Кофе с мёдом

– Что вы здесь делаете, бабушка?

– То же, что и всегда, дорогой. Помогаю тебе, – произнесла женщина и широко улыбнулась беззубым ртом.

– Помогаете в чём? Что случилось, о боже, здесь ведь только что повесился человек! Нет, он не мог такое с собой сделать! Его убили, вы понимаете?! И те люди на чердаке… их тоже!

– Понимаю. Убили. Но это уже неважно.

– Нужно немедленно вызвать полицию!

– Нет. Тебе нужно найти выход.

– Какой выход, бабуля?! Вы меня совсем не слышите! – я не мог поверить в то, что объясняю очевидные вещи пенсионерке в комнате с убитым человеком.

– Это ты меня не слушаешь, внучек. Пора бы уже тебе вспомнить.

– Вспомнить что?!

– То, о чём тебе рассказал художник. Следуй плану, внучек. Найди выход. Он хотел этого больше всего в своей крохотной жизни.

– Я… я не понимаю… что вы хотите сказать?!

– Всё это для тебя не в первый раз, внучек. Ты знаешь, просто боишься принять это. Художник никогда не жил в квартире номер 14. Он изначально не был живым.

– Вы сошли с ума… Здесь все выжили из ума… Господи…

– Он жил, чтобы дать тебе возможность найти выход. Чтобы помочь тебе выбраться из этой западни.

– Из какой западни, чёрт тебя дери, старая карга!!! – я сорвался на крик. Меня держат за идиота, а я не понимаю, что происходит.

– Он запер тебя здесь. Вы ничего не могли с этим сделать. И тогда вы решились вызвать его, чтобы сбежать. Художник сделал, что от него требовалось. То же сейчас делаю я. Тебе необходимо понять свою задачу. Найди выход из дома, внучек. Он уже ищет тебя, и если отыщет раньше, этот раз станет для тебя последним.

– Кто?! Кто меня ищет?!

– Чёрный дух. Призрак, что запер тебя здесь. Он хочет, чтобы ты остался. Если не сможет удержать – убьёт без раздумий. Беги, внучек. Ищи выход.

Перестав слушать безумную старуху, я начал спешно обходить комнату. Её слова не на шутку напугали меня, похоже, к полиции нужно будет вызвать ещё и психиатрическую бригаду. Как же я обрадовался, когда разглядел в потёмках красный советский телефон с дисковым набором. Я схватил аппарат и, набрав номер, прислушался к трубке. Тишина. Сигнал не проходил. Я обошёл квартиру несколько раз, чтобы удостовериться в том, что в ней нет другого телефона, но не нашёл. Когда это стало очевидным, я выбежал на лестничную клетку и побежал по ступеням вниз в попытке позвать на помощь прохожих. Следовало разобраться во всём этом как можно скорее.

Но на первом этаже дома не было двери на улицу. Была лишь голая стена с размещённой на ней доской объявлений. Это открытие поразило меня настолько, что я прикоснулся к шершавой поверхности, пытаясь уверить себя в том, что происходящее – не игра моего разума. Я несколько раз ущипнул себя за руку, но наваждение не исчезло. Как тогда я оказался внутри дома?! Попытавшись вспомнить эту деталь, я не нашёл у себя в памяти ничего об этом. Тогда я решил действовать иначе.

Стараясь не шуметь, я пошёл вверх по этажам. По пути мне не встретилось ни одного окна или прохода на балкон. Чердак был закрыт на цепь, хотя ещё десять минут назад её не было. Тогда я стал колотить в каждую дверь, что находил, и ни в одной мне не ответили, хотя в ход шли не только кулаки, но и ноги. Я даже попытался безуспешно выбить одну дверей плечом.

