Наследство разрушительницы

– И вам, как я понял, нужна помощь. – Влажной салфеткой Львов стер с пальцев сахарную пудру и остатки меда. – Я готов вам помогать. И согласно указаниям Светы. И без всяких указаний. Какая помощь вам нужна?

– Я хочу попросить вас одолжить мне деньги.

– Деньги? – переспросил Львов.

– Да, мне нужно в Москве дождаться…

Слова «одного человека» Арина не произнесла. Не успела. Ей в голову пришла простая мысль, которая почему-то не приходила раньше. Адреса Игоря у нее нет. Ее телефон пропал. Значит, найти ее Игорь никак не сможет. И она его. От этой мысли Арине стало не по себе. Значит, никакой встречи не будет. И Игорь потерян для нее навсегда. Что же ей теперь делать? А ничего. Игорь потерян для нее вовсе не из-за телефона. Она ему просто не нужна.

Смятение Арины не укрылось от Львова. По его лицу проскочила улыбка, которую можно было с одинаковой вероятностью определить и как сочувствие, и как торжество.

– Кого вам нужно дождаться? – спросил он.

– Свету, – чуть не плача ответила Арина.

– Света вам не поможет, – резко проговорил Львов. Он не знал, почему именно изменилось настроение Арины, но интуитивно понял, что пришло время активных действий.

Арина молча смотрела на Львова глазами, полными слез.

– Света вам не поможет, – повторил Львов. – И Глеб не поможет. А я помогу. Я дам вам все, Арина! Работу, дом, тепло, любовь.

Последнее слово прозвучало неожиданно и заставило Арину вскинуть голову. О чем он говорит? Это движение не укрылось от Львова.

– Да, Арина, именно так, – горячо проговорил он. – Я влюбился в вас с первого взгляда. Я вел себя отвратительно в нашу прошлую встречу. Простите меня. Но у меня есть оправдание. Я потерял голову, увидев вас. Я был сам не свой. Я не понимал, что я говорю и что я делаю. И сейчас я предлагаю вам все, что есть у меня. Не говорите ничего, просто не отказывайте мне сейчас.

У Арины зашумело в голове. «Это коньяк, – подумала она. – Вот что значит пить на голодный желудок».

Она понимала, что должна что-то сказать, но не могла вымолвить ни слова. Она была готова к любому разговору, к любому развитию событий, но только не к такому.

Ее молчание воодушевило Львова. Он схватил руку Арины и впился в нее долгим поцелуем. Поднял голову, и их глаза встретились.

– Не отталкивайте меня, Арина! – прошептал он. – Измените наши жизни. Свою и мою. Сейчас это зависит только от вас. Я предлагал вам место своего секретаря. Я снимаю это предложение. Я предлагаю вам все, что у меня есть. И самого себя в придачу.

Шум в голове усилился. Голова кружилась. Арина едва стояла на ногах. Все дальнейшее происходило будто не с ней. Она ощутила на талии его крепкую руку.

Резким движением он прижал ее к себе, и на губах она ощутила терпкий вкус коньяка. Арина попыталась вырваться, но он держал крепко. Она ответила на поцелуй, и ею овладело ощущение полета.

«Неужели коньяк? – мелькнуло в голове, и тут же понеслись другие мысли. – Он решит все мои проблемы! Игорь все равно меня не найдет! Да и искать не будет. Света не поможет, и Глеб тоже. Пусть. Пусть все случится». Щека Львова, прижатая к ее лицу, пахла удивительным одеколоном. Зачем она выпила так много коньяка?

Арина ощутила спиной жесткую поверхность и поняла, что он уложил ее на стол. «Зачем? Что это?» – хотела крикнуть она, но из горла вырвался только слабый хриплый стон.

Арина ощутила руки Львова на своих бедрах, хотела оттолкнуть его, но вместо этого схватила за ворот рубашки и притянула к себе. Она металась на жесткой поверхности стола, одурманенная коньяком и оглушенная всем, что с ней произошло. Она проклинала и благословляла. Хотела и не хотела. Притягивала и отталкивала. Он покрывал ее лицо поцелуями, а она колотила кулачками по чему-то мягкому и что-то шептала, сама не понимая, что именно.

Резким движением он раздвинул ей ноги. Арина поняла, что наступил «момент невозврата», вскрикнула, забилась в крепких руках мужчины, пытаясь оттолкнуть его от себя. Но ее метания только возбудили Львова. Его руки стали тверже и настойчивее. Он преодолевал ее сопротивление, как слон, продирающийся через джунгли. Поползли по бедрам трусики. Она рванулась в последней попытке все остановить. Но в этот момент ощутила его в себе и рухнула на стол, больно ударившись плечом о жесткую поверхность.

Вскоре все закончилось. Арина ощутила, что ее больше никто не держит. Шум в голове отступил, и она вдруг воспарила к потолку кабинета, увидев саму себя, лежащей на столе с задранной юбкой и раздвинутыми ногами. Что с ней произошло? Чем он ее опоил? Она ведь давала себе слово, что ничего такого не произойдет. Арина свернулась в клубочек и взглянула на Львова. Он приводил себя в порядок: натянул брюки, заправил в них широкую рубаху.

