И растает Лёд

– Да кто ж тебя спросит-то? – в притворном удивлении округлил глаза его папаша. – Давеча один капитан интересовался, за сколько я сыновей ему уступлю. Крис-то по кузнечному делу навострился, да и помер уже. А от тебя пользы другой не предвидится. Так что пойдешь драить палубы да гальюны.

Сердце Корнелия сжалось от ужаса. Продать единственного сына? Вот какую судьбу отец уготовил ему. А что придумает для Конни, если та выживет? Отдаст в район «красных фонарей?» Нет, он, Корнелий, этого не допустит. Если понадобится, пойдет на грех, но ни себя, ни сестренку, продать не даст.

Поджаренная рыба благоухала, и ее аромат вскоре затмил собой все неприятные запахи в доме. Мистер Джонсон зашел на кухню и стащил сковороду с печурки.

– Хватит ее коптить. В уголь спалить хочешь? Садись, ешь.

– Я не хочу, – мальчик кинул взгляд на отца и отвернулся.

Конечно, он лгал. Живот сводило от голода, рот наполнился слюной, но разделять трапезу с этим, ставшим за последние дни совершенно чужим человеком не было сил.

– Врать ты не умеешь. Я же слышу, как у тебя урчит в животе. Но уговаривать не буду. Мне больше достанется. Коли решил остаться без ужина, займись делом. Принеси угля. У Тома Смита вся семья померла, а уголь остался. Прям у крыльца. Проверь пойди. Может еще не растащили.

Выходить в глухую ночь в эти месяцы не каждый взрослый бы отважился. А посылать ребенка на улицы, где царят чума в компании с мародерами и душегубами, значило обречь его на верную смерть. Но отца это мало волновало.

Корнелий кивнул, и скрывая подступавшие слезы, отвернулся. На ходу накинул тоненькую куртку, кепку, и выскочил за дверь.

Очутившись на улице, несколько раз глубоко вдохнул наполненный миазмами воздух. Но все лучше, чем в затхлых стенах ненавистного дома. Обернулся, глядя на покосившуюся крышу, немытые окна и утонувший в грязи палисадник. Мать, пока не заболела, ухаживала за небольшим огородом, который арендодатель сдавал вместе с домом. Выращивала неприхотливый горох, репу, морковь и лук. Эти овощи неплохо разбавляли рацион семьи. Корнелий мог бы перехватить эстафету. Весной укрепить заборчик, перекопать грядки. Вдруг что и вышло бы. Но сейчас, зная, что жить здесь больше нельзя, с тоской смотрел на то, что осталось от их маленького огорода.

У входной двери так и не появился красный крест. Отец, едва мать испустила последний вздох, позвал «искателей смерти». К вечеру приползла дряхлая старушка с хитрыми маленькими глазками. Мистер Джонсон, не желая, чтобы их дом закрыли на 40-дневный карантин, отдал ей несколько припасенных на черный день монеток. Иначе, не имея возможности выйти и добыть пропитание, их семья начала бы к середине этого срока есть друг друга. И старушка пообещала сообщить властям, что миссис Джонсон почила от желудочных колик.

Но вряд ли это спасет семью. Тело матери уже забрали и скорей всего, сожгли. Но есть еще сестренка, и возможно, отец был прав, запрещая сыну ухаживать за ней. Вдруг внутри Корнелия уже растут эти адские семена, высасывающие из человека жизнь час за часом?

Дом Смитов мальчик нашел быстро, пусть и шел в кромешной темноте. Здесь некому было озаботиться фонарями, а света от очагов и свечей в соседних трущобах не видели уже несколько дней.

Уголь все еще был на месте. Как ни странно. Видимо, в этом районе почти никого не осталось. А мародерам хватает работы на других улицах.

Корнелий, безучастно глянув на черную кучу, и не подумал возвращаться к своему дому за тележкой. Плевать ему на этот уголь, на отца и его приказы. Пусть сам этим занимается.

