, будто какая-то ее часть отделилась и парила под потолком. – Я ухожу, ключи оставишь у консьержа, – она вышла в коридор и начала одеваться: шарф, шуба, перчатки – вещь за вещью, чтобы не сбиться с понятного ритма.

– Ну ты и сука, Даша – иду к своей цели напролом, – Макс с грохотом бросил фарфоровую чашку в раковину.

Даша вышла в холл и заплакала – Максим разбил последнюю чашку из сервиза, подаренного тетей.

Казалось, она плакала все следующие две недели, в машине по дороге на работу, в офисном туалете в обеденный перерыв, сжавшись в комочек около мамы пятничным вечером, когда весь город отмечал приближающийся Новый год, а небе озаряли вспышки фейерверков. Даша плакала в новогоднюю ночь и жалко всхлипывала утром первого января, а седьмого, прямо на Рождество, села в самолет и посмотрела вокруг с улыбкой: она сделала то, что хотела.

Глава 10

2015 год

Небо было безоблачным и каким-то бесконечно далеким, ветер, слишком слабый для океанского побережья, лениво гнал по воде барашки волн. Кайт сиротливо лежал на песке, ожидая, когда погода разыграется настолько, что можно будет скользить навстречу стихии. Редкий случай, когда ожидание и бездействие не тяготили Макса, он был слишком занят Дашей, чтобы думать о том, как поймать правильный галс. Даша… с забранными наверх волосами, пропитавшаяся солнцем и соленой водой, сейчас, чуть подобрав длинное, но абсолютно прозрачное платье, небрежно накинутое на купальник, медленно шла к нему от пляжного бара. Пухлые губы касались соломинки коктейля, а Максу хотелось, чтобы они касались его тела. Она подошла ближе, поставила бокал на маленький столик и одним быстрым движением сняла платье: тонкая талия, небольшая грудь и чуть широковатые бедра, на чей-то взгляд, девушка, может быть, и не была эталоном красоты, но не на его.

– Ты снова скучаешь? – кокетливо спросила Даша. – Кто бы мог подумать, что здесь будет так тихо, – она махнула рукой в сторону океана.

– Ты считаешь, нам с тобой слишком тихо? – Макс порывисто встал и привлек Дашу к себе, – Может, нам пойти в номер?

– Может, и пойти, – она медленно скользнула вниз, раздражая возбужденное мужское тело, и устроилась на краешке шезлонга, на котором лежал Максим. – Да, скорее всего, стоит пойти, – Даша расчетливо дотронулась до него, заставив сделать судорожный вздох. – Ты мне льстишь, Макс. И начинаю думать, что могу заставить тебя забыть про волны и ветер.

Он так и не успел понять, чем закончилась эта маленькая лесть, звонок будильника, поставленного на пять сорок, вернул Максима с жаркого побережья в хмурый зимний Ростов. А про волны и ветер он, увы, забыл уже давно, почти четыре года назад. Две недели на вьетнамском курорте Муй-Не, яростный ветер, компания таких же безбашенных парней, каким был он сам, все дальше от берега, все сильнее, прыжок, еще прыжок – падение, боль, пустота. Компрессионный перелом позвоночника со смещением, убогая вьетнамская медицина, все прелести возвращения домой обездвиженным, чьи-то переговоры со страховой компанией и снова боль, пустота. Максиму в то время было наплевать на себя, а вот родителям на него – нет. Не слишком-то хороший сын, он не испытывал благодарности к папе и маме. Долгое нудное лечение опустошало, операция в немецкой клинике была удачной, но после нее следовало уже дома заниматься реабилитацией, соблюдать какой-то режим, но Максу стало не до того. Ушел отец, рухнула компания, стала бледной и растерянной всегда такая собранная мама. Он махнул рукой на все предписания врачей и, вопреки их прогнозам, не стал инвалидом. Правда, теперь часто беспокоили боли в спине, и огорчала невозможность делать то, что раньше давалось очень легко. Максим успокаивал себя тем, что он уже исчерпал лимит развлечений, захватывающего дух парения над горными склонами или над бушующим морем. Девушки, алкоголь, трава – всего этого было достаточно в его жизни, особенно в тот год после отъезда Даши.

