Пьесы

Первый. Чепуха! Вечно вы о чепухе… (Уходит)

Входят Нечаев, Кирилл Владимирович В продолжение всей сцены Второй член худсовета внимательно разглядывает Нечаева.

Нечаев(Кириллу Владимировичу). Ну что ж, спасибо!

Кирилл Владимирович(насмешливо). Да, под маской циника таилось храброе сердце бойца. Как сказал кто-то: люди лучше, чем они кажутся.

Появляется Трофимов.

Кирилл Владимирович(Трофимову). А вот введенному в худсовет товарищу, знатному карусельщику, в отличие от вас, картина понравилась. Как сказал кто-то, она понравилась ему всесторонне: как члену худсовета, знатному карусельщику и просто русскому человеку.

Трофимов. Скажите, Кирилл Владимирович, почему вы так любите говорить какими-то нелепыми и обязательно чужими словами?

Кирилл Владимирович. Очевидно, талант. Талант, он всегда возьмет свое… и чужое тоже.

Появляется Ирина Кирьянова.

Ирина(невероятно ласково, Нечаеву). До свиданья, Федор Федорович! Кирилл Владимирович, я вас жду сегодня.

Кирилл Владимирович. Обязательно, несравненная!

Ирина (Нечаеву, оченъласково). Еще раз до свиданья! (И, сухо кивнув Трофимову, она уходит)

Остаются Нечаев, Трофимов и Второй член худсовета, неотрывно разглядывающий Нечаева.

Трофимов. Много куришь. Так долго не проживешь.

Нечаев. Мы все проживем до своей смерти. Трофимов. Поедем к тебе?

Нечаев. Да, конечно. (Второму члену худсовета.) Вы… очевидно… хотите у меня что-то спросить?

Второй(истомленно). Простите… Вы не можете мне подсказать, есть ли у вас чернильное пятно за правым ухом?

Нечаев не успевает ответить, так как в коридоре появляется Блондинка с авторучкой и листком бумаги в руках.

Блондинка (протягивая авторучку, грозно). Федор Федорович, я подумала и все-таки решила просить вас рекомендовать меня козой…

Затемнение.

Двойная декорация. Слева – квартира Надежды Леонидовны. Коридор с телефоном. Справа – квартира Нечаева. Комната пуста. В квартире Надежды Леонидовны. Часы бьют восемь. В коридор выходит Аня, подходит к телефону, набирает номер. Звонок в квартире Нечаева. Никто не подходит. Аня кладет трубку. Входная дверь открывается. Входит Надежда Леонидовна. Она в пальто. Не раздеваясь, садится на стул.

Надежда Леонидовна. Я очень люблю возвращаться домой и всегда тревожусь, когда не горят окна.

Аня. Что случилось, тетя?

Надежда Леонидовна. Просто я загадала одно желание, а глупая прохиндейка судьба его не выполнила. А зря! Мы бы пригласили судьбу в ресторан. Мы бы устроили ей вспрыски.

Аня хочет уйти.

Ты загорела в совхозе.

Аня. Было много солнца.

Надежда Леонидовна. И солнце было горячее…

Аня(поспешно). Что же у вас случилось, тетя? Надежда Леонидовна. Ничего хорошего. Ничего дурного. Все как надо, и забудем об этом. (Снимает пальто) Да, солнце уже горячее. Видимо, будет солнечное лето. Как нетерпеливо люди ждут нового времени года. Они надеются, что тогда-то все будет по-другому. А пока спешат доживать старое по-старому.

Аня вновь поднимает трубку начинает набирать номер телефона. Ирина (выходя). Аня, освободи, пожалуйста, телефон.

Аня молча кладет трубку и выходит, но Ирина не решается звонить сразу. Она расхаживает по коридору и что-то обдумывает.

Надежда Леонидовна. Аня загорела…

Ирина(расхаживая). Вы были на студии, тетя?

Надежда Леонидовна. Да. Мы договорились с Кириллом Владимировичем. Он просил, чтобы я зачем-то пришла к режиссеру.

Ирина. И зачем же он вас так просил?

Надежда Леонидовна. Я, собственно, не знаю, у нас не состоялось свидание, и я поехала на выставку цветов.

Ирина подходит решительно к телефону, снимает трубку

Да. Я получила рукопись от машинистки. Я хочу дать тебе прочесть.

Ирина(положила трубку на рычаг, снова расхаживает). Тетя, почему вы занимаетесь не своим делом? Вы не можете написать книгу о Рашель, это совершенно ясно…

Надежда Леонидовна. Почему уж так ясно?

Ирина. Потому что вы не знаете, о чем нужно сейчас писать.

Надежда Леонидовна. Но Толстой говорил…

Ирина(привычно). Вы не Толстой.

Надежда Леонидовна. Но я хотела там написать…

Ирина(механически). Это не читается.

Надежда Леонидовна (отчаянно). Но ведь ты еще не читала!

Ирина (затверженно). Это демагогия. (Опомнившись) Простите, тетя, я думала о своем. Но, поверьте, я знаю, что вы можете и чего вы не можете. (Продолжая расхаживать и обдумывать) Ну, так о чем же вы хотели написать?

Надежда Леонидовна. Я хотела написать о трагической актрисе. О Рашель – символе яркого театра. Мы все научились быть правдивыми и настолько простыми, что искусству стало скучно. Оно зевает. Оно становится похожим на диетическую столовую. Украден пафос, и взлет, и скорбный рот трагического актера. А вместо них – застенчивый шепот. Но шепот не потрясает. Талант властвует на взлете, он на пределе виден. Есть страсть, есть яркость, и есть необычайные слова, похожие на спелые плоды. Когда они падают, слышно, как вздыхает земля. Ты не слушаешь?

Ирина(не слушая). Я слушаю… но все это слова… Хорошо, я прочту. А сейчас, тетя, мне нужно поговорить по телефону.

Надежда Леонидовна молча уходит.