Пришлось вернуться в квартиру художника. Рывком я отворял одну занавеску за другой. Окон не было. Только голый бетон, не заклеенный обоями. Единственные окна, которые я мог вспомнить, были в квартире 12 – и только там. Чувство паники росло с каждой неудачей. Всё это время бабушка молча наблюдала за моими безуспешными попытками позвать на помощь и лишь улыбалась. В отчаянии, которое росло в геометрической прогрессии, я упал перед седой пенсионеркой на колени и, чуть не плача, простонал:

– Как мне уйти отсюда, бабушка?! Скажите, где находится выход из дома, пожалуйста, прошу вас!

Паническая атака нахлынула с новой силой, и я почувствовал, что задыхаюсь. Мои пальцы скребли шерстяную шаль, я пытался опереться на её хлипкое тело, чтобы в приступе головокружения не очутиться на полу.

– Если бы я знала, внучек, – она сочувственно погладила меня по содрогающейся спине.

– Как мне найти его? Что мне нужно сделать?

– Ты знаешь, где выход, просто не можешь вспомнить. Теперь, когда Он здесь, ты можешь перехитрить судьбу. Но тебе нужно торопиться, – повторяла пенсионерка слабеющим голосом.

– Кто вы, бабушка?

– Это не имеет значения. Я помню всё, что происходило с момента, как ты попал в это место.

– Когда я попал сюда? Я совсем не помню…

– Это было слишком… давно… – просипела старушка и замолчала.

Как бы я ни пытался разжалобить её своими причитаниями, она не произнесла больше ни слова. У меня началась истерика, и я плакал, зарывшись в одежду женщины, не способный остановиться. Нервное перенапряжение от последних событий окончательно вывело меня из равновесия. Когда я взглянул на неё вновь, глаза женщины были закрыты. Бабушка не дышала.

Я был не в силах больше переносить подобное, и меня обильно вырвало на пол. Запаха не было, да если бы он и был, то вряд ли бы смог перебить вонь внутренностей художника. Когда я открыл глаза, то с удивлением обнаружил, что рвало меня прозрачной вязкой слизью, без намёка на кусочки переваренной еды. Лишь слабые нотки кофе пробирались через общий смрад помещения.

– Отвратительно… – только и смог выговорить непослушный язык.

Хотелось убежать, скрыться, спрятаться от всего этого кошмара, но я не знал, как это сделать. Факты не укладывались в голове, чтобы создать цельную картину происходящего. Я понимал, что последние события не могут иметь отношение к привычной реальности, но и назвать это сном не выходило по той причине, что иной реальности я просто не знал. Не мог вспомнить детство, не мог вспомнить родителей и знакомых. Даже своего имени. Всё, что я мог вспомнить, это последние полтора часа своей жизни перед тем, как оказался в этой комнате. Обрывки воспоминаний прорывались туманными фрагментами. И я знал, что в безумстве художника и в словах странной старушки проглядывалась до боли знакомая, пугающая правда. Правда о том, что я заперт здесь чем-то или кем-то. Заперт давно, возможно, годы. И нечто сотворившее кошмар старается держать меня в неведении. Из-за этого очевидные несостыковки в реальности казались мне такими логичными. Как во сне. В дурном сне.

Осознав это, я принялся размышлять. Складывать все факты, которые были доступны. Двери из дома нет. На чердаке неизвестная тварь устроила побоище. Доступных окон в доме нет. Доступ к квартирам закрыт, и, судя по всему, нечто контролирует любые возможности покинуть это место. Но выход был, и у меня осталось мало времени, если верить старушке.

И тут я почувствовал холодок по коже. Сначала я не понял, в чём дело, но когда прислушался к ощущениям, понял, что в абсолютно изолированной квартире непонятно откуда взялся сквозняк. Воодушевлённый данным открытием, я принялся искать выход, ползая по комнате и буквально заглядывая под каждую стопку вещей. Если воздух холодный, значит он идёт с улицы. Значит, где-то есть брешь.

Безуспешно проползав ещё десяток минут по всей квартире, я вспомнил про закрытую дверь. Сорвав все приколоченные к ней полотна и отодвинув мусор, я с нетерпением открыл её. И тут же закрыл обратно. В запертой комнате лежала груда тел. Тел художника. В той же одежде и с теми же лицами.