Макс медленно встал, сегодня спина болела особенно сильно, конечно, надо было ходить на массаж, делать какие-то упражнения, но у него не было ни времени, ни сил. Компания, наконец-то, начала выбираться из клоаки безденежья, срыва проектов и бесконечных митингов обманутых дольщиков, нужно было ловить этот момент, начинать новые проекты, тем более, город планировал строительство нового аэропорта и футбольного стадиона. В общем, времени не было ни на что, он или сидел на бесконечных совещаниях, или убеждал банки в своей благонадежности, или придирчиво инспектировал стройку за стройку. Кстати, последнее нравилось Максиму больше всего, наверное, ему следовало стать строителем, а не финансистом. Да, финансист из него был никакой, не то что из Даши. Макс был наслышан об «этой сучке, которая явилась из Москвы и села в высокое кресло», ему даже задавали вопрос: «И с кем же надо было переспать, чтобы занять это место». Лично ему казалось, что Даша ни с кем не спала, не то, что совсем, но ради высокого кресла – уж точно. В ней было достаточно ума, напора и неженской жесткости, чтобы добиться всего самой. Хотя он ведь многого о ней не знал, видел ее последний раз почти семь лет назад, но тогда Даша повела себя как последняя стерва, бросила ему: «Мне здесь нечего делать», хотя прежде надела его кольцо и позволила строить планы, что вообще было не в духе Максима. Он еще долго убеждал себя, что Даша фригидная заучка, которой самое место где-нибудь подальше от него, вот только эти убеждения отчего-то приводили Макса на черные альпийские трассы, к продавцам травы или чего-то покрепче, а в итоге бросили с пяти метров на собственный кайт.

Глупо было предаваться воспоминаниям, невидящим взглядом уставившись в черную мглу за окном, надо было принять душ, побриться, одеться и идти решать новый ворох проблем, например, встретиться, наконец, с юристом по семейным вопросам и поставить ему задачу развода с Ирой. Терпеть мрак и ад на работе Макс был готов, но вот того же самого дома изо всех сил хотел избежать. Если раньше он бы бросил жене жирный кусок – деньги, квартира и машина, то теперь время щедрости безвозвратно прошло.

Макс щелкнул выключателем, сощурившись от яркого света, уже месяца три он спал в бывшей детской на узком диване, купленном для няни. Ира притащила детскую кроватку в спальню и не расставалась с плачущей дочкой. Максим и так-то не испытывал радости от близости с женой, даже если эта близость исчерпывалась общей кроватью, но делить свою спальню с хнычащим младенцем было выше всяких сил.

Удивительно, но ведь есть где-то счастливые и радостные отцы, вот Димка, например, явно счастлив со своей Наташей, их дочери почти пять и ее не оторвать от отца. Наташа бросила работу, занимается ребенком, рисует пейзажи, готовит обеды и ждет мужа, а муж бежит домой и бахвалится своей семьей. Наверное, это просто не для него – Макс устало потянулся и пообещал себе, что сегодня точно отправится хотя бы в бассейн, какие бы дела ни держали его на работе.

Он спустился в подземный паркинг, нажал на брелок от машины, его черная БМВ X6 приветливо моргнула в ответ. Можно было сказать, что автомобиль за несколько миллионов – не самая разумная покупка для владельца компании на грани банкротства, но должны же и у него быть какие-то радости.

Максу всегда казалась, что женщина в X6 будет смотреться нелепо, но назвать нелепой Дашу, выходящую из темно-бордового автомобиля этой марки, не повернулся бы язык. Она опустила стройные ножки в туфлях на шпильках в месиво из снега, соли и песка, поправила пушистый воротник пальто и гордо прошла к входу в офисный центр. Длинные светлые волосы, очки, кроваво-красные губы. Макс порадовался, что за тонированными стеклами его не видно, и можно смотреть, как Даша улыбается охраннику и отдает ему ключи, как небрежным жестом достает из сумки телефон, нервно сдергивает перчатки. Расчетливая сучка или повзрослевшая умница из его безумных университетских лет?

