Я стою у ресторана: замуж – поздно, сдохнуть – рано! (сборник)

Я стою у ресторана: замуж – поздно, сдохнуть – рано! (сборник)
Эдвард Станиславович Радзинский

Это история Любви и Ненависти. Что это за страшное чувство? Чем оно питается? На какой почве взрастает? Что делает с людьми и их чувствами и помыслами?

Эдвард Радзинский

Я стою у ресторана: замуж – поздно, сдохнуть – рано! (сборник)

© Радзинский Э. С., 2014

© ООО «Издательство АСТ», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

«Я стою у ресторана: замуж – поздно, сдохнуть – рано!»

Уже поздно: после полуночи.

В огромной комнате в большом кресле (это старинное «вольтеровское» кресло, несколько странное среди всей современной мебели в комнате) сидит молодая женщина.

И разговаривает по телефону:

– Мне приснился сон… Мой экс-любимый Саша сел на дирижабль и полетел по проспекту Вернадского… Но в этот момент позвонила ты, и я так и не узнала – разбился ли он… – Хохочет. – Да нет Мариша. Для меня это совсем не поздно.

Самый желанный звонок – после полуночи… В это время я ем, пью чай… и болтаю, болтаю по телефону. После полуночи у меня всегда занято… Ха-ха-ха…

Подожди, налью чаю…

Она бросила трубку на кресло, уходит на кухню. Возвращается с чашкой чая. Попивая чай, продолжает разговаривать по телефону, но только как-то странно: не поднимая брошенную трубку.

– Ну и холодрыга! В кровать ложусь в сапогах, как три мушкетера… Только чаем и спасаюсь… Вот черт! Был нормальный чай: налила в чашку, тут же стал фиолетовый. От меня в последнее время даже цветы вянут… Я все думаю: «Саша на дирижабле» – это к чему? У меня есть старинный толкователь снов: «Сонник», 1902 года издания… Там написано: бить во сне любимого – к свадьбе, целоваться с ним – к ссоре… А вот про дирижабль ни слова! Ха-ха-ха!.. – Да нет, Мариша, все значительно проще. Вчера целый вечер я лицезрела экс-любимого Сашу в реальности – в ресторане. И, как результат, он полетел на дирижабле. Ха-ха-ха!.. Ну что ты, вчера был обалденный день! Подожди, закурю – Закурила, с наслаждением пуская дым, – Все утро учила роль маляра, которую прислали с телевидения. Идиотская роль в идиотском сериале. Но когда самолет идет на аварийную посадку, не размышляешь о качестве аэродрома. Ха-ха-ха! И вот лежу я с этой ролью на тахте, одиноко, как на мысе Челюскин… и пытаюсь учить роль… Не получается! В воскресенье у нас – всюду жизнь! Этажом выше надо мной поселился Сизиф… Во всяком случае, все выходные с раннего утра он катает над моей головой тот самый камень. Подо мной гудит пылесос, как уборочная машина на полях. За стеной юная девица из самодеятельности разучивает над моим левым ухом танец «русские дробушки». А с правого уха, за другой стеной, глухой пенсионер орет: «Моцарт! Моцарт!» Моцарт – это его кот, который все время теряется!..Ну что ты, Мариша, во-первых, у меня, как ты знаешь, собака… А во-вторых, ненавижу котов. Однажды я взяла себе котика. Все сделала как надо: поставила ему тазик для писанья – в уборной, постелила одеяльце – на собственной кровати… Чем кончилось? Кот писал в мою кровать, а спал в тазике – в уборной… Ха-ха-ха! Короче, лежу я со своим маляром среди всех этих созвучий… и вдруг отчетливо понимаю: сейчас сойду с ума! Врубаю телевизор, чтобы как-то заглушить вакханалию звуков… А в телевизоре – лицо певца! Который давно помер! И покойник глядит приветливо прямо на меня и поет интимным голосом: «Все еще впереди… Все еще впереди»… Тогда в ужасе я хватаю свою козлиную куртку – и ходу! На улицу!