Не решаясь больше заходить туда, я бессильно опустился на пол, подперев спиной дверь закрытой комнаты. Это было выше человеческих сил. Мне не хватало нервов оценивать происходящее безумие, и мой организм решил просто не реагировать. И тут я увидел, как несколько снежинок, взявшихся непонятно откуда, медленно кружась в танце в полуметре от моего носа, упали на пол.

Открытие было встречено нервным смешком. Затем была замечена следующая группа снежинок. И ещё одна. И ещё. Снег, непонятно как появившийся в комнате, летел в направлении выхода из квартиры, подчиняясь потокам сквозняка, уходившего под входную дверь. Проследив направление полёта снежинок, я пришёл к странному заключению. Сквозняк исходил из внутренностей художника. Я видел, как кружили белые хлопья снега, вылетая из разорванной брюшной полости.

– Не может быть… – обессиленно простонал я.

Но это происходило. Из трупа, подвешенного под потолком, исходил поток холодного воздуха со снегом. Это было настолько сюрреалистично, что на какое-то время я просто молча погрузился в созерцание процесса.

Но, похоже, это было знаком, который я желал. Дав себе слово не удивляться больше ничему, я подполз к висящему телу на четвереньках и заглянул внутрь. Запах потрохов, заполнивший квартиру, сменился свежестью холодного воздуха, когда я поднёс к ране лицо. Что бы ни таилось сейчас внутри этого человека, там идёт снег, а идти он мог только снаружи дома. Возможно, это и был тот выход, о котором мне все так упорно говорили.

Преодолевая отвращение и рвотные позывы, я раздвинул рану в брюшной полости и погрузил туда руку. На удивление она не встретила сопротивления плоти и мышц, провалившись вперёд, как в пустой мешок. Несмотря на субтильное телосложение художника, в его животе оказалось куда больше места, чем было видно невооружённым глазом. Как только я ввёл туда свою конечность, сила воздушного потока заметно увеличилась. Ветер со снегом летел мне в лицо, развевал волосы.

Я нащупывал рукой пространство внутри, и, когда погрузил руку практически по самое плечо, пальцы ощутили холод металла. Я медленно вёл ими по неизвестному объекту внутри, пока не упёрся в странную выемку. Спустя немного времени я догадался, что это замочная скважина. Скважина, которой быть не могло, но, учитывая все обстоятельства, я согласился принять это как часть кошмарного сна.

Я не имел при себе ключа, кроме того, что отпирал квартиру, и, недолго думая, я решил попробовать использовать его. Аккуратно, на ощупь я погрузил внутрь обе руки, чтобы направить его в верном направлении. Ключ вошёл в скважину как родной, и, как только мне удалось провернуть его, послышался характерный щелчок замка.

В этот момент дверь со скрипом открылась. Но, к несчастью, отпиралась она в другую сторону, и, как только руки почувствовали, что надёжной опоры больше нет, моё тело рефлекторно предприняло попытку отстраниться назад. Одновременно с этим неизвестная сила потянула воздушные потоки внутрь.

– Ну уж нет! – прохрипел я, безуспешно пытаясь вытащить руки из живота и упираясь в пол ногами.

Неизвестная воронка засасывала меня через рану, как будто дверь вела в открытый космос. Стараясь изо всех сил сохранить своё положение, я не заметил, как поскользнулся на крови и утратил точку опоры. В тот же момент бездна, с которой я боролся, громко хлюпнула и засосала меня целиком. И тогда всё пропало.

Пропали стены. Пропала бабушка, бессильно осевшая на табурете. Пропало тело художника и лужа крови. И я сам пропал, потерявшись в пространстве. И только я успел подумать, что ослеп, как из непроглядной черноты возникла металлическая дверь, ярко освещённая неизвестным источником. Только она, и ничего кроме больше не маячило в бескрайней липкой тьме. В замочной скважине торчал повёрнутый ключ.