***

Возвращения в Ростов Даша боялась, думала, а как все будет, и не окажется ли ошибкой решение пожить, наконец, не для удовлетворения карьерных амбиций, а исключительно для себя, не в арендованной квартире, а дома, когда есть возможность, помимо работы, иметь какую-то жизнь, а не проводить долгие часы, слушая аудио-книги в московских пробках. Оказалось, что она вообще слишком много боялась, часто напрасно. Город принял Дашу так, словно она и не уезжала – те же улицы, те же люди, ну и пусть на месте пустырей появились жилые кварталы, а прежде модные места приобрели дурную славу, – она была дома. Возможно, совсем скоро навалится скука и понимание того, что российская провинция не сравнится с лощеным Цюрихом или безумной Москвой. Это придет чуть позже, а пока у Даши есть одно важное дело, которое лучше всего начать и закончить дома, рядом с мамой, вдали от непрощающего ошибок ритма больших городов.

Стечение обстоятельств, но офис банка, в котором теперь трудилась Даша, располагался в том же бизнес-центре, что и инвест-компания, в которой она работала в те короткие полгода перед отъездом в Уортон. Обыденные вещи будили воспоминания: пятачок у входа, где ее высаживал Максим, невкусный капучино в кафе, в которое они забегали во время обеда, зеркальные стены лифта, отражавшие их поцелуи. В этом смысле приезд в Ростов был ошибкой. Даша раз за разом повторяла себе, что Макс теперь муж и отец, и другая женщина носит его фамилию, просыпается рядом с ним и кормит грудью его ребенка.

Она была счастлива эти годы, счастлива и успешна. Уортон, переполненность знаниями, важными знакомствами и удивительным чувством, что ты стоишь чуть ни в преддверии финансового рая. Тогда в Америке у Даши не было ни секунды остановиться, подумать – она бежала вперед, радостно оставляя позади чуть менее активных и успешных, стала первой на своем курсе, но отчего-то была не слишком рада. Еще одна вершина взята, упорством, бессонными ночами и полным отречением от чего-то хоть отдаленно напоминавшего личную жизнь. Три короткие поездки с Грегом на Атлантический океан, Новый год на катке в Центральном парке – вся ее личная безличная жизнь. Потом – выбор работы: Нью-Йорк, Лондон или Цюрих. Даша выбрала Цюрих, удивив всех отказом от отличного места в Fannie Mae – через три недели после ее отъезда в Швейцарию Fannie Mae рухнул, едва не утащив за собой весь банковский сектор страны. Здесь не было ни грамма интуиции или предчувствия, только глубокий анализ, тот же самый, что помог убедить маму продать туристический бизнес на самой вершине рынка, а потом спокойно наблюдать, как бывшие партнеры и конкуренты захлебываются, не сумев победить кризис. Кризис – источник новых побед, этот принцип Даша запомнила твердо.

Должность заместителя руководителя ростовского филиала швейцарского банка UBS была не совсем тем, о чем мог мечтать сотрудник с Дашиным опытом и образованием. Боссы в Москве очень хотели, чтобы она ее приняла, хотя и сомневались в согласии амбициозной девушки вот так легко променять Москву на регион. Даша соглашалась отнюдь не легко, виртуозно подводя руководство к идее удвоить ее зарплату и дать карт-бланш в решении целого ряда вопросов. Никто не мог предположить, что в соответствии с ее планами, отъезд домой был именно тем событием, с которым связывались еще далеко идущие планы.

И вот – кабинет с панорамным окном, из которого виден Дон, злобные перешептыванья подчиненных и старый друг Костя – ее непосредственный начальник, правда, начальником ему осталось быть совсем не долго, полгода, максимум. Чуть располневший респектабельный мужчина с той же улыбкой, что на короткое время очаровала ее в прошлом, отец троих детей, фото которых стоят на его столе, слишком по-мещански на Дашин вкус. Смешно, но Костя не знал, как себя с ней вести – балансировал между панибратством и опасливым заискиванием перед подчиненной, приезд которой сопровождали напутствия с самого верха российского представительства UBS. Дашу это лишь забавляло, она ощущала странную замороженность, которая отступала лишь во время разговоров с мамой и посиделок с Леной и ее дочкой.