Но попробуй выйди зимой из моего дома! Там у нас ветер – ветрило! Роза ветров! Из парадного выхожу с третьей попытки. И тут же, моментально, ветер завязывает юбку морским узлом над моей головой… Кости отплясывают рок… а мой нежный носик остается у меня в руках… Так и несу его в ладонях. А еще говорят – «Юго-Запад… Юго-Запад!!!» Вьюго-Запад…. Тебе вон смешно, а у меня трагедия: мне холодно жить! Ха-ха-ха! В общем, стало так себя жалко! Чувствую – заболеваю гриппом. У меня первый признак гриппа – это когда я начинаю себя жалеть. Вижу, нужно что-то предпринять. И тут, прямо на улице, во мне загорается адово пламя. Бесы тотчас подхватывают меня – и я начинаю летать на метле по знакомым… Короче, облетела по этому Южному полюсу километров пятьдесят знакомых… Что там было? Все как у всех, Мариша… За столом поедали икру вместе с салатом и знакомыми… «Сказал гадость – сердцу радость». Ха-ха-ха! Но постепенно я отогрелась. Злословие очень согревает. Напоили они меня каким-то ужасно пьяным китайским вином… И я уже хотела отправиться на свой мыс Челюскин, чтобы забыться одиноким китайским сном… Но тут опять – бесы! И я понеслась на своем помеле дальше – над нашим всемирным оледенением. Пока не выпала в осадок в ресторане «Паризьен»! Ха-ха-ха!.. Это необъяснимо, Мариша, но после всего, что я съела в гостях, мне вдруг страшно захотелось снова есть. И чтобы была музыка, а не одинокий мыс Челюскин… Я была в ужасном, совсем нересторанном виде. Раньше я страшно комплексовала бы по этому поводу. Ты помнишь, какая я была модница – раньше! Однажды я три часа просидела в мыслях, как соединить в одном туалете два активных цвета: красный и зеленый. Ха-ха-ха! Нет, насколько комфортнее моя жизнь с тех пор, как я стала феминисткой. Феминистка – это прежде всего удобно: мужа нет, поэтому готовить не надо; весь туалет – куртка и джинсы. Прическу – тоже к дьяволу: короткая стрижка. Остальное совершается ладонью: ладонью причесываемся, по мордасам бьем, когда пристают… Ха-ха-ха!.. «Женщина может простить все, кроме испорченной прически». Теперь для меня это банальная чушь!

Она, замолчала прислушивается.

– Я не молчу… просто слушаю… Мне кажется… Ну, не важно… Короче, вхожу в ресторанный зал в своем нынешнем феминистском виде: джинсы, козлиная куртка с чересчур короткими рукавами… видать, козел был какой-то короткорукий – мое обычное везение… и совершаю мягкую посадку на стул… Что не совсем просто при китайском вине в организме. И тотчас вижу за соседним столиком – экс-любимого Сашу! Он сидел с какой-то юной божьей тварью в блудливых лисах. Очень оживленно беседовал и не знал… что через несколько часов ему лететь на дирижабле. Ха-ха-ха! Естественно, сукин сын сделал вид, что меня не заметил. В этот напряженнейший момент заиграл оркестр, и он пошел танцевать мимо меня, изо всех сил глядя в другую сторону. Блудливая в лисах была очень юна и с какой-то неправдоподобно округлой задницей. Я даже подумала: может – накладная? Ха-ха-ха! Короче, сижу я на своем одиноком стуле, на своей натуральной заднице абсолютно одна, как на мысе… нет, мыс уже был… как на полуострове Таймыр… и думаю: да наплевать мне на вас, я теперь – феминистка… Подожди, подожди, Мариша! Дальше события развернулись! Хоть выглядела я в инвалидном козле хуже некуда, ко мне тут же подсуетился какой-то усатый грузинец… Восточные люди всегда от меня без ума… Ха-ха-ха! И мы с грузинцем тотчас пустились в пляс… совсем недалеко от экс-любимого Саши и его юной твари в блудливых лисах.

