Проглоченный

На полу – прочном полу, как я успел понять, – я нащупал сундуки и деревянные ящики. Они стояли повсюду. Сундуки эти явно не были естественной частью моего колоссального хозяина, догадался я, но скорее запасом его пропитания – вроде меня. Мне удалось сбить крышку с одного из ящиков, и я пошарил внутри. И сразу нащупал уложенные ровными рядами знакомые предметы, сделанные – какая насмешка судьбы! – из китового жира. Свечи! Спермацетовые столбики – множество маленьких солнц, маленьких убийц ночи. И, поверьте, абсолютно сухих.

Привет, спермацет!

Зажечь одну свечу и вновь обрести зрение. Это было бы чудесно. Я принялся шарить в ящике, надеясь найти там свое спасение – огниво, но этого чуда я был лишен. Мне так не терпелось вновь прозреть, что я запаниковал. Пока наконец, едва не обезумев от постигшей меня беды, не вспомнил, что спасение все это время было со мной. «Ах, Джузеппе, Джузеппе, – сказал я себе, – разве ты не заядлый курильщик трубки?» Ну да, я же член этого славного братства. Будь здесь светло, я бы показал вам свой правый большой и указательный пальцы, пожелтевшие от моей давней привычки. И еще вы бы сразу заметили выдающую меня поросль на верхней губе, всю в табачных пятнах. И вы бы увидели мои зубы, живые свидетели моего пристрастия. Итак, где же? А! Что в левой штанине? Только моя нога. Справа? Там что-то есть. Осторожнее. Осторожнее, вынимай медленно и аккуратно. Это то самое? Я спрашиваю. О! Ну да! Прекрасная дама! Люси, мой Люцифер! И потом я чиркну ею о коробок, открою ей глаза. Я вознес пламя к небесам. Я зажег восковую спичку, свою Весту[1 - Веста – в римской мифологии богиня огня, домашнего очага. – Здесь и далее прим. пер.].

У меня был свет.

Свет, ура!

Это желтоватое пламя показалось бы вам убогим и чадящим; вы сочли бы его не стоящим моих усилий, но для меня то был великий огонь жизни. То был цветок, красивый дух, чудо природы! Я сунул спичку в пламя свечи, увеличив яркость освещения. Я поднял свечу повыше и неотрывно смотрел на пламя. О, как же я упивался его ненаглядным теплом, его трепещущим телом! Признаюсь: слезы брызнули у меня из глаз, и – моя добрая подруга – она тоже всплакнула следом: первая слеза горячего воска упала мне на руку. Итак, свет озарил мою тьму, у меня был ящик яркого света. Целых семь ящиков.

Теперь я, находясь во чреве монстра, смогу разогнать кромешную тьму.

* * *

Наконец я узнал, что нахожусь в тесном помещении, вроде прихожей, это было ясно. Невероятно, но к востоку и к западу от меня я заметил другие помещения. И другие лестницы. Я поднимался по ним, прикрывая ладонью трепещущее пламя свечи, чтобы изучить свое положение.

В конечном счете я пришел к выводу, что нахожусь на корабле. Судно «Мария» из Копенгагена, как гласили надписи на корме и на бортах.

Мой хозяин, точно услужливый отельер, заранее извещенный о моем прибытии, подготовил для постоя свое вместительное чрево. Плывя в океане, он наткнулся на рыболовецкую лодку. И приняв ее за лакомую добычу, распахнул свою утробу и заглотил судно целиком.

Таким вот образом, понимаете ли, я и получил свое деревянное пристанище. И если вам доведется встретить моего сына, мою любовь, мое творение, прошу вас, попросите его написать мне по новому адресу:

Джузеппе Лоренцини,

шхуна «Мария», вышедшая из Копенгагена,

в чреве Рыбомонстра,

Средиземное море

У нее три мачты: бизань, грот и фок. Все три – потрескавшиеся и расщепленные. Самая высокая мачта упирается в верхнюю стенку чрева, где она накрепко застряла, точно рыбья кость, и теперь ее, похоже, никак не высвободить.

Здесь мое поле боя, моя вотчина, моя сцена. В моем распоряжении бак, еще имеется ют, и я могу гулять по верхней палубе. У меня вдоволь грязной парусины. В трюм ведут три люка. Там три каюты на восемь, десять и дюжину коек, и еще там имеются подвесные койки-гамаки. Там же расположена штурманская рубка, где я и нашел этот бесценный судовой журнал, а за ней – капитанская каюта. В камбузе стоят привинченные к полу общие столы. Короче говоря, места тут больше, чем в моем родном доме, потому как там было довольно тесновато, хотя мне и той тесноты вполне хватало.

Но как же просторны мои нынешние владения! Я – властелин пространства. Император Внутреннего Акулаленда.

– Отдать концы, гардемарины! – кричу я. – Мы отплываем! Поднять грот!

В знак благодарности судьбе я сделал модель моего нового дома, использовав разные подручные предметы, найденные вокруг, будто я, словно ребенок, собрался поплавать на соседнем озере в воскресный день.

Вы только подумайте: корабль!

Условные обозначения:

a. К голове монстра.

b. К хвосту монстра.

1. Фок-мачта.

2. Грот-мачта.

3. Бизань-мачта.

4. Бушприт.

5. Бак.

6. Верхняя палуба.

7. Ют.

8. Камбуз.

9. Рубка.

10. Капитанская каюта.

11. Бочки с водой.

Несмотря ни на что, я благодарен «Марии». Ибо когда мой хозяин заглатывает массу воды – тут у нас никогда не бывает засухи, – шхуна поднимается и качается на водной глади, так что я даже ощущаю легкую болтанку, и в такие краткие моменты непокоя я всегда нахожусь на ее борту в полной безопасности, спасаясь от утопления, вызванного очередным великим глотком. Так что в этом смысле мне, несомненно, повезло. И думаю: а ведь на самом деле «Мария» – вовсе не дурной подарок судьбы, ибо без нее я бы давно уж погиб, не избегнув водного чистилища.

Полагаю, я неблагодарен. Шхуна сложена из доброй датской древесины, и я ее капитан. На борту «Марии» я обнаружил истинные сокровища. Позвольте я вам о них расскажу.

Список жизненно важных вещей

(Припасы, найденные в трюме доброй «Марии»)

Мясные консервы.

Галеты.

Бутылки с вином.

Изюм.

Сыр.

Кофе.

Сахар.

Сальные свечи.

Восковые спички.

А в носовой части корабля, в трюме, хранится гарантия моей жизни: бочки с пресной водой.