Возможно, это было глупо, но Даша не способна была бороться с самой собой – в первые же дни она прочитала в прессе, в Интернете абсолютно все, что касалось Звенигородцевых: компании, Макса, его отца. Даша плакала, читая статьи, посвященные смерти Дениса Петровича, глядя на фото, Макс, его мама, печальные, одинокие. Абсурдно, но ей хотелось бы быть рядом, взять за руку Максима, обнять Людмилу Львовну. Быть вмести с ним в самые сложные моменты жизни – похоже на супружескую клятву, которую ему дала другая. Чуть позже, узнав, что компания, которой теперь владеет и руководит Макс, кредитуется в UBS, Даша изучила все, связанное с бизнесом, взаимоотношениями с банком. Как-то вечером, когда в офисе не осталось ни души, она скинула туфли и взяла, наконец, папки, посвященные Звенигородцевым. Договоры, акты, расчеты, бесчисленное множество бумаг и цифр, Даше следовало быть отстраненной, но за каждой запятой она видела Макса, его сомнения, трудные решения, его подпись, почти детские каракули и стремительный росчерк. Ей было приятно осознать, что он ведет дела довольно успешно, компания последовательно выбирается из долгов и уже с некоторой надеждой смотрит в будущее, хотя, конечно, в отдельных вопросах сама Даша была бы посмелее. Она задумалась и начала чертить на листе бумаги схему новых проектов для Макса, благо, события, происходившие в области, позволяли рассчитывать на приток инвестиций и строительный бум. Даша бы на месте Максима подумала об участии в государственно-частном партнерстве и привлечении синдицированного кредита… Она резко оборвала себя – это не ее дело! И, к тому же, легко строить инвестиционные планы, когда ты не рискуешь ничем, кроме собственной репутации, а именно такие планы Даша строила в последнее время, нужно сказать, весьма успешные планы. В отличие от нее, Максим рисковал слишком многим, своими деньгами, обязательствами и надеждами тех людей, которые до сих пор дожидались оплаченных квартир.

***

Уоторн научил ее многому, Цюрих закрепил эти знания, а Москва помогла заблистать им в новом свете – увы, они не научили ее терпеть и пропускать мимо себя глупость и упорное нежелание принимать новое. Совещание, которое сама Даша считала простой формальностью, превратилось в настоящее Ледовое побоище, причем врагом, против которого выступала русская рать, была она сама. Что ж, Даша понимала, что ее приезд, ее назначение – большой удар для всех, кто привык воспринимать банк как собственное подсобное хозяйство, московский офис был далеко и, погруженный в большие проекты, не слишком интересовался тем, как живет ростовский филиал. Результатом стали серьезные проблемы с возвратом кредитных средств, десятки, если не сотни компаний-«пустышек» в роли должников. Не нужно было быть провидцем, чтобы понимать, что подобное разбазаривание банковских средств представляло собой не простую халатностью, а являлось прекрасно отлаженной схемой, приносящей отдельным людям стабильный доход. Что ж, это значило только одно – Косте осталось меньше, чем полгода, она выполнит свой план, займет место руководителя и приблизится к реализации своей личной, очень важной цели.

***

Было что-то оскорбительное в том, что Даша была способна решить очень многие важные для других вопросы, но оказалась неспособна также легко приблизить исполнение своего самого главного в последнее время желания. «Не стоит беспокоиться, в вашем случае шансы на успех составляют один к десяти», – успокаивал ее врач, – «К тому же, с каждой следующей попыткой шансы возрастают». Даша ничего не хотела слышать о шансах, она хотела получить результат! И потом, ведь все это было так неприятно, временами больно и безумно дискомфортно.

Даша застегнула пальто, поправила шарф, уже хотела выходить на улицу, когда бросила взгляд в зеркало и огорчилась, увидев бледную тень самой себя, чуть-чуть коснулась щек кисточкой с румянами, провела по губам помадой. В Москве она редко задумывалась, как выглядит со стороны, здесь же хотелось быть лучше всех этих одноклассниц, однокурсниц, благополучно вышедших замуж и словно с опаской смотревших на нее.