Замолчала, прислушивается.

– Не могу! У меня все время ощущение: кто-то стоит за дверью… Нет, Мариша, это не бзик. Ты не видела мою квартиру… После ухода моего мужа Мартироса экс-любимый Саша решил преобразить мою двухкомнатную квартирушку. Этот библейский Самсон порушил все перегородки. Прихожая… коридор… кухня – он все соединил с большой комнатой. Получился гигантский сарай… где я сейчас и проживаю. Ха-ха-ха! Дверь из этого сарая выходит прямо на лестницу, и теперь мне слышно все, что там происходит. И сейчас мне кажется, что там, за дверью, на лестнице кто-то топчется!..Нет, Мариша, туалет Саша мне оставил, – на коленях вымолила. Туалет и свою комнату, где он скрывался, когда пил… Нет, Мариша, мне туда поселиться нельзя – там сейчас музей. Мемориал памяти Саши. «Тени минувшие счастья уснувшего»…Короче, танцую я в ресторане с грузинцем – и вдруг чувствую жуткую боль! Опускаю глаза – и вижу такую ногу! Ты не представляешь, какая это была нога! Я даже глаза протерла – думаю, может, это китайское вино шалит! Я спрашиваю грузинца: «Скажите, пожалуйста, у вас нога или нарочно?» «В смысле?» – говорит он, танцуя и размахивая жуткой ногой, будто это «танец с саблями». «В смысле, – говорю я, увертываясь от его ножищи, – может, вы прячете в ботинке дьявольское копыто? И вообще, милый мой, как вы живете с такой ногой?» Что дальше? После таких вопросов, как ты догадалась, никакого «дальше» уже не было! Я всегда умею задать мужику самый нужный вопрос Вот так – в плясках и песнях прошел вечер…

Резкий звонок в дверь. Она замолкает. Снова – звонок.

– Ну что я говорила! Слышишь?

Звонки.

– И как звонят!

Звонки.

– По хамскому звонку это – он… экс-любимый. Ха-ха-ха! Представляешь, как удивилась бы юная в блудливых лисах, если бы я рассказала, что ее Сашок… который не соизволил даже узнать меня в ресторане… ломится ко мне в первом часу ночи… Ха-ха-ха!

Звонки.

– Да нет, Мариша, он год не появлялся… И вдруг совсем недавно стал меня навещать!..

Звонки.

– Любовь? Ха-ха-ха! Какая любовь, Мариша! Он приезжает эвакуировать имущество. У него в мемориальной комнате столько имущества! Книга Габриеля Маркеса, которую он подарил мне на день рождения и теперь требует назад – «для работы». Думает, помню, где она!.. Картина, про которую он врал, что это Рерих. А главное, куча тряпья: брюки, кеды, джинсы… Но он прослышал, что корабль тонет. А он жаден, как все мужчины… «Если хочешь, чтобы мужчина тебя бросил, – попроси у него взаймы». Ха-ха-ха! Это из какой-то пьесы, которую я играла.

Звонки, звонки. Но она по-прежнему не обращает на звонки никакого внимания и болтает по телефону:

– Но самое гнусное – мерзавец взял привычку являться ко мне в дом после спектакля… Сыграет – и по пути из театра чуть ли не в час ночи, без звонка заваливается захватить кое-что из имущества. У него в мыслях нет, что это – неудобно, что у меня, например, может кто-то быть! Ты видела собак, которых привязывают у булочных… И они покорно ждут своих хозяев. Дождь, жара – они ждут… Этот сукин сын абсолютно уверен, что я по-прежнему собачка – у булочной… Уверен, что я безмерно счастлива… – Орет: – Когда он в полночь вваливается в мой дом за своим тряпьем!

Звонки.

– Давай! Давай, Саша! Звони! Как же! Разбежалась! Все! Больше не открывается!.. Я не ору, Мариша, я говорю. Но громко говорю, чтобы он все слышал.

