Правда выбора

– Хочешь не дать зобовым Олонца забить? – спросил казак Сажень, поравнявшись с десятником, – к суду отдать?

– Не дастся он к суду, – мрачно ответил Семенов, – убить придется.

– Извиняй, десятник, – удивился Сажень, – я казак бывалый, но тут ты хватил! Разобраться, Олонец в своем праве был за убойство жены. Да он же к Похабову хотел Зоба доставить! Тут суд нужон!

Семенов остановился, схватил Саженя за грудки:

– Ему, псу, мешок на голову и в воду, а не суд! Живым дастся, сначала помои жрать будет! На государевых людей руку поднял! Мне грозил! Мне! Ты еще полезешь?

– Не полезу, Прохор, – спокойно ответил Лексей, – но и с тобой не пойду.

– Что?! – Семенов даже побагровел, – я ж тебя в колодки!

– К суду Олонца взять – пойду. А убивать – не пойду. Зоба за убийство остяков брать не хотел, а теперь выслужиться перед зобовыми хочешь?

Второй казак, Микита Галичанин, поняв, что сказал товарищ, сам схватил его за руку:

– Окстись, Лексей!

– Окстись, – потребовал Семенов, – Приказа ослушаешься – палками забью!

– Караульных с острожка приведу! – ответил Сажень, – убивать Олонца не пойду!

В бешенстве десятник ударил Саженя в челюсть, опрокидывая наземь:

– Микита! Бери у его пищаль! А ты, Лексей, беги в отрожек, сымай людей с караула, сюда веди. И готовься – сорока палками не отделаешься!

Оставшиеся плотники пропустили еще по кружке, хотя Филин и попытался им воспротивиться. Потом вышли на взвоз, сначала собирались пойти поглядеть, как зобовы Олонца будут бить. Но кто-то вдруг смекнул, что сейчас и стрелять могут, ножами и саблями махать. А по домам женки, у кого и ребятишки. Веселье кончилось и все припустили по своим дворам – упредить и уберечь.

Поторопился к своему двору и кузнец Харитон Сизый. Он относился к числу немногих слободских, кто еще не оказался у Зоба в кабале. Однако и он зависел от него – когда снаряжали большой санный обоз или дощаники, именно староста распределял заказы. Надо было понимать, что теперь все будет зависеть от того, кто возьмет дело в свои руки. Помочь справиться с Олонцом – что могло вызвать большую благодарность у наследника?

Дома Харитон прикрикнул на жену, велел запереть детей, взял медвежью рогатину и поспешил на улицу.

Долго Филька убегать от Черкаса и Ивана Бабки не смог. Лежа на земле и сотрясаясь от жестоких ударов, он сумел даже порадоваться, что его истязатели не могут оторваться от избиения. Значит, позже они встретятся с Игнатом.

– Я не в обиде, ничего, ничего, – бормотал он разбитыми губами, когда Черкас и Иван оставили его и ушли догонять своих.

Семенов с Галичанином ждали Ослопа на перекрестке, где со слободской улицы отходил спуск к реке. Миновать этого места он никак не мог.

Увидев, что Ослоп одолел Илью и его людей и быстро идет к перекрестку, Семенов взвел курок на пистоли и велел Галичанину:

– Подойдет – стреляй!

Микита поднял пищаль к плечу.

– Верно говорят, – спросил он, глядя на Игната, – что Ослопом юкагиры своих детей пугают? Раньше белым медведем, а теперь им?

– Брешут, – отрезал десятник, – за фитилем гляди!

Галичанин подул на фитиль, разжигая тлеющий огонек, поправил его в курке и откинул крышку пороховой полки, изготовившись. Стрелять по одиночной цели было не то, что по толпе. Там можно было и с полутысячи шагов начинать стрельбу. А в одного и с сотни поди попади.

Олонец, увидев, что казак и десятник оружие держат наготове, понял, что сдаваться предлагать никто не будет. Оставалось только угадать, с какого расстояния выстрелит казак. Глядя, как неуверенно тот держит пищаль, решил, что его подпустят поближе. Но вряд ли ближе полусотни шагов.

