Русское

Ему не пришлось продолжать. Даже Иванушке было понятно, что многих в толпе тщательно подготовили к этому мгновению.

– Князь полоцкий! – взревела толпа. – Хотим князя полоцкого!

Потом Иванушка не мог вспомнить, что именно последовало за этими призывами. Он только увидел, как спустя минуту толпа, словно управляемая единой железной волей, хлынула наверх, подхватив его с собой. У собора Святой Софии людская река разделилась на два рукава. Одна половина повернула налево, к приземистому кирпичному зданию возле собора, где томился странный князь с полузаросшим глазом. Остальные бросились по узкому мосту к терему князя.

Пора было возвращаться к родным. Он должен был предупредить их об опасности. Он попытался опередить толпу, кинувшуюся по мосту в детинец, но понял, что уже не успеет.

Впрочем, сначала он не догадывался, что не сможет вновь попасть в княжеский чертог. Но несколько минут спустя, когда толпа его вынесла на площадь перед высоким, защищенным прочными стенами зданием княжеского жилища, он осознал, что ему грозит. Слева возвышалась стена; справа широкие каменные ступени вели к большой дубовой двери, накрепко запертой. Окна располагались здесь на высоте примерно трех саженей над землей и были недосягаемы. Кирпичный терем прямо перед ним представлял собой несколько башен с бойницами, расположенными на разной высоте над головами толпы. Две двери внизу были заперты и закрыты на засов. Даже если ему удалось бы пробиться сквозь толпу, он не смог бы попасть внутрь.

Толпа осыпала князя и его приближенных проклятиями:

– Предатели! Трусы! Чтоб вас половцы поели!

Однако высокая красная стена дворца, казалось, взирала на мятежников с полнейшим безразличием.

Прошло несколько минут. Где-то поблизости загудел колокол, созывая монахов на молитву. Иванушка взглянул налево, где на краю площади поблескивали золотые купола старинной Десятинной церкви. Однако толпа умолкла лишь на миг, а потом снова принялась кричать.

Иванушка заметил, как высоко-высоко, в маленьком окошечке, появилось большое раскрасневшееся лицо, и узнал в человеке, уставившемся на беснующуюся внизу толпу, самого Изяслава, князя киевского. Толпа тоже увидела его. Она яростно взревела и бросилась к стенам дворца. Лицо исчезло.

Только сейчас Иванушку осенило, что если бунтовщики догадаются, что он сын одного из Изяславовых бояр, то ему несдобровать. «Я должен пробраться внутрь», – подумал он. Попасть в княжий терем можно было только еще одним путем: по двору, располагавшемуся позади здания. Это означало, что придется обойти несколько строений по боковой улице, а оттуда добираться до ворот. Он повернулся и стал протискиваться сквозь толпу назад, но это оказалось нелегко. Густая толпа, казалось, колыхалась из стороны в сторону, почти сбивая его с ног всякий раз, когда он пытался протиснуться сквозь нее, и за несколько минут он продвинулся всего на десяток шагов.

Он не успел еще достаточно приблизиться к выходу с площади, как по толпе прокатился ропот, постепенно переросший в многоголосый шум, а затем и в неистовый рев: «Сбежали! Их там нет!»

С изумлением смотрел он, как человек, которому удалось по спинам товарищей вскарабкаться в одно из окон, исчез из глаз. Спустя три минуты одна из дверей распахнулась – и толпа, не встречая сопротивления, хлынула внутрь.

Князь и его дружина ушли из города. Вероятно, они спаслись бегством по тому самому двору, откуда он надеялся попасть в здание. Иван молча стоял и смотрел, на миг словно лишившись чувств и окаменев. Выходит, что его семья тоже бежала. А его бросила на произвол судьбы!

Теперь толпа пробивалась вперед, стремясь ворваться в пустое здание. В окнах, высоко над площадью, стали появляться люди. Внезапно он различил блеск золота. Кто-то бросил драгоценный кубок вниз другу в толпе, а вот за кубком последовала соболья шуба, и он с ужасом осознал, что мятежники грабят княжеский терем!

Иванушка повернул назад. Он не знал, что делать, но понимал: нужно как можно скорее убираться с площади. Может быть, он каким-то чудом сумеет разыскать своих родных в лесах к югу от города. Когда толпа устремилась вперед, в терем, он с трудом добрался до какой-то маленькой боковой калитки и нырнул в нее. И тотчас же оказался на полупустой улице.

– Иван! Иван Игоревич! – позвал кто-то. Он обернулся. К нему бежал один из слуг его отца. – Отец твой послал тебя искать. Пойдем!

Никогда в жизни не был Иванушка так рад кого-то видеть.

– Мы можем поехать к нему? – с надеждой спросил Иванушка.

– Об этом и думать нечего. Они все бежали, все. А дороги перекрыты.

И тут, словно в подтверждение его слов, на улицу выбежали несколько человек. «Князь полоцкий освобожден! – кричал они. – Вот он едет!» И действительно, в конце улицы Иванушка увидел с десяток всадников, легким галопом скачущих по направлению к ним, а среди верховых безошибочно различил самого? ужасного оборотня.