Звонки.

– Звони, звонарь… Звони, хреновый актер… – Ну и пусть его все снимают. Но от этого лучше актером он все равно не стал. Теперь он – знаменитый хреновый актер… Ха-ха-ха!.. Как это «почему снимают»? А кого же еще снимать! Как только его физиономия появляется на экране, у всех баб в зале проходит озноб по спине: они сразу чуют – хозяин явился! Они сразу вспоминают свою собачью сущность: как преданно служили и как их все равно, все равно – бросили! И рыдают… Он еще рта на экране не раскрыл, а они уже в горючих слезах! И по сто раз ходят смотреть эту рожу! Кстати, я была при начале его киношной знаменитости… А как же! Я расскажу! Вот это – я сегодня обязательно расскажу! Но сейчас мне это все так неактуально!..Как поцелуй для марсианина – негигиенично, и все!!! Сейчас я хохочу! Вот так, Саша, знаменитый хреновый актер… Кстати, он такой хитрый. Как все хитрые хреновые актеры, входящие в возраст, он перестал пить и начал писать пьески. Этакие лампапусеньки, хреноватые пьески-обаяшки… Ну как он сам! Он теперь стал трезвый, этот вчерашний алкаш Саша… Ну что ты, Мариша! Как я боролась с его пьянством! Откуда я знала, что только пьяный он похож на человека… Трезвый – он стал похож на собственное чучело. Чучело орла. Ха-ха-ха! Вот так Саша!!! Кто бы подумал, что этот гуляка станет нынче скучным жмотом… Он привез из Италии бутылку вермута… Какой-то бесценный вермут… там ему подарили. Но теперь он не пьет. И ему стало жалко, что его друзья-приятели вылакают бутылку… И он решил тайно спрятать ее у меня. Тихонечко поставил в шкаф в своем мемориале… Чучело орла… Но я – Шерлок Холмс! Я нашла… И теперь сижу вечерами и попиваю его вермут. Ха-ха-ха!..Ну что ты, Мариша, я потом добавляю кое-что в бутылку… Так что незаметно… Ха-ха-ха! И сейчас я сижу с Сашиным вермутом… И медленно погружаюсь в Вермутский треугольник… Как же я любила!.. Знаешь, когда он первый раз ушел от меня, я ползала по пустой комнате – вынюхивала его запах! Ха-ха-ха…

Звонки.

– Звони, милок! Ничего, перебьешься!

Звонки.

– Я сразу хрустнула у него меж зубами… От меня вмиг остался один остов, обглоданный любовью. Ха-ха-ха! Ох, как же я тогда влюблялась! Смертельно! Я в девять лет влюбилась в дворника, у него была такая красивая метла. В десять – в школьницу из старшего класса, у нее были невероятно красивые пепельные волосы! Потом я влюблялась по очереди во всех своих учителей и даже в старца, учителя математики, как в Мазепу. У него были красивые морщины… Сашу я полюбила немедленно!.. Я встретила его в ГИТИСе. Он был выпускником, работал в приемной комиссии. А я в тот год провалилась… И когда он соизволил пригласить меня… Нет, Мариша, «в кино» – не удостоил. Пригласил – сразу на дачу… Я была девочка! Сумасшедшая непуганая девочка. Но я сразу решила…

Непрерывные звонки.

– Вот так, Сашок! Холодно стоять под дверью? А как мне было тогда холодно… Мы купались до ночи, потом вышла луна – и ведьмин час наступил. Мой час! С нами был какой-то юный доктор… Дело в том, что Саша, прежде чем начать учиться на хренового актера, учился на хренового медика. Ну, тот юный доктор, как ты догадалась, внезапно исчез. Остались я, Саша и луна… Я чувствую – подхватывают! Бесы любви! Пора улетать на помеле!..Проводит он меня в дачу. Я в мокром купальнике – но холода не чувствую. Подыхаю от любви и страха… Заходим в комнату. Полная тьма – сразу стукаюсь о ложе. Отскакиваю. Причем от ужаса. Но сама снова начинаю пятиться спиной к этому проклятому ложу. Боюсь смертельно, но иду!