Арина почувствовала что-то липкое на ногах и соскочила со стола, запуталась в спущенных трусиках и едва не упала. Наскоро привела себя в порядок, одернула юбку и рухнула в кресло. Горло перехватил спазм, ее душили рыдания. Как все это случилось? Как она могла отдаться ему на столе?! Он говорил о любви! О какой любви может говорить мужчина, укладывающий женщину на стол в рабочем кабинете?! На стол укладывают девок. Шлюх. Шалав. Потаскух. А не любимых женщин. Рыдания прорвались. Арина плакала в голос, и слезы безудержно потекли по горящим щекам.

– Арина! – услышала она.

Сквозь мокрые ресницы она взглянула на Львова. Он стоял перед ней и почему-то казался растерянным и жалким. Арине показалось, что в его лице, особенно в глазах, произошла какая-то неуловимая перемена. Исчез уверенный и жесткий взгляд. Львов смотрел на нее жалким взглядом пса, жизнь которого полностью зависит от того, швырнет ли ему хозяин кость или нет.

– Арина, – повторил Львов, и его голос дрогнул. – Что я могу сделать для тебя?

В этих словах ей почудилась какая-то насмешка, и она вновь зарыдала. Так ей и надо. Глупой и слабовольной дуре. Теперь он будет презирать ее за то, что она отдалась ему. И не просто отдалась. А отдалась на столе. В его рабочем кабинете. Даже не догадалась потребовать отвезти ее в гостиницу.

– Арина, что я могу сделать для тебя? – упрямо повторил Львов, не двигаясь с места. Его руки висели вдоль тела, брюки держались на одной пуговице.

Арину охватила какая-то неясная злость. Все неудачи последних дней, потерянные надежды и обиды выплеснулись в крик.

– Что ты можешь сделать для меня? Ничего! Понял?! Ничего! Ты уничтожил меня! Уничтожил!

Она понимала, что допускает ошибку. Сейчас он рассвирепеет и просто вышвырнет ее из кабинета. Он добился чего хотел, а она так и останется ни с чем. Но сдержать себя она не могла и продолжала выкрикивать слова, смысл которых уже не понимала сама. Но Львов не рассердился. На его лице появилось плаксивое, виноватое выражение.

– Не сердись на меня, прекрасная Арина. Только скажи, что я могу сделать для тебя?

Слово «прекрасная» задело ее больше всего. Как он смеет ее так называть после того, что произошло? После того, что он сделал?

– Что ты можешь сделать для меня! – завопила она, и голос ее сорвался. – Ничего, – она хрипела еле слышно. – Прыгнуть из окна ты можешь для меня!

Он молча поднял голову, словно не расслышал или не понял ее последних слов. «Молчи, молчи! – заклинал какой-то внутренний голос. – Не надо его злить. Угомонись!» Но остановиться Арина уже не могла.

– Что?! – выкрикнула она. – Слабо? Слабо ради меня броситься из окна?

Мелькнул его безумный взгляд.

– Ты хочешь… – начал он.

– Да! – хрипло крикнула Арина. – Я хочу, чтобы ты выпрыгнул в окно!

Этот крик отнял у нее последние силы. Арина рухнула на подлокотник кресла и зарыдала, сотрясаясь всем телом. И вдруг ощутила на шее холодное дуновение. Арина подняла голову. Львов распахнул окно в дальней части кабинета и стоял, держась за ручку, а порывы ветра заносили в кабинет струи дождя. Львов вытянул шею, пытаясь заглянуть в черную бездну. Занавес раздувался и хлопал его по спине, словно подталкивал к открытому окну. На щеках Арины вновь, как у саркофага в пещере, выступила холодная испарина. Она попыталась крикнуть: «Что ты делаешь?», но горло перехватил спазм, и из него вырвалось только неясное всхлипывание. С ужасом она смотрела, как Львов бросил в ее сторону взгляд, полный тоски и отчаяния, сделал шаг к окну, откинул рукой полощущуюся занавеску, не обращая внимания на бьющие ему в лицо струи дождя, встал одной ногой на подоконник и, резко оттолкнувшись, исчез в черной мгле за окном.

28

Света вошла в спальню роскошного президентского номера берлинского отеля «Риц-Карлтон» и с разбега прыгнула на широченную кровать, застеленную темно- синим шелковым покрывалом. Раскинулась на спине, широко разбросав руки, и уставилась на замысловатую люстру из белого металла.

– Глеб, я смертельно устала, – простонала она. – Эти снежные приключения в горах не для меня.

– На тебя не произвели впечатления охотничьи угодья? – усмехнулся Глеб, внимательно рассматривая что-то в своем телефоне.

– Не произвели. – Света закрыла глаза. – Хотя имение, конечно, потрясающее. Но я не стала бы отдавать такие участки под лесной массив.

– А что бы ты там сделала? – Глеб озабоченно щелкал клавишами. – Сотню теннисных кортов? Бассейны? Озера?

– Не знаю, – в голосе Светы прозвучала плохо скрываемая зависть. – Нашла бы, что там сделать.

– Вообще, это полная глупость, – Глеб оторвался от телефона.