Она вышла на крыльцо больницы, был редкий для Ростова снежный день, к шести вечера снега выпало столько, что движение на дорогах встало, а тротуары были и вовсе не видны. Даша сощурилась от резкого порыва ветра, бросившего снег почти в лицо, и начала медленно спускаться по ступенькам. Около ее машины стояла такая же, только черная. Отлично смотрится рядом с моей, – отстраненно подумала Даша, и нажала кнопку открывания дверей на брелоке. Приветливо моргнули фары, из соседнего автомобиля вышел мужчина, открыл заднюю дверь и достал детское кресло, повернулся лицом к Даше, и она с ужасом узнала в нем Максима. Ее Макс с ребенком в руках. Она задержала дыхание, сердце пропустило один удар. Губы никак не желали складываться в приветливую улыбку, казалось, одно лишнее движение и лицо рассыплется на части, побежит лучиками трещин. Макс, все такой же стройный и высокий, волосы более короткие, чем раньше, морщинки возле глаз, усталый взгляд, пальто распахнуто и, как обычно, где-то потерян шарф. Ее Макс, совсем рядом, смотрит на нее и как будто не узнает. Самое глупое и легкомысленное существо на планете, некстати вспомнились Ленкины слова в адрес Максима, сказанные тысячу лет назад. Даша услышала, как автоматически закрылась ее машина, как хлопнула дверь больницы, подняла глаза, встречаясь глазами с Максимом.

– Привет, – тихо сказал он.

– Привет, – еще тише ответила Даша.

– Ты… – начал было Максим.

– Максим, ну что ты стоишь! Машеньку заморозишь, – пронзительный женский голос расколол тишину.

Даша оторвала взгляд от Максима и увидела, как из машины вышла женщина, эффектная брюнетка с яркими губами, в белой норковой шубе с горностаевым воротником, чуть полноватая, но это простительно, учитывая малыша у Макса в руках. Даше стало еще холоднее – ее элегантное пальто из каракульчи ни капельки не грело.

– Рада была тебя видеть, – выдавила Даша и села в машину.

Вот теперь, наконец, ей стало абсолютно понятно, что Макс – чей-то отец и муж.

***

–Кто эта женщина? – настырно спрашивала Ира.

Женщина, какое неправильное слово. Даша всегда была его девочкой, девушкой, но уж точно не женщиной. За те годы, что они не видели друг друга, Даша изменилась, в лучшую сторону, казалось Максу. Стройная, почти прозрачная, с бледным лицом и яркими губами, со снежинками, налипшими на кончики ресниц, которые она всегда считала слишком короткими.

– Привет! Рада была тебя видеть, – четыре таких коротких слова, чуть надтреснутый голос в приглушенной снегом сутолоке дня.

Бала ли она рада на самом деле, Макс не знал, но он был рад. Все как-то сразу стало абсолютно понятным, даже прозрачным. Даша здесь, рядом, грустная, одна. То, что она одна, Макс знал абсолютно точно. В конце концов, зачем нужны старые друзья, приятели и просто знакомые, если не для того, чтобы узнать что-то очень важное для себя. Успешная, состоятельная и состоявшаяся, но одна. Нельзя сказать, чтобы Макс не желал Даше счастья, но все же он не желал ей счастья с кем-то другим. Глупо и наивно? – однозначно да. Но он же Максим Звенигородцев – бездельник и раздолбай. Допустим, бездельником он быть перестал, но вот с раздолбайством покончить было не так просто, особенно в том, что касалось отношений и чувств.

– Кто эта женщина? – почти прикрикнула Ира, оборачиваясь к дочке, устроенной на заднем сиденье автомобиля.

– Не ори, она только заснула, – безразлично ответил Макс, который уже порядком устал слушать детский писк.

– Кто эта женщина? – повторила Ира, обращаясь к мужу. – Ты чуть не сожрал ее взглядом.

Что он мог ей ответить: моя однокурсница, подруга, девушка, которую я думал, что любил?

– Это Даша Голицына, – просто ответил Макс, как будто Даша должна была быть знакома всем и каждому.

– И кто эта Даша? – не отставала Ира.

Наверное, сейчас был лучший момент сказать своей так называемой жене, что Даша – женщина, которую он любит все эти годы, и что с ней, с женой, он собирается разводиться. Немного не логично, зато честно, вот только Макс пока не был готов на эту честность. Он понимал, что, говоря о разводе, должен предлагать Ире внятное финансовое решение ее будущих проблем, а пока такого решения у Макса не было.