И, чтобы победить свой страх, со всей силой плюхаюсь на кровать мокрым задом… И раздается дикий вопль! Я села на голову его спящего друга… Ха-ха-ха! Вот так всю жизнь: не туда сажусь мокрым задом!.. Боже, как я от него бежала… Но он меня догнал! Вру… Просто свистнул – и я поплелась обратно… А потом я ему звонила – сама.

Бешеные звонки.

– Вот так же! Безостановочно! Названивала! Ха-ха-ха! И наконец ему надоело отбиваться, и он говорил: «Все! Нина, приду! Жди!» Я «делаю глаза», ресницы… И жду его, жду! А Саши – нету… А я жду, жду! А Саши – нету! И вот тогда я начинала звонить по всем знакомым. И назначать свидания… А потом мой телефон разрывался… Это звонили они – с мест несостоявшихся свиданий… А я ходила по комнате, слушала эти злые звонки и говорила: «Вот так, Саша!.. Вот так, Сашок!»

Звонки, звонки, звонки.

– А потом ему все это осточертело. И вот тогда он в первый раз меня бросил! Ха-ха-ха! Ох, как он умел это делать! Будто шутит… Я ему вот так же надоедливо звоню, а он и говорит: «Заяц, как ты отнесешься к тому, что я тебя брошу?» А сам хохочет, будто шутка. И я, дура, хохочу, куда денешься, если он хохочет. Ха-ха-ха! А он продолжает: «На Востоке есть обычай: мужик говорит своей бабе «талак» – это значит «уходи». Если он говорит «талак» раз, это предупреждение… Два раза – серьезно… А три раза «талак, талак, талак» – должна тут же уйти в чем есть. Поэтому телки на Востоке всё носят на себе – на всякий случай». – «И сколько раз ты мне сказал «талак»?» И он отвечает весело-весело: «Три раза, заяц…» – и покатился со смеху… И я почему-то тоже… Кстати, он всех нас называл «заяц», чтобы не путаться! Ха-ха-ха! «Талак, талак, талак, заяц!»