Он был выше среднего роста и ехал верхом на вороном скакуне. Трудно было сказать, во что именно он одет, так как фигуру его скрывал широкий бурый, довольно грязный плащ. Лицо у него было крупное, с весьма широкими скулами, а вся его осанка свидетельствовала о сдержанной силе, заключенной в его теле. Однако Иванушка не мог отвести взгляд от его взгляда.

Один глаз его действительно был прикрыт складкой кожи, но это не уродовало его так, как ожидал Иванушка. Он не был отталкивающе страшен – как бывают страшны изуродованные огнем или раз навсегда скованные уродливой судорогой, – напротив, одна половина его лица казалась странно неподвижной, на ней застыло отрешенное выражение, какое иногда бывает свойственно слепым. Но зато другая половина была исполнена жизни, ума, свидетельствовала о честолюбивых устремлениях, а от взора его пронзительно-голубого глаза, чудилось, ничто не в силах укрыться.

Это было лицо одновременно прекрасное и трагическое. А взгляд здорового глаза, внезапно понял Иванушка, был прикован не к кому-нибудь, а к нему.

– Сюда, быстрее! – настойчиво тянул его отцовский слуга в какой-то боковой проход. – Нельзя, чтобы они тебя узнали.

Иванушка не стал сопротивляться, и слуга утащил его с улицы. Прогрохотали копыта, полуслепой князь и его свита проскакали мимо. А когда оборотень уже удалился, Иванушку охватило странное чувство, будто князь, подобно какому-то сказочному существу, наделенному волшебной силой, заметил и узнал его.

– Куда мы идем? – спросил он.

– Увидишь.

С этими словами слуга торопливо повел его на Подол.

Дом Жидовина Хазара, хотя и не столь большой, как терем Игоря, был прочным деревянным строением в два этажа, с двускатной деревянной крышей, двумя просторными горницами с окнами, выходящими на улицу, и задним двором. Он стоял прямо у Жидовских ворот, под стеной возведенного Ярославом города. «Надо затаиться на несколько дней, – объяснил Иванушке слуга, – потом смута уляжется, и мы незаметно вывезем тебя отсюда».

Небольшие отряды мятежников уже прочесывали город в поисках семей бежавших дружинников.

– А что они со мной сделают, если найдут? – спросил Иванушка.

– Посадят в поруб.

– Только и всего?

Слуга посмотрел на него как-то странно.

– Лучше не попадай в темницу, – медленно произнес он. – Как попадешь в острог, тут тебе и… – Он махнул рукой, словно бросая ключ в колодец. – Но не тревожься пока, – добавил он уже бодрее. – Жидовин о тебе позаботится. – И с этими словами был таков.

Иванушке пришлась по нраву жизнь у Хазара и его семьи. Жена Хазара была темноволосая, полная женщина, почти столь же массивная, как ее супруг. У них было четверо детей, все младше Иванушки, и он проводил большую часть дня, играя с ними в стенах дома. «Тебе пока лучше на улице не показываться, как бы чего не вышло», – предостерег его Хазар.

Иногда Иванушка рассказывал им сказки. А однажды, к немалому веселью Хазара, его дети помогли Иванушке прочитать фрагмент Ветхого Завета на древнееврейском, а Иванушка притворился, будто его переводит, ведь по-славянски он знал этот отрывок наизусть.

Перелом наступил на третий день. Все внезапно изменилось ранним утром, когда Жидовин прибежал домой и объявил своему семейству:

– Князь киевский бежал в Польшу просить короля о помощи.

Иванушка посмотрел на него с удивлением:

– Значит, мой отец отправился в Польшу вместе с ним?

– Думаю, да.

Иванушка приумолк. Польша находилась далеко на западе. Неужели его родные переселятся в эти чужие страны? Неожиданно он остро ощутил свое одиночество.

– Уж не нападут ли на нас поляки? – с беспокойством спросила жена Жидовина.

– Может быть, – недовольно поморщился Хазар. – Ты же знаешь, польский король и князь Изяслав – родичи. – Тут он перевел взгляд на Иванушку. – Есть и еще кое-что. Прошел слух, будто кто-то в Хазарской слободе прячет дитя одного из дружинников. А на случай, если придется драться с Изяславом и поляками, – он сделал многозначительную паузу, – они ищут заложников. Сейчас обыскивают детинец.

Воцарилась напряженная тишина. Иванушка почувствовал, что все взоры обратились к нему. Понятно, что его присутствие с каждым днем тяготило их все больше и больше. Он побледнел и, неловко, смущенно взглянув на чувственное, полное лицо жены Хазара, тотчас же понял, что, если он будет представлять угрозу благополучию ее семьи, она без колебаний выдаст его.

Однако именно жена Жидовина, помолчав, медленно промолвила:

– Он не похож на хазара, но мы что-нибудь придумаем.

Потом она посмотрела на Иванушку и негромко засмеялась.