Мальчика обуяла дикая ненависть к этому человеку. Он никогда его не любил. Испытывал к нему лишь страх и презрение. Но сейчас понял, что ненавидит. До зубного скрежета, до ломоты в пальцах.

Почему, ну почему Бог не забрал его вместо матери? Почему жизнь так несправедлива? Они бы справились и без отца. Мама нашла бы работу, Корнелий был уверен. Соседки не раз намекали, что в ближайшей пекарне нехватка рук. Да и миссис Джонсон готовила отменно. Даже учитывая нехитрый состав их блюд. Еще прачки всегда требовались. Его мама работы не боялась. А он, Корнелий, помогал бы ей во всем.

Но что толку думать об этом сейчас, когда ничего не исправишь? Да и не по его смертным силам такая задача.

Ночь была холодной. Вернулся ветер, промозглый и сырой. Он забирался под одежду и похищал оттуда последние остатки домашнего тепла, оставляя на коже ощущение липких мертвых пальцев.

Корнелий поежился, но упрямо продолжал идти по улице, между нависающих над ним, подобно чудовищам из сказок, домам. Ему было все равно, куда держать путь. Лишь бы не оставаться наедине с отцом. Скоро тот завалится спать, набив брюхо, и тогда можно возвращаться. Мальчик представил, как обглодает рыбьи кости и хвосты, оставшиеся от ужина отца, достанет припрятанную накануне сухую краюху хлеба, размочит ее в травяном отваре, и поделившись с Констанс, наконец поест.

Ах, как было бы славно поменять отца и сестренку местами. Пусть бы это он сейчас валялся в поту, бился в ознобе и стонал от боли. А малютка Констанс начала бы радовать брата хорошим аппетитом и вернувшимся румянцем на некогда круглые щечки.

Корнелий вздохнул и покосился на дома. В темноте они казались чужими, незнакомыми. Похоже, его угораздило забрести в другой квартал. Эти места были еще гаже тех, где он рос. Тут и днем-то могли прирезать просто потому, что физиономия не приглянулась.

А может, так будет лучше? Сестренка скорее всего не переживет эту ночь. И они встретятся на небе, куда добрый Бог забирает души мучеников. Так говорила мама. Миссис Джонсон была очень набожной. Каждое воскресенье она, достав из сундука украшенную лентами шляпку и опрятные рубашки для детей, начистив ботинки каждого члена семьи, отправлялась в церковь под руку с отцом, а за ними гуськом семенили Корнелий и Констанс. И Кристофер, пока еще жил под одной с ними крышей.

Но Корнелий слушал напыщенные речи священника невнимательно. Зато насмешливые глаза детишек из семей побогаче он замечал прекрасно. Однажды на выходе из церкви одна девочка, одетая в изящное платье с кружевом и лентами, с шелковой шляпкой на черных как смоль кудрях, оступилась и едва не упала. Корнелий успел поддержать ее под локоть, но заслужил лишь полный презрения взгляд да отповедь ее няньки, которая наставительным тоном сообщала, что черни негоже прикасаться к этому непорочному ангелу.

Да, нестриженные засаленные волосы и старая, заштопанная одежда не делали его выходцем из высшего света. Но и такое отношение он не заслужил, ведь и в мыслях не было хотя бы жестом обидеть эту юную леди.

После того случая он все больше предавался в церкви не молитвам и разговорам с Богом, а мечтам о том, что когда-нибудь у него будет красивый дом, экипаж с пятью лошадьми, элегантные сюртуки и сундуки с золотом. Да, не этого хотела его покойная мать, искренне любившая Бога и пытавшаяся эту любовь привить всем своим детям.

Зато мальчик внимательно слушал все, что касалось другого существа. И в него он уверовал. Мир жесток и несправедлив, а значит, им давно правит вовсе не Господь. Прислушиваясь к проповедям, Корнелий недоумевал, за что Люцифера низринули с Небес. Ведь он же был любимым сыном Божьим. Прекрасным ангелом.