…Ну что ты, милая! Разве я могла его не встретить?! Я ведь только и думала, как бы его встретить! Бедняга так и не понял, почему он всегда попадался на моем пути! Это я его вызывала, как чеховская «ведьма»! Ха-ха-ха…. Неужели я тебе это не рассказала?.. Ну, это был такой театр! И про Мартироса не рассказала? Нет, это всё надо в лицах… После того как Саша меня бросил, я влюблялась во всех, кто на него похож! Оказалось – похожи через одного! Потому что Саша – ничей. Он – общий. Ха-ха-ха! Наверное, я пропала бы. Но, к счастью, появился Мартирос. Такой приличный армянин. Преподавал зарубежную литературу в нашем театральном… Ну, сама знаешь, какие мозги у актеров… Короче, это был несчастный армянин. И я его полюбила за муки, как Отелло. Но оказалось, что в их роду все были Мартиросы… И на мне он женился, исключительно чтобы побыстрее увеличить количество этих самых Мартиросов. Он мне сразу сказал: «Скоро мы родим Мартироса». Но как-то не получалось! Планета вертелась, а Мартиросов на ней не прибавлялось. Но он ждал! Все ждал, милый, когда мы произведем на радость всем нового Мартиросика… Хороший человек! Имел три слабости: любил острить. И сам хохотал! Еще любил болеть. Кашлянет – и сразу ложится своим огромным восточным пузом на диван. А ты ему должна подкатывать сервировочный столик. И тогда он ел и смотрел футбол по видео. Потому что после будущего Мартиросика он больше всего любил футбол. Он все матчи записывал на видео – и снова глядел их. Причем так же орал! Ну, восточный человек!.. В тот год мы с ним поехали на юг, где опять не сумели создать Мартиросика… И вот тогда на набережной я и встретила Сашу. Когда я его увидела, я сразу почувствовала, как все кости стали мягкими. Я погибала, осыпались мои кости. Одни развалины любви!.. «Здравствуй, Саша! Ты что тут делаешь?» – «Никак не могу выпить четвертую рюмку: то ли я ее не помню, то ли мне ее не дают». Ха-ха-ха! Ну, Мартирос при таком ответе погиб от своего армянского смеха. «А вообще-то, – говорит Саша, – я тут на съемках, снимаюсь для бабла в каком-то паршивом фильме…» Мартирос потом негодовал: «Разве можно сниматься в кино для денег… Если бы меня снимали в кино – я сам бы за это платил!»…Саша жил с нами в одной гостинице – и я перестала спать… Я задыхалась во сне и орала! В тот вечер Мартирос смотрел футбол по телику, и я вышла на улицу. Я знала, что будет! И я увидела Сашу! Тут же! В дверях! Ха-ха-ха! Он усмехнулся и сказал: «Идем?» И мы пошли… Был поздний вечер. И луна, как тогда… И я привела его на берег моря. Море – будто река «тогда»! И я говорю – нежно: «Ты хоть вспомнил тот берег?» А он смотрит на меня, как на идиотку. И говорит: «Я тебя вспомнил – и на том спасибо». Ха-ха-ха! Короче, «после» он смылся от истерички. Но я хранила ему верность… Я охраняла свое лоно… И вскоре узнала – беременна. Я сказала об этом Мартиросу, чтобы он оставил меня в покое. Как он был счастлив! Ну, восточный человек! Бедный восточный человек! Конечно, он тут же объявил мой зародыш Мартиросом. Потом заставил меня как можно раньше уйти в декрет, чтобы, не дай Бог, не повредить чем-нибудь будущему Мартиросику… Я ходила в театральную библиотеку, чтобы не свихнуться с тоски. Там я прочла «Вирджинию Вулф» Олби. Всю первую половину пьесы я так хохотала, что все читатели требовали меня вывести… и меня пришлось отсадить к раскрытому окну… Всю вторую половину пьесы я так рыдала в окно, что все читатели меня успокаивали. И прохожие тоже… Ха-ха-ха! И в этот миг в окно я увидела проходившего Сашу. Мгновенно я превратилась в библейский соляной столб. Я тупо смотрела на уходящую спину. Потом помчалась домой и звонила, звонила… В тот вечер Мартирос чувствовал себя больным и смотрел по видео свои любимые матчи… А я звонила, звонила… Наступила ночь. А я звонила, звонила… Подожди, закурю… В два часа ночи Сашок поднял трубку. «Саша, это Нина». – «А-а», – говорит. «Я тебе звоню весь вечер». – «А-а», – говорит. В этот миг Мартирос страшно закричал, потому что забили гол… или не забили… «Ну, это Нина, ты меня хоть узнаешь?» – «Узнаю». – «Саша, я беременна. Ты хочешь меня спросить?..» Он помолчал, а потом сказал: «Ну что ж, я рад… поговорим завтра». – «Ты рад?! Рад?!» – «Рад», – говорит и вешает трубку. Ха-ха-ха… Он рад… Ра-а-ад! Я пошла к Мартиросу: «Ты знаешь, Мартирос…» – «Подожди, белка, не мешай!» Странно. Я только тут осознала, что он звал меня «белка». А тот зайцем. А я в этот миг чувствовала себя кенгуру… «Мартирос, мне очень жаль…» – «Подожди, – он поглядел на часы, – сейчас, белка, должны забить гол…» Он смотрел видео, зная, что случится… Он был как судьба. «Мартирос, мне очень жаль, но у нас не будет Мартиросика». – «А что же будет?» – «Не знаю. – Я закрыла форточку, чтобы его не просквозило. – Может, Маша, а может, Ваня. Но это точно будет не Мартирос».