Не сбавляя хода, подхватил левой рукой ножны сабли. «С ней или от нее», вспомнил он. Снять с себя, бросить наземь – может не казнят сразу, посадят в тюрьму? Иные убийцы годами в порубе сидели. На исходе пятого десятка и это верная смерть. Лучше уж с ней или от нее.

Восемь десятков шагов.

– Сдохни, тварь! Пали, Микита! – крикнул Семенов, не выдержав.

Тут же Ослоп скакнул в сторону, надеясь, что Галичанин не поспеет за ним и побежал вперед, слегка смещаясь по дуге, чтобы и Семенову труднее было целиться.

Грохнул выстрел Галичанина, пуля просвистела стороной, Микита и правда не успел довести ствол за прыжком.

Выдергивая на ходу саблю, Ослоп снова прыгнул в сторону, сближаясь с Семеновым. Тот дернул пистолем, выстрелил. Правое бедро ударило, ожгло огнем, но он уже почти ничего не чувствовал, глаза застлала пелена, в которой он раньше убивал, ничего не разбирая.

Семенов не успел ни отбросить, ни даже поднять пистоль, чтобы защититься, Ослоп вытянул его от левого плеча к правому боку, рассекая грудину.

Тут же рубанул и Галичанина, но тот успел подставить пищаль. Сумел он отбить и второй удар по левому боку. Олонец полоснул Микиту по правому бедру, Галичанин оступился, криво дернул ружьем и пропустил следующий удар снова по левому боку. Сабля рассекла живот до самого позвоночника. Ослоп выдернул клинок, и Галичанин закричал, хватаясь за живот.

От забора с дурным криком на Ослопа кинулся кузнец Харитон, целясь рогатиной.

Не разбирая, кто это, Ослоп саблей увел наконечник рогатины в сторону, подставил ногу и, ухватив Сизого левой рукой, швырнул наземь. Непослушная от ран рука чуть было не подвела, но кузнец, увлекаемый грузным своим телом, даже не успел понять, что происходит. Уже на земле он увидел над собой Игната и понял, что лежит. У него даже не возникло мысли, что можно не продолжать бой. Наоборот, в голове навязчиво билась дума о выживании семьи и благосостоянии детей, которые зависели от смерти Ослопа. Харитон схватил нож, и Ослоп махнул ему саблей по горлу.

Лишь теперь Ослоп остановился на мгновение, но не для того, чтобы добить Семенова, который задыхался, не имея возможности вздохнуть рассеченной грудью или Галичанина, лежавшего на боку с вывалившимися внутренностями.

Не обращая на них внимания, Ослоп снял пояс, затянул его вокруг правого бедра, пытаясь ослабить кровотечение и пошел дальше.

Он уже свернул на спуск к реке, когда его окликнули:

– Геть! Чого со мной не поквитався?

От перекрестка Ослопа догоняли Черкас и Бабка. Черкас поигрывал обнаженной саблей, Бабка на дворе одного из плотников обзавелся тележной осью.

Ослоп развернулся, ждал.

– Думал, ты покаялся, отступился, – ответил он Черкасу.

– Тай ты простив бы? – удивился Василь, подходя ближе.

Бабка, перехватывая ось с руки на руку, начал заходить сбоку.

– Добрый выбор можно и уважить, – качнул головой Олонец.

– Как товаришев наших положил, нема стало выбору, – обозлился Черкас.

Не дойдя нескольких шагов, он легко прыгнул к Игнату, махнул саблей. Ослоп едва успел отбить клинок и тут же справа же его ударил осью Бабка. Ослоп все-таки сумел довернуться, чтобы удар прошел по плечу и ниже шеи, но и от этого удара он замешкался на миг. Этого мига Черкасу хватило, чтобы ткнуть его саблей. Клинок кольнул в живот справа, сразу стало тяжелей дышать.

Боль не ошеломила, но отрезвила Ослопа. Он скакнул назад и вправо, уходя под удар Бабки и тут же сам махнул его саблей по шее, почти начисто отрубив голову. Отскочил назад на чистое место. Черкас последовал за ним, повторяя такой же легкий и быстрый прыжок, как в первый раз. Но сейчас Олонец отбил его клинок в сторону и, возвращая свою саблю, ударил сам, рассекая лицо от левого уха до правой скулы.