Из этого маленький философ сделал один-единственный вывод: любовь Бога гроша ломанного не стоит.

Медленно ступая по утопающей в нечистотах земляной дороге, ибо мостовых в этом районе отродясь никто не видел, Корнелий думал о Констанс. Если бы он только мог выменять ее жизнь! Отдать за нее отца. Не важно, у кого пришлось бы вымаливать этот щедрый дар. Он бы согласился на все сейчас. Лишь бы сестренка снова встала на ноги.

Где-то рядом, в непроглядной тьме переулке раздался шорох. Мальчик, вздрогнув, обернулся, но никого не увидел. Наверное, кошка рыскает в куче мусора. Если сумела выжить. Власти города решили убить всех несчастных созданий, как и собак, решив, что это они – разносчики заразы. Но Корнелий подозревал, что дело совсем не в пушистых друзьях человека.

Скорее всего тут шуровала истинная виновница чумы – крыса. Мальчик с омерзением содрогнулся и побрел прочь. Ни шагов, ни дыхания. Вряд ли это человек.

Дойдя до развилки, Корнелий с неохотой подумал о возвращении домой. Иначе действительно пропадет здесь. А вдруг на корабле будет лучше, чем наедине с ненавистным отцом?..

Обернувшись, в ужасе отпрянул назад. В шаге от него стояла темная фигура в плаще с капюшоном.

Вот и душегуб возник, как из-под земли. Вся недолгая и не особо счастливя жизнь мальчика промелькнула у него перед глазами.

– Ну, здравствуй, Корнелий! – произнесла фигура бархатным грудным баритоном.

Корнелий, набиравшийся смелости неведомо как прошмыгнуть мимо бандита, замер на месте. Откуда незнакомец знает его имя?

– Искал ты обмен? Так я здесь, – продолжила фигура. – Не нужно бояться. Ведь не Дьявол я вовсе.

Глава 2.

2010 год от Р. Х. Санкт-Петербург. Пятое августа. Алиса в Стране Летнего Зноя

Бывали у вас дни, когда все жутко бесит? Вот у Алисы – да. Не то, чтобы часто, но все равно это дико выматывает.

А все почему? На город обрушилась аномальная жара, от которой изнывали все петербуржцы, не привыкшие к таким испытаниям.

Алисе от нее досталось ещё в автобусе. Распущенные по глупости русые волосы прилипли к открытым плечам. Про шею и говорить не стоило. Тушь стекла под глаза, и достав зеркальце на остановке, девушка застонала. Нацепила солнечные очки и поползла к офису, ощущая, как пот стекает под майку.

В офисе легче не стало. К огромному сожалению всего коллектива окна их офиса являлись частью фасада исторического здания, и портить этот расчудесный вид кондиционерами категорически запрещалось как властями, так и владельцем дома.

Заглянув по дороге в туалет, девушка затянула влажные волосы в конский хвост, смыла бесполезную уже тушь и вошла в кабинет, который делила с двумя товарищами по несчастью, Константином и Ольгой.

Печально поприветствовал коллег, Алиса протопала к рабочему месту и без сил плюхнулась на стул.

– У нас принтер сдох, – проникновенно сообщил Костик, подходя к ее столу.

– Иди, куда шел, товарищ, – пробормотала Алиса, обмахиваясь папками. – Не видишь, что ли – помираю.

– Как все мы, – со вздохом заключил парень и медленно побрел в свой закуток.

Работать в полную силу сегодня не мог никто. Обалдевший от жары начальник разрешил всем идти пораньше, и сам, скорбно вздыхая, отправился домой сразу после обеда.

Алиса к тому времени выдула половину шестилитрового баллона воды, и когда кулер начал артачиться, едва не пнула его ногой, вовремя спохватившись. Ведь тогда к четырем часам дня скончается от жажды. Не говоря уже о коллегах. Жалко их, конечно. Хоть и не сильно.